– Прямо как в «Дюнкерке», – сказал Джек.
– Охренеть, да.
Они увидели лесных оленей карибу, сначала небольшое стадо самцов, затем еще трех поменьше и двух с массивными рогами, которые без колебаний бросились к реке, как это сделали до них лоси. Ближе к концу дня оба вертели головами совершенно синхронно, наблюдая продолжение полномасштабного бегства: они спускались через рябь небольших волн, а впереди них воду вспарывала целая вереница карибу, плывущих по реке гуськом. Они насчитали двадцать три особи. Господи Иисусе. Позже Джек удивлялся, почему им в тот момент не пришло в голову подстрелить одного из них на мясо, и пришел к выводу, что они оба были слишком поглощены благоговейным трепетом. Они никогда не видели ничего подобного.
И теперь они все время видели дым. Настоящий дым. Он был серым, а не черным, и не поднимался столбом, а тянулся с запада на восток через реку, как это делали животные. Они по-прежнему ничего не слышали, кроме ветра и шлепков собственных весел по воде, да еще реки, бьющейся о камни берегов и просачивающейся через бурелом.
Они гребли в сумерках, потому что им это было под силу. Держались середины реки, чтобы представлять из себя менее удобную мишень с обеих сторон. Джек отнюдь не думал, что Пьер был таким уж отличным стрелком – просто ощущал, что так правильнее. Теперь они дрейфовали, делая перерывы и утоляя жажду, перебрасывая бутылку с фильтром взад-вперед. Должно быть, оба думали об одном и том же, потому что Винн сказал:
– Здесь я чувствую себя в полной безопасности. Посередине. Хотя, может, и не стоило бы.
– В безопасности от пожара или от человека? – уточнил Джек.
– От человека.
Джек высосал из бутылки остатки, зачерпнул еще воды через край, наполнил ее и бросил обратно.
– Ну, он не профессиональный охотник. Дело в этом, – Джек осматривал берег.
– Думаешь? – переспросил Винн. Он тоже с беспокойством шарил взглядом по побережью.
– Конечно нет. Ты же видел его, когда он впервые показался из-за поворота на днях?
– Да, – интонация была вопросительной.
– Он смотрел прямо перед собой. Искал край водопада. Зациклился на этом.
– Ага, и…?
– Охотник осматривал бы берег. Это инстинкт. Даже ты поступил бы так.
– Ой, да пошел ты. Хочешь еще? – Винн помахал бутылкой.
– Нет, хватит с меня. Я серьезно. Это должно работать, даже если ты знаешь, что приближаешься к значительному перепаду высот. Я наблюдал за тобой. Охотник всегда будет осматривать берег, пока движется по ровной воде. В поиске таких знаков, как прогалины охотничьих троп. В поиске движения. Форм, сдвигов по краям теней, цвета среди деревьев. Он просто ничего не может с собой поделать. А Пьер не такой. Он лишен этого инстинкта. Ублюдок зациклился на единственной опасности ниже по течению и все равно чуть не пропустил переправу. Да, он хорошо умеет грести, мы видели, как он пересек стремнину, но все равно он из низшей лиги.
Винн едва не рассмеялся. Джек мог сделать выводы о характере человека за две секунды, на расстоянии в двести ярдов.
– Это повод для оптимизма, верно? – сказал Винн.
– Ага, почаще повторяй себе это.
Они поплыли дальше, высматривая место для лагеря. Бутылка очищала воду все медленнее и медленнее – фильтр забивался речной грязью. С этим нужно было что-то делать. Судя по карте, они находились на участке реки, лишенном притоков и ручьев, так что на следующем привале им придется кипятить воду из реки. Они стерилизуют таким образом полную кастрюлю и дадут осадку отстояться, прежде чем пить. Когда доберутся до более-менее чистого ручья, Винн попытается прочистить фильтр. У них также был йод в аптечке – при необходимости можно было использовать его для очистки воды.
Река здесь текла между сплошными стенами из черного дерева, которые сгущали сумерки. Они чувствовали запах ели, ее холодный привкус в воздухе приносил облегчение, сравнимое с выдохом в конце долгого и трудного дня. Вскоре сквозь дымку пробились первые звезды, температура стала падать, но все еще было достаточно светло, чтобы что-то видеть. Они медленно гребли, высматривая поляну, где можно было бы хорошо порыбачить, и тут Джек вскинул руку.
– Глянь туда.
Кто-то плыл по реке прямо перед ними: это был детеныш карибу. Они не видели рядом никакой взрослой особи, только маленького олененка, пытающегося удержаться на плаву. Сильное течение между узкими берегами брало над ним верх, и он в панике крутил головой. Джек махнул Винну рукой, и они ускорились. Джек посмотрел на левый берег и вверх по реке: никаких признаков матери. Винн направил нос их каноэ прямо вслед бьющемуся олененку, чье дыхание сделалось панически частым. Винн правил лодкой так, чтобы обойти его с правой стороны, а Джек зачерпнул рукой воду и вытащил брыкающегося карибу. Его прилизанный мех был рыжевато-коричневым, нос почти черным, у него были тонкие ребра, Джек мог различить каждую косточку под теплой шкурой на груди. Все еще кормится грудью. Один, без матери, перед фронтом наступающего пожара, он был обречен. Он взглянул на Винна. Винн никогда не видел у него такого выражения лица – оно выражало неприкрытое горе. Джек боролся с бьющимся олененком, и всего на мгновение жесткость оставила его черты, дав Винну шанс увидеть перед собой пораженного ребенка, не желающего принимать такой порядок вещей. Винн кивнул, соглашаясь. Так надо. Правая рука Джека метнулась к ножу в кармане, в мгновение ока раскрыла его большим пальцем, левой рукой он крепко схватил голову олененка, заставил запрокинуть ее, вонзил нож в сжатое горло и рванул вверх. Он издал звук, похожий на крик испуганной птицы, перестал брыкаться, истек кровью и умер.
Они дрейфовали. Винн отвернулся, а когда он снова посмотрел на Джека, у него на коленях все еще лежал маленький карибу; он склонился над его телом, позволяя крови свободно стекать по ногам, и Винн не мог разглядеть его лица.
Они больше не имели возможности разбить лагерь на левом берегу. Это было бы полнейшим безумием с учетом того, пожар мог охватить его в любой момент. Но река здесь была слишком узкой, и ни один из них в действительности не питал надежды на то, что правый берег обеспечит дополнительную защиту. Сорок ярдов – приличное расстояние, но этого недостаточно. При наличии хоть какого-нибудь ветра река не станет для пожара препятствием. Через девять или десять миль, согласно карте, берега должны были немного раздаться вширь, но здесь, у края Канадского щита, река стремилась вниз, и ее напора было достаточно, чтобы образовать многочисленные пороги и перекаты. Ни один из них не хотел налететь на какой-нибудь камень и перевернуться в темноте. Они чувствовали, что близится сильное похолодание, и в их планы не входило промокнуть и замерзнуть до смерти ночью. Изначально у них были гидрокостюмы, отлично помогающие на преодолении порогов, но они остались в синих бочках и пропали вместе с ними, и в любом случае, костюмов было только два. Винн не мог не вспомнить о стихотворении Роберта Фроста «Огонь и лед», о том, как он впервые прочитал его. Не составило труда вообразить свой кухонный стол там, в Вермонте. Он был так захвачен этой музыкой, мелодией, похожей на детский стишок, в сочетании с чистой воды… нигилизмом? Он прочитал его Джесс вслух.
Одни пророчат смерть в огне,
Другие – смерть во льдах.
И если б выбор дали мне,
Я б встал на первой стороне;
Однако если на весах
Измерить ненависть снегов
И холодом чинимый крах,
Вердикт таков:
Лед сеет страх.
Джесс поджала губы, как она всегда поступала в моменты напряженных размышлений, и сказала:
– А как насчет потопа? Я всегда думала, что мир должен погубить потоп.
Тогда ей было девять, ее язык был острым, как гвоздь. Он никогда бы не подумал, что несколько лет спустя ему, возможно, придется выбирать между смертью от обморожения и сгоранием заживо.
Они остановились у скальной плиты, вплотную окруженной деревьями. Выбирать было не из чего. Гранит спускался к реке двумя перекрывающимися уступами. Джек спрыгнул за борт и побежал к опушке леса, в то время как Винн подводил каноэ к берегу. Джек вернулся и сообщил:
– Там густой мох. Мы положим ее в палатку на ночь.
– Никакого костра?
– Не знаю. Прошлая ночь была отстойной. Мне не хочется снова становиться мишенью для Придурка.
Винн оглядел склонившийся над ними лес, прямую полосу реки, которая потемнела и засеребрилась, как черное зеркало.
– Хорошо, – сказал он, затем немного помолчал и добавил, – Что, если это случится сегодня вечером?
Джек ничего не ответил. Что он мог предложить? Только спустить каноэ на воду, завернуть ее в спальные мешки, спасательное одеяло и сетку от комаров, а себя – в дождевики, облиться с ног до головы водой из трехлитрового котелка, грести и молиться. Вода на нейлоне замерзнет сегодня ночью, он был уверен в этом. Не самый лучший план.
– Не хочешь залезть на дерево и оглядеться?
Джек снова промолчал. Медленно оглядел их обоих. Во рту у него пересохло, и он впервые закашлялся. От дыма. Он изучал карту в тот день, когда они дрейфовали, переводя дыхание, и знал, что их окружает сплошная равнина. Безусловно, он мог бы взобраться на дерево, но предполагал, что требуется хоть сколько-нибудь значимое возвышение, чтобы разглядеть что-то кроме леса на противоположном берегу. Может, он увидит клубы сгущающегося дыма, однако ничего больше.
– А какой смысл, здоровяк? Мы – то есть я – ничего не увидим дальше этих деревьев, – сказал он, – В любом случае, что мы сможем такого предпринять? Сегодня вечером?
– Мы могли бы продолжать плыть.
– И преодолевать пороги, ориентируясь на звук?
– Мы уже делали так раньше.
Это было правдой. Прошлым летом они отправились в путешествие на запад и в темноте сплавлялись к Воротам Лодора по Зеленой реке. Через каньон Сплит-Маунтин. Безумная спешка, от которой волосы встали дыбом.