Мы согласились на предложение Крейла, и после того, как он раздал указания своим людям, мы отправились в отдел полиции вместе с ним.
В небольшом офисе Крейла его ждали две длинные телеграммы и несколько сообщений покороче, и он прочитал их Ллойду и мне.
Телеграммы были из берлинской и парижской полиции и сообщали детали смертельных случаев доктора Рихарда Браун и Анри Мерто. Смерть доктора Брауна произошла за два года до этого. У него была ракетная лаборатория на краю Берлинского аэропорта, и она, как отмечалось, однажды ночью внезапно сгорела вместе с самим ученым. Полицейская теория гласила, что некоторые из его ракетных топлив загорелись или взорвались внезапно.
Та же самая теория была выдвинута парижским отделом в отношении смерти Анри Мерто четыре месяца назад. Полигон Мерто располагался вне Парижа, но его лаборатория находилась в самом сердце французской столицы, в маленьком двухэтажном кирпичном строении. Оно также, как выяснилось, ночью взорвалось и сгорело, точно прессованный порох, и только обугленные останки Мерто были найдены внутри.
Более короткие сообщения были из психиатрических лечебниц и приютов, они гласили, что у них нет пациентов с навязчивыми идеями относительно межпланетных путешествий, которые были бы освобождены или сбежали в последние годы.
Капитан раздраженно швырнул телеграммы на стол.
— Мы не продвинулись ни на шаг. Мы знали, что все эти смерти дело рук Небо и его банды, теперь мы знаем это точно. И все.
— Никаких сообщений о присутствии Небо из соседних городов? — спросил Ллойд, и Крейл покачал головой.
— Ничего. Как в воду канул, как и не было его никогда!
Мы втроем беспомощно смотрели друг на друга. И тут вошел один из полицейских и протянул Крейлу визитку.
— Профессор Герман фон Гернштейн, Берлин, — прочитал Крейл. — Что он хочет?
— Он говорит, что это касается смерти доктора Мелфорда.
Мы замерли от неожиданности.
— Пригласите его немедленно! — распорядился Крейл.
Профессор оказался человеком среднего возраста, с короткими вьющимися светлыми волосами, глазами, столь же проницательными, как у Крейла, под толстыми линзами очков и обманчиво бесхитростным лицом.
Крейл приветствовал его и кратко представил Ллойда и меня. Глаза Гернштейна сверкнули, когда он услышал мое имя.
— Племянник несчастного доктора Мелфорда! Это хорошо, что я нашел вас так быстро.
— Понимаю, вы здесь, чтобы сообщить нечто об убийстве доктора Мелфорда? — спросил капитан Крейл с надеждой.
— Напротив, — ответил фон Гернштейн. — Я здесь, потому что расследую это убийство, поскольку я занимался расследованиями этих убийств в течение последних восьми лет.
— Прошлые восемь лет? — переспросил Крейл. — Да ведь доктор Мелфорд был убит только вчера вечером.
— Вы меня неправильно поняли, — начал втолковывать немец. — Не гибель доктора Мелфорда я расследую эти восемь лет, но убийство многих ученых, которые умерли, так же как он и по той же самой причине!
— Вы подразумеваете Мерто и Брауна? — вставил я, и тевтонец обернулся ко мне.
— Ах, так вы уже знаете, что смерть доктора Мелфорда, герра Брауна и мсье Мерто связаны?
— Мы знаем, да, — подтвердил я, и тут вмешался Крейл.
— Момент, профессор. Я хотел бы сначала знать, являетесь ли вы уполномоченным следователем или сотрудником полиции.
Немец выудил из своего верхнего кармана маленькую синюю карточку, которую вручил капитану с поклоном.
— Я заведую кафедрой в Берлинском институте полиции, но имею также пост в Отделе науки Берлинской криминальной полиции.
— Прекрасно, — капитан вернул карточку немецкому коллеге. — И вы хотите, чтобы мы сообщили вам детали смерти доктора Мелфорда?
— Думаю, да, — спокойно сказал фон Гернштейн. — Как вы сказали мне, может случиться так, что есть вещи, которые и я могу рассказать вам. Справедливый обмен информацией, не так ли?
Он пытливо смотрел на нас.
— Хорошо, факты мы вам сообщим, — заверил Крейл. — Если бы газеты узнали об этом, им не приходилось бы высасывать сенсации из пальца.
Он кратко перечислил факты, а немец слушал с предельным вниманием. Когда Крейл закончился, синие глаза немца сверкнули холодной сталью.
— Это то, чего я боялся. Прилети я сюда на день раньше, я, возможно, спас бы вашего дядю.
— Вы знали, что будет попытка его убить? — с подозрением спросил Крейл.
— Я предполагал. Неделю назад я прочитал в Журнале Ассоциации Поощрения Науки статью доктора Мелфорда по проблемам космической ракеты, упоминавшую его работу с топливами ракеты и также эксперименты доктора Уинна из Детройта, и тут же и купил билет в Америку на следующем же аэроплане. Я приземлился в Нью-Йорке сегодня, намереваясь отправится в Филадельфию к доктору Мелфорду. Но в газете я прочитал, что доктор погиб на пожаре, который разрушил его дом. Я понял, что они, те, кого вы называете Небо и его сообщники, нанесли удар еще скорее, чем я ожидал.
— Вы собирались предупредить доктора Мелфорда, что они нападут? — спросил Крейл.
Фон Гернштейн поклонился.
— Да, поскольку я знал, что, как только они узнают об исследованиях доктора Мелфорда, а также доктора Уинна, они будут действовать, чтобы остановить их. И у меня был план, как противодействовать этой таинственной преступной группе.
— Но кто этот дьявол, этот Небо? Вы должны знать это, если вы знаете так много об этом, — не выдержал я.
Немец посмотрел на меня серьезно.
— И все же я не знаю этого, господин Мелфорд. Кто такой этот Небо? Сколько у него сообщников? Где его дом или база? Я знаю не больше, чем вы… Но я шел по следу этого человека и его компаньонов в течение восьми лет, и действительно знаю кое-что. Я знаю, что Небо использовал такие имена, как Смарт, Владловский, Каметто и другие, без разбора, и что он и его сообщники, убили по крайней мере, одиннадцать экспериментаторов за эти восемь лет!
— Одиннадцать! Одиннадцать ученых, равнодушно истребленных этим сумасшедшим и его группой? — воскликнул я.
— Не вполне уверен, что он сумасшедший. Но я расскажу вам кратко о его минувших делах… Вы слышали, наверное, о Виллеме ван Хийне, голландском инженере, который был пионером в создании космических ракет? Он послал свои маленькие ракеты в стратосферу выше, чем любой аппарат поднимался прежде. Ван Хийн погиб восемь лет назад. И он погиб в огне, охватившем лабораторию! Ван Хийн был моим другом, и я был в Амстердаме, на его похоронах. Я ничего не подозревал, пока не обнаружил дневник, который он хранил в своей спальне дома. В нем, за два дня до своей гибели, ван Хийн написал, как человек по имени Владловский, странно выглядевший человек с противоестественно белым лицом и зелеными глазами, обратился к нему и предупредил, что он должен прекратить свою работу с космическими ракетами… Тогда Питера Небо звали Владловский… Естественно, ученый отказался — и два дня спустя, он сгорел. Это породило во мне подозрения. Я начал поиски таинственного Владловского. Потом я забросил их, пока наш таинственный враг не напомнил о себе два года спустя, когда погиб англичанин Фексил Морроу. Морроу был лондонским исследователем, возобновившим опыты ван Хийна из-за своего интенсивного интереса к возможности путешествия на Луну или на соседние планеты… Морроу устроил лабораторию на берегу Темзы. С грамотным техником-ассистентом он работал там над моделью космической ракеты. Его лабораторию вместе с ним и ассистентом поглотило таинственное пламя! Я бы не обратил внимания на этот случай, но газеты упоминали усилия лондонской полиции в поисках таинственного зеленоглазого человека, у которого было своего рода препирательство с Морроу накануне странного пожара… Тут я вспомнил бедного Виллема. Этот зеленоглазый был человеком, который сперва убил моего друга, а теперь Морроу? Я отправился в Лондон, чтобы заняться расследованием, и узнал, что на сей раз зеленоглазый человек представился как Смарт. Выйдя от Морроу, он, по словам свидетелей, присоединился к компании из трех человек, поджидавших его на улице… Это означало, что мой Владловский, или Смарт, не работал один, а имел сообщников. Сколько их он имел или имеет, не могу предположить. К тому времени я был убежден, что Морроу и его помощник были убиты, чтобы помешать им продолжить разработку космической ракеты, так же, как и мой голландский друг. Это должно было означать, что группа сумасшедших была, так настоятельно заражена безумным предубеждением против космических полетов, что, не раздумывая, шла на хладнокровные убийства… Следующий экспериментатор в области космических ракет, который встретил смерть, был Красный из Будапешта, восемь месяцев спустя. Потом, более чем год спустя, два японских ученых, которые продвигали схему запуска снаряда в другой мир из огромного орудия, погруженного в кору Земли, был убиты в их лаборатории в Токио. В обоих случаях, Красного и Оюми и Шота, посещал зеленоглазый псих, а потом их лаборатории и их самих пожирал огонь… В последующие годы еще шесть ученых погибли при схожих обстоятельствах. Доктор Уильям Хайес, австралийский ученый, который работал над проектом многоступенчатой ракеты, был следующим. Как обычно, он сгорел, хотя я не знаю точно, посещал ли его таинственный незнакомец… Уверен, что посещал, поскольку эти убийцы кажутся пунктуальными в предупреждении своих жертв и предоставлении им шанса остановить свои исследования… Потом был Сергей Вильсов из Московских лабораторий Советов. Вильсов пытался разработать ракеты для трансокеанских пассажирских полетов и перешел к рассмотрению запуска подобной ракеты в космос. Прибыло предупреждение, чтобы он остановил такие исследования. Когда предупреждение было проигнорировано, Вильсов сгорел. Вскоре за ним последовал Лев Молоков, возобновивший его работы. И за прошлые два года подобные смертельные случаи произошли с доктором Брауном, Анри Мерто и теперь — с доктором Мелфордом. И в каждом случае… — тут глаза фон Гернштейна сверкнули. — …в каждом случае убийство сопровождалось поджогом лаборатории. По моему мнению, это было так сделано, чтобы человек и его работа погибли бы вместе. Ни одно из этих преступлений не было раскрыто, но каждый раз это случалось в течение ночи… Кроме того, в каждом случае ученому пытались дать шанс остановить его работу. Злоумышленник, под разными вымышленными именами, обращался к ним и предупреждал, требуя прекратить все исследования, ведущие к космическому полету. Все эти одиннадцать проигнорировали это предупреждение, и все погибли…