Я не сопротивлялась. Я надеялась передать ему предупреждение.
Мы стояли с ним в небольшом закутке, я смотрела на него, а он – на меня. Я хотела предупредить его, но как? У моего брата, как и у всех лис, очень тонкий слух. Скажу в голос – брат услышит и догадается, нельзя так рисковать.
И тогда я прошептала беззвучно, одними губами: «Спасайся!» Если он ученик Тая, он должен понять, о чем речь. И я неслышно повторила еще раз: «Спасайся!»
Но увы, он только смотрел на меня и, кажется, даже не понял, что я ему сказала. Брат, я слышала, уже шел к нам по коридору, а он все смотрел…
Я давно не видела такого взгляда. Может, никогда за всю свою долгую жизнь.
Восторг, восхищение, вожделение, похоть, робость, боязнь – как только на меня не смотрели мужчины. Но этот смотрел на меня с каким-то особенным чувством. Нет, я вспомнила. Был еще один человек, который смотрел на меня так же. Это был первобытный охотник, тот самый, который увидел меня, когда я купалась в реке.
Но как же определить этот взгляд? Не знаю, может быть, это любовь? Конечно, это совсем не та любовь, которую я видела в глазах хэшана Махаяны. Это нечто совсем другое, не менее волнующее. Может, влюбленность… Как это назвать? Есть вещи, в которых я совершенно неопытна. Эти человеческие чувства – они такие яркие и тревожащие, но я в них так мало понимаю. Здесь я совершенный ребенок.
Брат обменялся с ним визитками. Теперь я знаю, как его зовут – Александр Юрьевич Липинский. Правда, толку мне от этого никакого. Зато брат сможет за ним следить всюду: его визитка – это радиомаяк.
А дальше нужно было только улучить время, чтобы поставить печать. Наша печать – это знак подчинения человека лисам. Из него мог выйти хороший слуга для хули-цзин: он силен, тренирован, если же в нем есть часть силы учителя, то ему и вовсе цены нет.
Прежде чем укусить Александра, брат на всякий случай доложился Хоху. Ответ пришел очень быстро.
«Ничего не предпринимать. Возвращайтесь в чертоги».
– Значит, у них на него свои планы, – сказал Юнвэй. – Я так и думал, что дело нечисто. Но нам все равно, мы свою задачу выполнили: учитель Тай мертв.
Всякий раз, когда он так говорил, сердце мое болезненно сжималось. Юнвэй свою задачу выполнил, а вот я свой долг – нет. Я слабая, никчемная, ни на что неспособная. Вокруг меня гибнут удивительные люди, а я только и могу, что орошать рукава слезами. Теперь, наконец, я поняла, что значит быть человеком. Это значит не иметь достаточно сил, чтобы управлять судьбой.
Да, судьба испытывает меня, испытывает беспощадно. Я стою перед братом и думаю, как поступить.
Александр оказался для Огненной Лисы человеком гораздо более ценным, чем мы ожидали. За ним она послала самого хранителя Бездны Цунху. Тот наложил на него Великое заклятие, обрушил в Бездну. Выйти оттуда должна была тень – могучая, страшная, послушная только царице лис.
Но что-то сорвалось в хитроумном плане, что-то пошло не так. Во-первых, даосам удалось отбить тело Александра. Это не очень-то пугало Хоху: даосы могли снять обычное заклятие, но до Бездны им было не дотянуться. Тут бессилен был даже старый Чжан Голао.
Дальнейшее было просто – похитить тело Александра, после чего вернуть его сознание из Бездны, и новая тень готова. Однако тут случилось непоправимое: он сам покинул Бездну.
Это было невозможно, но это случилось.
Освободить человека из Бездны могли только двое: хранитель Бездны и сама Хоху. Цунху клялся, что он тут ни при чем, но Огненная Лиса ему не поверила. Она казнила Цунху и отправила его в Бездну теперь уже навеки.
Однако Цунху был тут и правда ни при чем. Я сопоставила кое-что, и мне все стало ясно. Александр покинул Бездну в тот миг, когда сердце его учителя, находившегося на другом конце земли, окончательно остановилось.
Ни один из живущих, кроме Огненной Лисы и Цунху, не мог открыть врата Бездны. Но учитель Тай в этот момент и не был живущим. Тело его было уничтожено, однако дух странствовал свободно. Последним усилием он проник в Бездну и вытащил ученика. Вообще-то это не по силам даже мастеру-наставнику школы Сокровенных Небес. Но он уже не был человеком, это был чистый дух, чистый и необыкновенно могущественный. Он спустился в Бездну, спас Александра и вытащил его, а сам, обессиленный неимоверным подвигом, покинул землю…
Я поняла это так отчетливо, что странно было, как этого не видят другие.
Конечно, я никому не сказала. Я радовалась втихомолку.
Только радость моя была недолгой. Хоху решила вернуть Александра. Теперь он был очень опасен, силы его умножились многократно.
Страшный вопрос стоял перед владычицей: кем вышел из Бездны Александр, тенью или человеком? Если тенью, он сослужит лисам великую службу. Если человеком, он станет причиной нашего падения.
Чтобы решить это, необходимо вернуть его к нам.
Тут есть два способа. Первый – потребовать от даосов выдать нам Александра, иначе мы откажемся от перемирия и начнем войну. Второй способ шпионский – украсть Александра.
Оба способа очень опасны, трудоемки и не очень надежны. Даосы могут не согласиться на шантаж. Они ослабели за последние несколько веков, но все-таки еще в силах обороняться. К тому же у них есть Александр. Теперь, после смерти мастера-наставника, он, может быть, самый грозный наш враг.
Что касается второго способа, это задание будет потруднее, чем убить учителя Тая. Мы ведь должны не просто уничтожить Александра – мы должны доставить его к царице живым. Если он этого не захочет, шансы наши близятся к нулю, и тут уж все равно, от чего погибнуть, от рук Александра или от палача.
Но царица Хоху придумала третий путь. Она решила использовать первый и второй способы одновременно.
И вот я стою перед братом и смотрю прямо ему в глаза.
– Мы погибнем, – говорю я. – Нам не выполнить это задание.
Он улыбается. В этой улыбке столько гордости и сознания собственного превосходства, что даже я начинаю злиться.
– Да, мы погибнем, – кивает он, – если пойдем прямиком. Но у нас есть обходной путь.
Обходной путь? О чем это он, какой обходной путь?!
– У Александра есть слуга, – говорит брат. – Его зовут Сяо Гу. И этот слуга – мой человек.
Всемилостивый Будда, милосердная Гуаньинь, Трое Чистых, У Цайшэнь, Вэнь Цайшэнь [28] и даже, гуй с ними, Восемь Бессмертных! Сяо Гу сразу понял, что ничем хорошим вся эта история не кончится, а наоборот, кончится самым скверным образом. Попасть в лапы к даосам – что может быть хуже? И если бы его спросили, что в этом такого уж плохого, он бы с ответом не затруднился.
Во-первых, милосердная Гуаньинь, никто и никогда не бил Сяо Гу с такой силой. В жизни он не получал таких тумаков и даже представить себе не мог, что такое существует на свете. Конечно, бивали Сяо Гу и раньше. Он не какой-нибудь неженка, приходилось терпеть и от недовольных клиентов, и от хозяина ресторана пинки получал такие, что дай Шан-ди всякому. И это он еще не вспоминает о родителях, которые тоже были любители руку к телу приложить. Однако ничего подобного здешнему разгулу ему переживать не приходилось.
Избили так, что до сих пор ходил по одной половице, вздохнуть боялся – все ребра ныли. При этом подлые даосы били не сами, это еще было бы понятно. Они отколотили его руками хозяина, перед этим заколдовав, чтобы тот не понимал, что он делает. Как он подскочил с кана, как даст рукой в морду – Сяо Гу думал, что его насквозь пробили. После такого удара здоровье его сильно пошатнулось, а на теле даже синяков не осталось, так что и в полицию теперь не заявишь.
Всемилостивый Будда, до чего же мы так дойдем? В другой раз проклятые даосы забьют его до смерти и скажут, что это для его же пользы. В том смысле, что это очень полезно будет для последующего перерождения. И в следующий раз он родится на свет уже учителем английского языка, или гидом-даою, а то и, чем черт не шутит, сразу иностранным чертом с кучей долларов в карманах.
Это, конечно, все прекрасно и соблазнительно, но только он, Сяо Гу, предпочел бы какой-нибудь менее травматичный способ перерождения. Ведь в кого ты переродишься – это еще вопрос, а то, что калекой останешься – на этот счет сомневаться не приходится.
Но даже не это было самым ужасным. Хуже всего было то, что даосы втравили их в историю с лисами, и лисы твердо решили добиться выдачи, Сяо Гу это отлично понял.
Те, кто думает, что Сяо Гу – обычный дурак и не способен подслушать под дверью простой разговор, те сами – последние дураки. Конечно, Сяо Гу слышал ультиматум почтенного Рахимбды. Уж он-то понимал, что если лисы за кого взялись, так просто они не отстанут. Про это везде говорится: никого нет злопамятнее, чем эти рыжие демоны. Уж лучше попасть в лапы к летающему трупу, чем вызвать ненависть лиса. Двоюродный дедушка со стороны матери рассказывал, как его тесть однажды прогневал лиса. Так у этого почтенного человека все кишки вылезли через рот наружу, и он умер от голода, потому что ничего не мог жевать, кроме своих собственных внутренностей.
Сяо Гу не знал, чем его хозяин так насолил лисам, но он точно знал, что пора отсюда удирать. Пришло время проявить свойство, которое иностранцы называют прохиндейством, а сами китайцы зовут разумным подходом к делу.
Злые люди скажут, что все это Сяо Гу не сам придумал, что это ему подсказали. Кто же подсказал, милосердная Гуаньинь? Красноволосый мафиозо в черных очках, вот кто.
Вот уж кого меньше всего ожидал тут встретить Сяо Гу, так это его. Господин Юнвэй – так он представился, выскочив перед ним, как чертик из табакерки. Сяо Гу как раз отправился в лесок по большой нужде – и на тебе, всемилостивый Будда, перед ним стоит и смотрит на него через свои страшенные очки этот самый господин Юнвэй. Сяо Гу еле успел штаны застегнуть, а то бы вышло совсем нехорошо, некультурно.
Разговор у них случился, что греха таить, не особенно дружеский. Господин Юнвэй напомнил Сяо Гу, как спас его от тюрьмы и что, значит, он, Сяо Гу, теперь ему по гроб жизни должен быть благодарен.