Сяо Гу подумал, что неплохо бы познакомиться поближе.
– Меня Сяо Гу зовут, – несколько заискивающе сказал он парню: уж больно тот был здоров, собака.
Тот посмотрел на него и молча кивнул в сторону хозяина: неси, мол.
– Я устал, – сказал Сяо Гу жалобно. – У меня важные дела. Я хочу есть.
Мэй Линь поглядела на него ласково, но что-то в этой ласковости было такое, что Сяо Гу сразу позабыл про голод, кряхтя, взвалил хозяина себе на спину и понес к дому, проклиная по дороге всех на свете лис, всех девушек и до кучи – всех иностранных чертей, которые только ступили на древнюю китайскую землю или еще ступят в будущем… Сзади него, угрожающе помалкивая, шел здоровенный водитель, и замыкала всю процессию беспечная, как птичка, Мэй Линь.
До дома было шагов пятьдесят, не больше, но и за это короткое время Сяо Гу взмок, как лягушка. Раньше ему помогало чувство долга и любовь к хозяину. А теперь какая же может быть любовь, если у хозяина ни гроша в кармане нет? Из каких же денег он будет платить Сяо Гу его законные пятьдесят юаней, я вас спрашиваю? Нет, лучше об этом не думать, честное слово, а иначе, того и гляди, умрешь от расстройства!
Сяо Гу тащил на себе неимоверно тяжелого господина, и каждый его килограмм давил на Сяо Гу неумолимо, как воздушные атмосферы.
Про атмосферы ему Жэнь Тун рассказывал, наевшись арбузов и плюя семечками в прохожих. Они тогда устроились на крыше дома Жэнь Туна, ели бесплатно арбузы, а корками бросались сверху вниз прямо в проходящих мимо людей.
Да, так вот: Жэнь Тун рассказал, что воздух, оказывается, хотя и прозрачный, но тоже что-то весит. А поскольку воздуха над нами – многие километры, то и набирается довольно приличный вес, который давит на человека и прижимает его к земле. Этот воздух измеряется в атмосферах, и на человека давит целый атмосферный столб. Если бы не эти атмосферы, все люди давным-давно улетели бы с Земли к чертовой бабушке, потому что Земля якобы очень быстро вращается вокруг своей оси – это открыли богатые иностранные ученые.
Сяо Гу раньше никогда не чувствовал на себе давления атмосфер, а теперь вдруг понял, что Жэнь Тун и иностранные ученые правы – столб вместе с хозяином давил на него со страшной силой.
Но вот, наконец, слава Гуаньинь, муки его закончились, и они подошли к дому.
Дом был как дом, деревянный, не новый, довольно просторный. Таких домов в каждой зажиточной деревне по десять штук, ничего особенного.
Особенным был хозяин этого дома. Седоволосый старец, он встречал их на пороге. Спина у него была прямая, взгляд – лучистый, хитрый, рот полон своих, а не железных зубов, лицо живое и умное. Седые его волосы повязаны были в пучок наверху – так, как это принято у даосов. На плечи был наброшен белый плащ. Когда он развел руки, чтобы обнять Мэй Линь, то сделался похож на огромную седую летучую мышь.
– Здравствуй, отец! – прощебетала Мэй Линь, приникая к плечу старика.
– Это он и есть? – спросил даос, кивая на хозяина, лежавшего на плечах у Сяо Гу.
Мэй Линь только головой кивнула.
Несколько секунд старец внимательно разглядывал хозяина. Сяо Гу так переживал, что не сдержался и пустил ветры. Только тут, кажется, старик его заметил.
– А это кто такой? – сказал он, устремляя на Сяо Гу острые, как осиные жала, глаза.
– Это его слуга, – отвечала Мэй Линь.
– Не обращайте внимания, его потом можно будет убить, – небрежно добавил здоровяк.
Всемилостивый Будда, кого убить? – всполошился Сяо Гу. Его, Сяо Гу? Да за что? За верность, за преданность, за самоотверженность? И это вместо ожидаемой щедрой платы?! Нет, положительно, никому нельзя доверять – ни иностранцам, ни китайцам, вообще никому!
На счастье, старик, видно, не совсем еще выжил из ума. Он пару секунд дополнительно разглядывал трясшегося от испуга Сяо Гу, а потом сказал:
– Ты, видно, хороший человек?
– Святая правда, преждерожденный, я очень хороший человек, – с энтузиазмом заверил его Сяо Гу. – Пройдите хоть весь свет – второго такого хорошего человека не найдете… Зачем же меня убивать? Какой в этом смысл? Жира во мне немного, мясо жесткое.
– Не бойся, – сказал даос. – Здесь тебя никто не убьет.
Потом подумал и добавил:
– Без моего разрешения.
Ну, милосердная Гуаньинь, и на том спасибо!
Наконец ему позволили войти в дом и положить хозяина на лежанку. Тут Сяо Гу смог хотя бы немного отдышаться и украдкой осмотреть дом.
В доме полно было разных загадочных табличек, амулетов, свитков с непонятными иероглифами, горели духовитые свечи – видно было, что живут здесь люди серьезные, вдумчивые, искушенные в разных хитростях, может, даже и духами могут управлять.
Старец с прической даоса сбросил с себя плащ и сразу снова сделался похож на летучую мышь, только без крыльев. Он склонился над бездыханным хозяином, осмотрел его, не касаясь. Сяо Гу решился открыть рот.
– Это хозяин мой, – сказал Сяо Гу. – Он иностранец. Помер от лисьих проделок, такое горе…
Старец ничего не ответил Сяо Гу, только взял кусочек папиросной бумаги, написал на нем иероглиф, после чего поднес к лицу хозяина, поводил немного – и листок стал скрючиваться, почернел и вдруг вспыхнул мгновенным пламенем и истаял в руках старца, только невесомый пепел взвился в воздух.
– Лисья печать, – пробормотал старец. Потом сурово посмотрел на Мэй Линь: – Как же ты допустила?
Та опустила голову виновато.
– Отец, прости. Я опоздала совсем чуть-чуть. Меня задержали.
С каким-то упреком она оглянулась на здоровяка, и тот потупил глаза.
Старец задумался. Потом негромко, как бы сам себе, сказал:
– Это печать Великого заклятия. Это последний мост, через него не перейти…
Сяо Гу, который ничего не понял, подобострастно обратился к старику:
– Так что, почтенный наставник, умер мой господин?
– Он не умер и не жив, – сказал старец. – Он стал тенью, он в лисьем аду.
– Ах-ах, какое несчастье, какое великое горе, – запричитал Сяо Гу, хотя опять ничего не понял.
– Это горе гораздо хуже, чем ты можешь себе представить, – сурово проговорил старец. – Судьба его теперь в руках Будды, молись милосердной Гуаньинь.
– Но надежда есть? – деловито спросил Сяо Гу.
– Надежда есть всегда, – сказал даос. – Мы попробуем его спасти…
– А если нет? – Сяо Гу замер.
– Если нет, придется его убить. Он либо вернется в мир живым, либо вернется призраком. А призраков и без него довольно, незачем плодить эту мерзкую нежить.
И снова замолчал. Молчал он довольно долго. Сяо Гу уже подумал, что сегодня больше ничего не скажут и можно расходиться, как вдруг голос подал здоровяк.
– Вот что мы нашли у него в кармане, – и он протянул старому даосу визитную карточку Фоксов.
Тот внимательно изучил ее со всех сторон, хмыкнул, зачем-то поскреб ногтем.
– Радиомаяк, – сказал он. – Все это время лисы за ним следили. Понятно, почему взяли его так легко.
Он кивнул здоровяку и вернул ему визитку. Тот взял ее брезгливо, двумя пальцами, бросил в медный ковш и поджег. Спустя минуту от визитки осталась только горстка пепла и капля расплавленного металла.
Даос тем временем размышлял. Размышлял он долго, кажется, даже колебался, но наконец принял какое-то решение.
Он разогрел воды, налил ее в бронзовую чашу, открыл шкаф, стал вытаскивать оттуда разные крепко пахнущие порошки и масла и смешал это все в чаше так, что получилась жидкая текучая масса. Написал на свитке несколько иероглифов, сжег их и пепел ссыпал туда же, в миску. Закрыв глаза, стал творить заклинания: обращаясь к Тайшан Лаоцзюню, просил дать его недостойному ученику сил и разума справиться со злой напастью.
Потом он велел парню и Сяо Гу раздеть иностранца – Мэй Линь стыдливо удалилась.
Хозяин оказался еще более волосатым, чем можно было предположить. Волосы росли у него не только на руках и ногах, но даже и на груди, словно у медведя. Однако разглядывать подробно было некогда, старец велел перевернуть его на живот – тот был холоден, как камень – и круговыми движениями втирал мазь в тело.
Сяо Гу глядел на это с ужасом и жалостью: неужели они и впрямь хотят оживить хозяина? Даосы, конечно, люди чудотворные и очень могучие, но смерть сильнее любого даоса…
Тут старец, словно услышав его мысли, обернулся к Сяо Гу и кивнул ему:
– Помоги!
Если бы Сяо Гу тогда знал, чем это закончится, никогда в жизни бы не стал помогать, хоть его на части режьте! Но он, увы, не знал, потому что кто же ему скажет?!
И Сяо Гу послушно бросился на помощь, перевернул хозяина на спину, взял в руки маслянистую дурманящую мазь и тоже стал осторожно втирать ее в ледяное бездыханное тело.
О, как было ему страшно, какой ужас поднялся из глубины его сердца, пока он растирал холодный труп! Что, если магия даосов подействует и труп поднимется и уставит на него остекленелый взор? Нет, уж лучше умереть…
Но даос не сводил с него ужасного взгляда, смотрел, пронизывая до самого сердца, и под взглядом этим Сяо Гу слабел, лишался воли и продолжал втирать в бездыханное тело чудодейственную мазь.
Он втирал и втирал и вдруг почувствовал, что тело хозяина начинает разогреваться. Он решил, что ему почудилось, но через несколько минут стало ясно – нет, не почудилось, хозяин стал теплым. Всемилостивый Будда, есть ли предел твоим чудесам?
Еще спустя пару минут хозяин шевельнулся. Сяо Гу перестал его массировать и, дрожа, глядел на него во все глаза. Лицо господина стало розовым, словно его жгло изнутри невидимым огнем. Оно было ясным, чистым, светлым, вот и верь после этого рассказам про заморских чертей. Какие же они черти, всемилостивая Гуаньинь, такие же люди, как и мы…
Внезапно хозяин застонал и резко сел на кане, по-прежнему с закрытыми глазами. Правая ладонь его вылетела вперед, поразив Сяо Гу прямо в физиономию.
Последствия удара были самыми печальными – верный слуга пролетел через всю комнату и, пребольно столкнувшись со стеной, с жалобным писком сполз вниз, точно по линии земного тяготения.