Пока они шли обратно к гостинице, Сяо Гу не мог думать ни о чем другом, кроме как о будущем богатстве, да пошлют его им Трое Чистых [20]. Он все гадал, как именно они разбогатеют. Может быть, хозяин придет в пекинский офис компании «Майкрософт», зайдет к господину главному директору и колдовским образом займет его кресло? Или он просто-напросто велит какому-нибудь миллионеру переписать на них все свое имущество? Или, может, найдется какой-нибудь другой, еще более гуманный способ?
Назад они шли другой дорогой: хозяин пожелал прогуляться по старым столичным хутунам. И хотя Сяо Гу опять уговаривал его взять такси, но господин, как обычно, не внял голосу разума.
Хозяин, идя переулками, с любопытством озирал одноэтажные каменные дома, висящее прямо посреди улиц белье, аккуратные кучки мусора и прилепленные там и сям спутниковые антенны. Сяо Гу видел это все тысячу раз и откровенно зевал.
В момент особенно мощного зевка у него, как это бывает, открылся третий глаз, или, говоря дьявольским ученым языком, обострилось периферическое зрение. Сяо Гу заметил темную тень, метнувшуюся за их спиной.
Он быстро оглянулся и увидел, как юная прехорошенькая девушка, оттолкнувшись от земли, взбежала по вертикальной стене хутуна прямо на крышу рядом стоящего сарая.
Сяо Гу сначала раскрыл рот, а потом заверещал что был сил.
– Хозяин, берегитесь! – кричал он. – Это ниндзя, ниндзя!
Господин мгновенно обернулся на крик и увидел только пустую крышу, раскаленную на жарком пекинском солнце. Сяо Гу между тем упорно продолжал верещать, тыкая в эту самую крышу пальцем.
– Что с тобой? – спросил хозяин, начиная терять терпение.
– Там ниндзя, – надрывался Сяо Гу. – Он уколет нас отравленным шипом! Мы все умрем! Оба!
Уж о чем о чем, а о ниндзя или, по-японски, синоби, Сяо Гу знал лучше кого бы то ни было, не зря он просмотрел столько японских боевиков. С ниндзя лучше не шутить – подкрадется да и лишит жизни за милую душу. И способов сделать это у него масса, даже Сяо Гу знает целых пятьдесят три: во-первых, стрелы, во-вторых, дротики, в-третьих…
– Какой еще ниндзя? – прервал его хозяин. – Здесь не может быть ниндзя, все ниндзя в Японии.
А вот и нет! Глубокое заблуждение так думать! Ниндзя – они везде, а этот прямо на крышу запрыгнул.
Хозяин, видя, что Сяо Гу не переубедить, подошел к стене, подпрыгнул, зацепился кончиками пальцев, подтянулся и залез на крышу сарая. Сяо Гу даже не ждал от него такой прыти.
– Нет здесь никого, – сказал хозяин, глядя на Сяо Гу сверху.
Всемилостивый Будда, значит, убийца уже спрыгнул и подкрадывается к несчастному Сяо Гу! Китаец завертелся вокруг своей оси, как налим, лишь бы проклятый ниндзя не подобрался… Знаем мы, как его нет – глаза отводит, в этом деле они мастера.
Но ниндзя, похоже, не торопился его убивать – может быть, изобретал какой-то новый, неизвестный способ. На счастье, тут и хозяин слез с крыши.
– У страха глаза велики, – сказал он малопонятную фразу.
Сяо Гу стало ужасно обидно.
– А я видел! – крикнул он. – Видел, как ниндзя, весь в черном, взлетел по стене на крышу.
– В черном, значит? – спросил хозяин. – Не этот, случайно?
И показал ему на черные подштанники, которые сушились на веревке. Сяо Гу заморгал глазами: неужто ему почудилось?
Остаток пути Сяо Гу дулся и молчал. Было неприятно, что он выставил себя перед хозяином таким идиотом. Подумать только, испугаться женских подштанников, перепутать их со свирепыми ниндзя! Где ниндзя, а где подштанники, я вас спрашиваю? Какая связь, всемилостивая Гуаньинь? Нет связи, то-то и оно!
Перед тем как идти в гостиницу, пообедали. Хозяин был рассеян, все время о чем-то думал. Сначала Сяо Гу решил, что он вспоминает их поход к даосскому магу, но что-то было непохоже. Пару раз на устах хозяина проскальзывала легкая улыбка. Если бы Сяо Гу не боялся ошибиться в ее значении – все ж таки иностранец, кто его знает, что они там за рожи корчат, – да, так вот, если бы Сяо Гу не боялся ошибиться, он бы сказал, что улыбка была нежная.
Ни о каких нежных чувствах к мастеру Ху, конечно, и речи идти не могло. Из этого Сяо Гу сделал вывод, что хозяин уж никак не о сегодняшней встрече вспоминал. Тогда о чем?
Они пришли в номер, и Сяо Гу, терзаясь сомнениями, завалился на кровать. (Нужно ли тут упоминать, что хозяин путем жестокого насилия заставил его вымыть руки?) Господин тоже прилег, однако, очевидно, спать не собирался, а о чем-то напряженно думал. Сяо Гу, наблюдая за ним, так и заснул незаметно для себя.
Проснулись они уже ближе к вечеру. Хозяин поглядел на часы.
– До которого часа работают у вас музеи? – спросил он Сяо Гу.
У того от такого вопроса поначалу челюсть отвисла. Отродясь он в музеях не бывал – можно подумать, ему заняться нечем. Однако положение иностранного помощника обязывало сохранять лицо, и Сяо Гу поступил так, как поступил бы любой китаец на его месте.
– Я думаю, – сказал он значительно, – я думаю, часов до семи.
Выражение «я думаю» в устах простого пекинца значит только одно: «Понятия не имею, однако не хочу вас разочаровывать, поэтому быстренько совру что-нибудь правдоподобное». Однако хозяин, видимо, этого выражения не знал и принял его за чистую монету. Он снова глянул на часы и сказал:
– Еще целый час. Успею…
Он набрал номер на телефоне и негромко сказал несколько слов – Сяо Гу не разобрал, о чем шла речь, – после чего направился к двери.
Сяо Гу с готовностью двинулся за ним, однако хозяин остановился на пороге и строго сказал:
– Ты останешься здесь.
– Где здесь? – не понял Сяо Гу.
– В номере!
– А хозяин?
– Хозяин сходит по делам.
– Куда это вы пойдете без меня по делам? – возмутился Сяо Гу. – Я ваш помощник, я должен во всем вам служить и знать о каждом вашем шаге!
– Ты путаешь помощника с надсмотрщиком, – сказал хозяин. – Сиди здесь и жди меня! Это для твоей же пользы.
С этими словами он вышел из номера, оставив Сяо Гу в полном одиночестве.
Честный малый почувствовал себя глубоко оскорбленным. Сиди здесь? Как бы не так! Кто получает пятьдесят юаней в день? Кто самый умный во всем квартале? Кто готов отдать за хозяина всю кровь по капле и даже пропустить из-за него ужин? То-то и оно!
И Сяо Гу, воодушевленный такими мыслями, осторожно вышел из гостиницы и двинулся за господином.
На счастье, тот шел прямо вперед, не оглядываясь, поэтому Сяо Гу мог следовать за ним беспрепятственно. Да хозяину и не до того было, чтобы оглядываться. Он, словно ледокол, шел через толпу китайцев. Многие оглядывались на него, будто перед ними было бог весть какое чудо. Впрочем, это неудивительно, ведь любой иностранец был развлечением, а развлечение для китайца – вещь не менее важная, чем обед.
Каждый день с утра пораньше тысячи пекинцев выходили из дома с одной только целью: увидеть что-нибудь интересное. Даже если они шли работать, учиться, служить или просто гулять, все эти маловажные дела они готовы были тут же забросить, если появлялась самая призрачная надежда потешить себя каким-нибудь зрелищем. На древнем языке китайцев это называлось «вар-вар» и на другие языки не совсем точно переводилось как развлечение. Именно этот вар-вар и был смыслом жизни любого китайца.
Способность развлекаться всегда и везде, в любых обстоятельствах с давних пор поражала иностранцев, приезжавших в Китай. На этот счет существовало много поучительных историй и даже легенд.
Так, сам Сяо Гу не раз слышал историю о знатном чиновнике, которого за воровство посадили в темницу, чтобы он там раскаялся и горько оплакивал свое мздоимство. Однако чиновник, вместо того чтобы раскаиваться, немедленно устремился к развлечениям вар-вар.
Но какие же могут быть развлечения в темнице, спросите вы? И тем не менее чиновник находил их. Он ловил крыс и мышей, устраивал над ними суд, после чего приводил приговор в исполнение – вешал несчастных грызунов или сажал их на кол. Колышки он откалывал от деревянных стен темницы, а веревки, как говорят, свил из волос, которые состриг у себя с головы. Волосы на голове больше не выросли – чиновник был уже не молод, но узника это нисколько не беспокоило, ведь все волосы пошли на важное и нужное дело.
Когда же все крысы и мыши в темнице закончились, он дал денег тюремщику, и тот приносил ему крыс и птиц с базара – тех он тоже вешал и сажал на кол. Несмотря на свое заточение, чиновник был совершенно счастлив: у него был вар-вар.
Конечно, не все развлечения были такими ужасными. Простые китайцы не были злыми или жестокими людьми, но когда дело касалось развлечения-вар-вар, они забывали обо всем: о ритуале-ли, о добродетели-дэ, о человечности-жэнь и даже о пути-дао.
А в разглядывании иностранца, конечно, был особый вар-вар, который никак нельзя было пропустить.
Вот почему хозяин шел теперь, сопровождаемый любопытными взглядами. А следом за ним, никем не замеченный, крался Сяо Гу. Крался же он потому, что за хозяином все-таки следили ниндзя, а не какие-то там женские панталоны. Ясное дело, нельзя оставлять его беззащитным. Сяо Гу, конечно, не владеет боевыми искусствами, зато глотка у него луженая. Как крикнет – любой ниндзя тут же и обмочится со страху, только успевай памперсы ему менять!
Уже смеркалось, поэтому красться было совсем легко.
Вскоре хозяин уселся в автобус, который очень кстати оказался двухэтажным. Сяо Гу тоже зашел следом, прячась за спинами пекинцев и гостей столицы. Хозяин поднялся на второй этаж, а Сяо Гу решил следом не лезть, остался внизу. Во-первых, наверху народу было меньше, хозяин мог его увидеть. Во-вторых, выходить нужно было все равно через первый этаж, значит, никуда бы тот от него не делся.
Без всяких приключений доехали они до небольшого частного Музея западного искусства [21]. Считалось, что здесь выставлялись иностранные художники, на самом же деле там было много картин китайских мастеров, просто у них были иностранные имена, а писали они в западной манере. Таких художников часто называли «поддельные заморские дьяволы», но популярностью они все равно пользовались большой.