— О господи, Роулинз! — воскликнул я. — Вы верите этому? Полагаете, что он был прав относительно взаимосвязанного мира, и вместо того, чтобы уехать той ночью, переместился в тот мир?
Он кивнул.
— Именно. Он вошел в лабораторию той ночью, Харкер, но никто никогда не видел, что он оставил ее. И если он оставил ее, то, должно быть, воспользовался тем большим аппаратом с диском, что он построил. Он переместил себя в мир, обратный нашему. Я изучил этот аппарат, и я теперь твердо знаю, что он был построен с этой целью, так как он проектирует от верхнего диска луч, подобный радиоактивным лучам, какими имел обыкновение ломать атомы Резерфорд. Луч, который останавливает движение электронов в любом веществе на нижнем диске и полностью изменяет направление их движения, заставляя их вращаться в противоположном направлении и в то же самое время полностью изменяя направление движения других электронов, другой электронной системы, перемещая вещество на диске во взаимосвязанный мир, а соответствующее ему в том мире вещество — в этот. Вы помните массу странной голубой глины, найденной на диске? Что если в обратном мире эта глина соответствует телу Адамса?
— Это кажется возможным! — воскликнул я, пораженный идеей. — И все же все это является слишком странным. Почему он захотел отправиться в тот мир, даже если мог? Почему бы не собрать критиков и не показать им перемещение, какого нибудь предмета для доказательства?
Роулинз покачал головой.
— Он был странным человеком, Харкер, мономаньяком до некоторой степени, как я думаю. Ему было мало признания его правоты, он жаждал мести. Я думаю, он отправился в тот взаимосвязанный мир исполненный гнева, он пошел туда, чтобы найти средство наказать наш мир, оказавшийся недостойным его гения. И я думаю, что вот доказательство того, что у него получилось, а наш мир ожидает неведомый Ужас!
Он достал из кармана несколько вырезок из газет и вручил их мне.
— Это появилось в «Нью-Йорке», около двух недель назад. Интересно, увидите ли вы то, что увидел я.
Я взял заметку. Она была не больше чем несколько дюймов в длину, очевидно краткая телеграмма.
Парамарибо, голландская Гвиана, 26 мая. Чиновники почтового офиса сообщают, что интенсивное волнение охватило несколько племен аборигенов. Туземцы утверждают, что небольшой холм, лежащий на расстоянии в несколько миль от их главной деревни, внезапно исчез несколько ночей назад. На виду у всей деревни, без землетрясения или волнения любого вида, он заменился круглым участком синеватой почвы. Интенсивная паника пронеслась по всем соседним племенам в результате этой истории.
Считается, что основа этого рассказа — оползень или землетрясение, преувеличенные дикарским суеверием, хотя никакие такие беспорядки не были замечены здесь ранее.
Я недоумевающе поднял взгляд на Роулинза.
— Не вижу никакой связи, — сказал я.
— Я тоже, сначала не увидел. Но прочитайте дальше.
Второй обрывок газеты, который он вручил мне, был несколько более длинным, чем первый, датировался несколькими днями спустя и был, очевидно, написан в шутливой манере неким юмористом-репортером. Заголовок гласил:
Нью-Йорк, 29 мая. Лавры Барона Мюнхгаузена как Рассказчика Самых Правдивых Историй по праву переходят ныне к Роберту Симмсу и Э. Райли, первому помощнику и радиооператору с сухогруза Чероки», который прибыл сюда из Гамбурга вчера утром.
Эти два отчаянных морехода клянутся в правдивости своей истории, хотя их товарищи по плаванию относят все это к влиянию лунного света на этиловый спирт, растворенный в крови. Это произошло, как говорят, ночью 26-го, когда «Чероки» был все еще в нескольких сотнях миль к востоку от Нью-Йорка. К помощнику на мостике той ночью присоединился Райли. Оба отрицают, что баловались крепкими напитками, и утверждают, что они оба созерцали залитое лунным светом море, когда ЭТО произошло.
И Симмс и Райли скорее смущены, к сожалению, относительно того, что действительно происходило, но основа их рассказа такова. Внезапно, в море в нескольких сотнях ярдов от судна, большой круглый участок воды, казалось, исчез, резко, без шума и всплеска, и был заменен в тот же самый момент кругом твердой почвы того же самого размера, который колебался на водах мгновение, как плавучий остров, и затем погрузился в пучину. Все это произошло так быстро, они утверждают, что у них не было времени вызывать любого из их товарищей по плаванию.
Ни один из этих двух мужчин не утверждает, что запомнил координаты места, где таинственный остров появился так быстро и спокойно, и поскольку они утверждают, что его не было там мгновением раньше, то, очевидно, это был живой, ныряющий остров, всплывший подышать. Поскольку остальная часть команды не видела ничего, однако, вероятно, что на мгновение появившийся остров будет проигнорирован географами. Когда мы спросили мнение об этом происшествии у капитана Мартина Кэппена, командира Чероки», он заявил: «Единственное, в чем я уверен, это в том, что шнапс в Гамбурге забористый». С мнением капитана Кэппена в целом очень, вероятно, согласится весь здравомыслящий мир».
Я задумался. Роулинз протянул мне еще одну заметку. Это было краткое сообщение из небольшого городка в Айове:
Горлэнд, Айова, 29 мая. Дж. Н. Аеркэн, фермер, проживающий приблизительно в шести милях к югу от города, сообщил о странном изменении почвы. Он заявляет, что день назад обнаружил, что кусок пастбища на его ферме, акров десять площадью, превратился в площадку круглой формы из голубой глины. Форма загадочного участка наводит на мысль о некоем провале или оползне. Соседи, однако, утверждают, что это невозможно, так как уже несколько недель в окрестностях не было никаких дождей.
Роулинз и я уставились друг на друга. Мой мозг скрежетал и плавился, пытаясь осмыслить невероятное. Наконец голос Роулинза прервал паузу:
— Вы видите подобие этих трех случаев, Харкер? В каждом случае круг голубого вещества появлялся ниоткуда, заменяя собой холм, воду океана, луг, круг странного синего вещества, синей глины, какую мы нашли в лаборатории. И это может означать одно: Адамс переместил себя во взаимосвязанный, «обратный» мир и теперь, используя тот же самый принцип, перемещает куски нашего мира в тот, от Гвианы и до Атлантики и Айовы.
— Но зачем? — Я спросил, и его лицо стало серьезным.
— Я думаю, что могу предположить, почему, — сказал он, медленно. — Адамс отправился в тот мир, безумный, жаждущий мести. Теперь он в состоянии, очевидно, переместить большие объемы вещества из мира в мир, по желанию. Я думаю, что эти первые перемещения — всего лишь тесты. Так как они были успешны, час его мести близок. И эта месть… Каково это будет? Города и миллионы людей будут выброшены в тот мир? Моря того мира, возможно, перемещенные в этот, и выпущенные, чтобы утопить человечество? Странные животные, странные существа, посланные в наш мир, чтобы разрушать и убивать?
Я попытался отстраниться от этого ужасного видения.
— Но что мы можем сделать? — воскликнул я. Глаза Роулинза зажглись решимостью.
— Есть всего лишь одна вещь, которую мы можем сделать. У нас есть аппарат Адамса для перехода между мирами. Используя его, мы можем отправиться туда, Харкер, можем последовать за ним в тот взаимосвязанный мир и, если потребуется, разрушить его планы, прежде чем он успеет навредить нашему миру. Другие не поверили бы мне, но в вас я не ошибся, Харкер. В тот взаимосвязанный, «обратный» мир пошел Адамс, и мы должны пойти туда за ним!
Я замер, ошеломленный предложением Роулинза. Ситуация казалась настолько фантастической, настолько невероятной, но все же я знал, что это было правдой; что в том неизвестном мире, сплетенном с нашим, мстительный Адамс начал смертельную работу, готовясь наказывать и покарать Человечество за то, что оно не оценило его гений. Преследовать его, врываться в тот мир, такой близкий и все же бесконечно далекий, пересечь обширную пропасть, которая отделила электрон от электрона, и погрузиться в новый, странный мир, было авантюрой, ужасной в ее безрассудстве. Но мой мозг ясно сознавал, что Роулинз был прав, что мы вдвоем должны следовать за Адамсом и найти его прежде, чем он сможет закончить свою месть. Я поднялся и протянул моему другу руку.
— Мы сделаем это. И если Бог даст, вовремя.
Последующие дни остались в моей памяти, как запутанный период быстрых приготовлений, многие из которых были непостижимы для меня. Роулинз исследовал аппарат и сумел переместить его в небольшую комнату, которая была его частной лабораторией, где мы провели дальнейшее исследование этой машины. Труднее всего было разобраться в хитросплетении проводов и переключателей, которое Адамс разработал, но когда мы, наконец, разобрались, управление оказалось проще простого. Мы поместили камень на нижний диск, для теста, и стремительно нажали длинный рычаг. Сразу же ослепительный поток белого света пролился вниз из верхнего диска на камень, и немедленно камень исчез, а на его месте лежала кучка синей глины и несколько синих камешков. Это было соответствующим веществом «обратного» мира, взаимосвязанного с нашим собственным, веществом, чьи ядра атомов были теми же, что и у камня в нашем мире, а электроны иными. Как Роулинз указал, было очень важно то, чтобы луч был включен на полной интенсивности, чтобы поменять электроны. Более слабая интенсивность луча вызвала бы просто остановку электронов и уничтожение вещества в обоих мирах.
Мы были удовлетворены этим тестом и сразу принялись за работу, создавая дубликат аппарата перемещения, чтобы мы могли взять этот аппарат с собой во взаимосвязанный мир и иметь средство возвращения по желанию. Это было непросто, в конструкции машины Адамса не мог разобраться даже Роулинз, не говоря уже обо мне. Наконец, второй аппарат был готов, и после проведения удачного пробного теста, мы компактно упаковали его, насколько возможно, и начали торопливо собирать остатки нашего снаряжения.