Рану тщательно промыли. Ее начало сильно трясти. В каком-то смысле это было даже хорошо. У них при себе было не так уж много средств первой помощи. В этом отношении они путешествовали налегке – оба были крепкими парнями. Отправляясь в альпинистские походы, они иногда обходились лишь небольшим пузырьком йода, медицинской пленкой и катушкой пластыря. Сейчас в коробке первой помощи у них были пара упаковок марли, бинт, йод, лейкопластырь и неоспорин. Они очистили рану, как смогли: это был диагональный порез вдоль черепа, неглубокий, длиной примерно дюйма в три.
Нужно было срочно согреть ее.
– Разведи костер, – попросил Винн.
Джек кивнул. Ей требовалось тепло, в том числе и изнутри. С собой они захватили бульонные кубики и несколько упаковок лапши. Девушку перенесут поближе к огню, закутают в спасательные пледы и все прочие теплые вещи, какие только найдутся, и будут давать теплое питье до тех пор, пока дрожь не прекратится.
Пока Джек воевал с высоким бурьяном, Винн смазал порез йодом. Она была в полубессознательном состоянии. Он смыл кровь с ее лица. Больше никаких повреждений, отлично. Возможно, она наблюдала за его действиями, узкие щелочки приоткрытых глаз моргнули, она тихо застонала. Он нашел в коробке иглу и прочную нитку, их брали с собой для ремонта снаряжения, но на крайний случай этим можно было воспользоваться и для наложения швов, и он принялся зашивать порез прямо там, где она лежала. Ее тело сотрясали судороги, она вскрикивала, но ему было известно, что боль от вывиха и трещины в черепе по большей части маскируют ту, что причиняет ей штопка. Своего рода анестезия. Он содрогнулся.
– Готово.
Он промокнул рану сложенной марлей и закрепил ее на голове бинтом.
Винн посмотрел на небо: тучи сбились в плотную стену и быстро двигались к югу. Вот дерьмо. Он молился, чтобы не случилось дождя. Что ж, если обойдется без него, то тучи сработают на них и сделают ночь менее холодной. Не было и речи о том, чтобы куда-либо выдвигаться этим вечером – она не готова, лагерь придется разбить прямо здесь. Два спасательных одеяла были водонепроницаемыми, они с Джеком укроют ее, а сами будут поддерживать огонь и делать все, что в их силах, для облегчения ее состояния. Он поддерживал голову девушки, пока ее трясло, и слышал треск и клокотание огня, даже не оборачиваясь. Впервые Винн посмотрел на нее. Не на совокупность выпавших на ее долю травм, а на живого человека, лежащего в бурьяне рядом с ним. Ей было, наверное, едва за тридцать, темные волосы заплетены в косу, глаза вроде бы карие, насколько удавалось их разглядеть. Худощавая, с ровными, не поломанными зубами. Сильная челюсть, тоже не свернутая, строгие темные брови. Она казалась крепкой. Должно быть, ей нелегко приходилось все эти два дня под открытым небом. Если им удастся помочь ей пережить эти первые часы, и у нее не окажется серьезных внутренних повреждений, она, скорее всего, выкарабкается. Винну хотелось в это верить. Когда опасность переохлаждения минует, ему придется вправить ей плечо.
Костер потрескивал, вспыхивал и шипел, он почувствовал запах дыма, когда ветер обратился в сторону леса, и подумал, что так пахнет жизнь. Раньше ему не приходило в голову подобное сравнение. Джек был рядом с ним, и Винн сказал:
– Мне не кажется, что у нее есть какие-либо проблемы с позвоночником, но на всякий случай понесем ее вместе.
Ему не было нужды уточнять, что он возьмет ее за плечи, а Джек поддержит за ноги.
– На счет три.
Они подняли ее с земли. Почувствовали, как по ее телу пробежала дрожь. Осторожно уложили подле костра на надувной коврик для сна, расстеленный на песке, который Джек предварительно расчистил от бурьяна и разровнял.
Надувной коврик? Он был зеленым и принадлежал Джеку. Винн вопросительно взглянул на него.
– Твой я тоже захватил. И еще палатку.
– Проклятье, – Винн едва не рассмеялся, но прозвучало это скорее как кашель, – Неудивительно, что рюкзак показался мне таким тяжелым.
Джек сунул руку в синий рюкзак и извлек плотный нейлоновый цилиндр из отделения для вещей. Спальный мешок.
– Срань господня, – сказал Винн, – Ты реально упаковал с собой целый лагерь.
На дне он нащупал даже два баллона спрея от медведей. С ума сойти. Предусмотрительность Джека сильно облегчала дело. Их спальные мешки были легкими, набитыми водоотталкивающим пухом. Огонь полыхал жарко, и они передвинули девушку на пару футов подальше. Они сняли с нее мокрые брюки, белье, дождевик и свитер, но шерстяная майка успела сама по себе высохнуть, и ее снимать не стали. Они завернули ее в спальные мешки, оставив открытой только обращенную к огню сторону, чтобы тепло согревало постель. Джек бросал гладкие камни в костер, ждал, пока они нагреются, чтобы затем вытащить, дать немного остыть и использовать в качестве грелок. Он достал помятый котелок, сбегал к озеру, наполнил его водой и водрузил на два больших камня у огня.
Они присели на корточки рядом и принялись ждать, пока вода закипит.
– Ты как будто знал, что так будет, – пробормотал Винн.
– Ничего я не знал. И все еще не знаю, что у них тут случилось. Я уверен только в том, что чувак нам соврал. И, если так подумать, он не очень-то хотел, чтобы мы сюда возвращались. Он всучил нам рацию только для того, чтобы быть в курсе, если мы вдруг найдем ее.
Он разгреб угли под котелком.
– Извини за это, – еще раз повторил он, имея в виду то, как ему пришлось выбить рацию из рук Винна.
Никогда раньше он не вел себя подобным образом.
– Все в порядке.
Они почувствовали, как огонь опалил их колени, брюки казались почти горящими на ощупь, и оба поспешили отпрянуть назад. Винн склонился над своим спальным мешком и ощупал нейлоновое покрытие снаружи, чтобы удостовериться в том, что там не слишком жарко.
– У нее плечо вывихнуто, – сказал он, – Мне придется вправлять его обратно. После того, как она согреется.
– Ты делал это раньше?
– Нет. Только изучал теорию.
– У меня была практика. Однажды довелось вправлять вывих папе. Я этим займусь.
– Хорошо.
– Знаешь, я ни разу не слышал, чтобы мой папа хныкал, ни до, ни после, но в тот раз он заплакал.
– Ауч. Ладно. Я предупрежу ее об этом.
Одновременно с заходом солнца стих и ветер. Они выгребли камни из костра, остудили их до равномерной температуры, завернули в свои рубашки и обложили получившимися свертками спальный мешок с женщиной. Кастрюля, ложка, две чашки. Джек обо всем позаботился. У него было предчувствие, что им, возможно, доведется провести ночь или две вдали от места стоянки. Когда ее снова начало трясти, они растворили бульонный кубик в половине стакана воды, дули на него до тех пор, пока он не перестал обжигать, затем приподняли ее за плечи и дали глотнуть соленой жидкости. Казалось, она уже достаточно очнулась, чтобы понимать происходящее. Винн подумал, что у нее, возможно, было сильное сотрясение мозга. За ней нужно было понаблюдать. Они медленно напоили ее прозрачным супом, затем Джек приготовил чашку воды с сахаром – без чая, кофеин не рекомендовалось употреблять при сотрясениях, и воду она выпила тоже. Слегка поскуливала, делая очередной глоток, но в остальном была довольно тихой.
Когда она закончила, Винн мягко предупредил:
– Нам придется вправить тебе левое плечо. Оно вывихнуто. Как только мы вернем его на место, тебе станет намного легче.
Она моргнула.
– Это будет очень больно, – честно сказал Винн, – Но всего на минутку.
Показалось, будто она слегка качнула головой. Джек счел это за признак согласия, а Винн достал свою лыжную шапку с надписью «Патни» ручной вязки за авторством Айви Дарроуз, расправил и надел ей на голову поверх марлевой повязки.
– Готова?
Ее глаза закрылись. Возможно, это был утвердительный ответ. Винн видел подобное и раньше: раненых людей, у которых едва хватало энергии на то, чтобы немного пошевелиться или поесть, и совершенно не хватало, чтобы говорить. Странно, что слова отнимали так много жизненной силы. Она полусидела, прислонившись к нему спиной. Джек провел руками вверх и вокруг ее левой руки в тонкой шерстяной рубашке. Он дотронулся до ее плеча и осторожно повернул руку внутрь, в ее нормальное положение, а затем потянул. Сначала мягко, затем более решительно, затем жестко. Она закричала, и этот крик боли был еще сильнее и громче, чем они воображали себе, а затем она начала задыхаться, слезы потекли по ее покрытым синяками щекам, и в конце концов она потеряла сознание. Они уложили ее обратно, застегнули спальный мешок и позволили ей поспать.
Глава седьмая
Они поддерживали огонь всю ночь. На берегу было навалено достаточно плавника. Дождя так и не случилось, а облачный покров сдерживал мороз, и ночь выдалась более теплой, чем могла бы. Джек установил сверхлегкую палатку, коническую трубу с изогнутыми опорами на обоих концах, которые натягивали ее спереди и сзади. Он застегнул москитную сетку, чтобы сберечь хоть немножечко больше тепла, они по очереди забирались внутрь, растягивались на подстилке Винна и засыпали. В свитерах и дождевиках, с одним спасательным одеялом на двоих, они, разумеется, замерзли, но это было терпимо.
Дождя все не было. Низкие облака заволокли небо, и ветер стих. За исключением пламени костра, снопы искр от которого стремились в сторону деревьев, затем смещались к озеру и гасли над водой, нигде не наблюдалось иного света. Винн смотрел на запад, в темное пространство за озером. Временами ему казалось, будто он видит легчайшее, слабое свечение, отраженное облаками, но стоило только моргнуть, и оно исчезало. Он думал о том, что далекий пожар похож на зону боевых действий, на фронт какого-то сражения, слишком далекого, чтобы его можно было услышать, но угрожающего в считанные дни изменить твою жизнь навсегда. Так это ощущалось. В кромешной темноте Винн чувствовал, как небо движется над головой, задевая верхушки деревьев.
Должно быть, она спала. Они дали ей немного лапши после наступления темноты, да и сами тоже поели. Винн подтащил к огню камень побольше и сел у ее изголовья. Он укрыл ее, насколько смог, капюшоном спального мешка, но в трепещущем свете все еще была видна верхушка его лыжной шапки, синей с красной полосой. Связала ее бабушка его друга Пита. Фруктовый сад Дарроузов располагался на противоположной стороне холма от его дома. По его склонам он мог бы путешествовать с закрытыми глазами – так хорошо запомнил каждую кочку за годы беготни по ним в любое время года и купаний в пруду у нижней его оконечности. Его излюбленным сезоном было начало мая, когда склоны холма представляли из себя море цветущих белых яблонь, наполняющих воздух таким нежным и сладким ароматом, что ему казалось, будто это самый чарующий запах на земле. Осень тоже была хороша, поля и леса, середина октября, земля пахнет опавшими листьями, скользкими от дождя, высокой травой и каменистыми тропами, мокрыми от ледяной воды, и холодным камнем с запахом воды из ручьев, бурлящих после ночных ливней.