– Дело серьезное. В случае невыполнения ультиматума лисы готовы объявить войну.
– Этого только не хватало, – сказал флейтист.
Некоторое время все подавленно молчали, один только Люй красноречиво поглаживал свой меч.
– Не понимаю, – сказал вдруг Лань Цайхэ, которого Александр спутал с девушкой, – положительно, не понимаю, вокруг чего такой шум? Зачем лисам с такой помпой требовать выдачи обычного смертного, пусть даже и хорошего бойца?
– Поначалу я думал отказать им, – отвечал Чжан. – Я руководствовался соображениями человеколюбия: все вы тут знаете, что одна из главных наших задач – защита людей. Но потом стало ясно, что лисы пойдут на все, чтобы его заполучить. Выходит, случай оказался гораздо сложнее.
– В чем же сложность? – спросил ужасного вида человек с железной клюкой.
Чжан развел руками.
– Признаться, я так и не понял, в чем тут дело, – сказал он. – Вы же знаете, у лис своя магия. Они обладают знаниями, недоступными нам, и распознать их намерения подчас невозможно.
Все снова задумались. Несколько минут стояла тишина. Алекс оглянулся на Мэй Линь. Та постаралась выдавить из себя ободряющую улыбку, но улыбка вышла кривой.
Наконец заговорил человек с железной клюкой – наставник Ли Тегуай.
– Нам предстоит принять нелегкое решение, – сказал он. – Планы лис сокрыты от нас, до поры до времени мы не можем знать их намерений.
– Если лисы хотят чего-то, значит, наша задача – им препятствовать, – прервал его Люй.
– Даже если мы не знаем, чего они хотят? – полюбопытствовал Цайхэ.
– Конечно.
Толстяк кивнул, остальные промолчали.
– Такая политика может дорого нам обойтись, – отвечал человек с клюкой. – Лисы готовы начать войну.
– Прекрасно, – сказал Люй. – Давно я не пускал в дело свой меч.
Толстяк одобрительно хмыкнул, Ли Тегуай с Чжаном быстро переглянулись.
– Мы не готовы к войне, – сказал Ли Тегуай. – Нас мало, мы разобщены. В последнее время между школами дао-цзя наметились разногласия…
Чжан сделал предупреждающий жест, и Ли Тегуай запнулся, глянув на Рахимбду.
– Вы можете говорить откровенно, – сказал тот. – Клянусь, все, что вы скажете, не выйдет за эти стены.
– Итак, нас мало, – сказал Ли Тегуай. – Лис же – бесчисленные орды. На службе у них темные призраки. Кроме того, оборотни могут обратиться за подмогой к чудовищам преисподней.
Мэй Линь содрогнулась.
– Мы остановим чудовищ, магия наша не ослабела, – сказал толстяк.
– Мы можем остановить чудовищ, мы можем сражаться с лисами, можем противостоять духам. Но только если они не объединятся. Кто даст гарантию, что лисы не соберут войско и не поведут его против нас?
Все посмотрели на Рахимбду.
– Наше мнение таково, что лисы ни перед чем не остановятся, – сказал он.
Ли Тегуай кивнул.
– Я уже не говорю о том, – сказал он, – что лисы контролируют правительства многих стран. Если официальные власти объявят на нас охоту, нам придется совсем туго.
– Что же делать? – спросил Цайхэ.
Ли Тегуай помолчал, глядя в пол.
– Мне тяжело это говорить… – с трудом промолвил он. – И это противоречит главному смыслу нашего существования. Но все-таки единственный, на мой взгляд, выход – выдать Гаошаня лисам.
Рахимбда кивнул. На миг воцарилось молчание, потом зашумели все сразу.
– Это неслыханно! – вопил толстяк, размахивая своим веером во все стороны. – С каких это пор даосы предают людей в руки лис?
– Я предлагаю драться, – проговорил Люй Дунбинь, сжимая рукоять меча. – Пусть нас убьют, но честь будет спасена.
Мэй Линь бросила на него благодарный взгляд.
– Бессмысленно, – пожимал плечами Лань Цайхэ. – Лисы уничтожат нас, а потом, когда некому будет защищать людей, перебьют их всех до единого.
Ли Тегуай призвал к молчанию. Постепенно шум стих.
– Итак, – сказал Ли Тегуай. – Поскольку в собравшихся нет единства, я предлагаю решить дело голосованием, и меньшинство подчинится большинству.
Ли Тегуай кивнул наставнику Чжану, словно передавая бразды правления в его руки. Мэй Линь затаила дыхание. Алекс же, напротив, разглядывал присутствующих с холодным любопытством, как будто бы сейчас не решалась его судьба, а речь шла о чем-то незначительном.
– Прошу поднять руки тех, кто выступает за то, чтобы выдать хули-цзин преждерожденного Гаошаня, – произнес Чжан.
В полной тишине вверх поднялись только три руки – Лань Цайхэ, чиновника и Ли Тегуая.
Мэй Линь не верила своим глазам! Это было настоящее чудо! Она с трудом сдержала восторженный крик…
– Ну вот, – удовлетворенно пророкотал толстяк, – хорошая штука голосование. Все разрешилось самым замечательным образом.
Люй Дунбинь тоже выглядел довольным, но тут вдруг вмешался Рахимбда, о котором все почти забыли.
– Прошу простить меня, – сказал он. – Голосование еще не закончилось.
– Вы о чем, не понимаю? – нахмурился Люй Дунбинь. – Если трое против, оставшиеся, естественно, за. Все ясно.
– И все же следует голосовать до конца, – непреклонным голосом объявил Рахимбда.
Мэй Линь посмотрела на Рахимбду с ненавистью. Люй Дунбинь только раздраженно пожал плечами. Рахимбда молча глядел на Чжана. Тот неуверенно кивнул головой.
– Итак, за то, чтобы выдать Гаошаня лисам, – три голоса, – объявил Чжан. – Прошу поднять руки тех, кто против выдачи.
И снова поднялось три руки. За спасение Алекса высказались Люй Дунбинь, толстяк Юньфан и Хэ Сяньгу. Мэй Линь ахнула.
Все посмотрели на флейтиста.
– Хань Сянцзы, что за шутки? – недовольно пробормотал толстяк. – Ты за или против, не пойму я что-то…
Флейтист перевел на него свой мечтательный взгляд.
– За или против… – сказал он меланхолично. – Что выбрать? Или не выбирать вообще ничего? Возможно, никакого выбора и вовсе нет, все это лишь издержки нашего невежества. Нам кажется, что мир дуален, что есть добро или есть зло, что на любой вопрос можно ответить только «да» или только «нет».
– Что ты хочешь этим сказать? – толстяк начал злиться, кулаки его с хрустом сжались. – Не морочь нам голову, выражайся яснее.
– Я хочу сказать, дорогой Юньфан, что я не за и не против. Мне жаль, если мы погибнем и вместе с нами погибнет мир. Но если всемирная катастрофа возможна из-за обычного человека, может, в этом человеке есть что-то такое, ради чего стоит миру погибнуть?
– Так что же ты решаешь? – нетерпеливо спросил Люй.
– Что могу решить я, бедный даос? В сущности, все вы знаете, что всё уже давно решено и начертано небесными иероглифами в высших сферах, мы лишь проводники этой воли. Поэтому я выбираю подлинно даосский путь, а именно недеяние. Как известно, нет ничего такого, что бы делало дао, и нет ничего такого, чего бы оно не делало.
– Иными словами, ты воздерживаешься? – сказал наставник Чжан.
Флейтист только молча улыбнулся в ответ. Толстяк чертыхнулся, Люй Дунбинь отвернулся в сторону, показывая, что ему смешны все эти глупости.
– Неожиданная ситуация, – сказал Ли Тегуай. – Мнения разделились точно поровну. Мы не можем принять решение. Возможно, следует отложить голосование на неопределенное время.
Мэй Линь просияла. Однако внезапно со своего места снова поднялся Рахимбда.
– Почтеннейшие наставники, – сказал он, – позвольте вас предупредить, что такое решение вопроса невозможно. Срок ультиматума истекает завтра на рассвете, и если вы не выдадите Гаошаня, начнется война. Лисы не потерпят никакой отсрочки.
– Но вы же видите, мы не можем принять решение, – сказал Ли Тегуай.
Рахимбда перевел свой неподвижный взгляд на учителя Чжана. Тот сидел нахохлившись, обернувшись своим седым плащом, и молчал.
– В совете есть еще один человек, обладающий правом голоса, – сказал Рахимбда.
Мэй Линь с ужасом посмотрела на отца. И действительно, он был одним из восьми, кто заседал в совете.
– Однако сегодня он исполняет функции адвоката, поэтому не может голосовать, – возразил Ли Тегуай.
– Я не смогу объяснить этого лисам, – отвечал Рахимбда. – В совете восемь человек, и все они должны проголосовать.
Ли Тегуай и Чжан снова быстро переглянулись. Чжан кивнул, потом обернулся, ища глазами дочь. Мэй Линь похолодела. «Прости, – говорили его глаза, – но так надо!»
Не ожидая приговора, Мэй Линь бросилась вон из дома.
Никогда, наверное, не бежала она так быстро.
Когда через полчаса она, наконец, остановилась, задыхаясь, в слезах, вокруг было совершенно незнакомое место. Она оглянулась по сторонам и увидела, что находится в густом лесу, сквозь который не видно было даже очертаний гор. Высокие сосны плескали вершинами над ее головой, среди деревьев шумел ветер, змеиный шорох слышался в высокой траве.
Вдали, за кустами, мелькнуло что-то желтое.
«Лиса!» – похолодела Мэй Линь. До сего дня с лисами она встречалась лишь при дневном свете. И потом, то были рядовые лисы, плохие бойцы, не представлявшие для даоса серьезной опасности. Здесь же, в горах, при священной особе царицы лис Хоху состояли лишь самые могучие, самые мощные оборотни, вся жизнь которых заключалась в тренировке боевого мастерства.
Наверное, надо было бежать, но гордость и страх не давали двинуться Мэй Линь с места. Одна только мысль, что враги увидят ее спину во время бегства, вызывала в ней такое отвращение, что она лучше дала бы разорвать себя, чем пустилась прочь. Мэй Линь просто стояла, затаив дыхание, и смотрела перед собой. Она ждала, пока враг обнаружит себя.
Ждать ей пришлось недолго. На удивление быстро вокруг стемнело, словно на лес накинули огромную плотную ткань. Луна пряталась за облаком и почти ничего не освещала, звезды тоже не рассеивали темноту. Однако у Мэй Линь было острое зрение, почти такое же острое, как у ночных животных. Даже во тьме она различала многочисленные силуэты, которые поднимались из-за кустов и, окружив ее, понемногу стягивали кольцо.
Сделалось не только темно, но и холодно, как будто присутствие адских тварей охладило воздух. У Мэй Линь зуб не попадал на зуб. Хотя, может, это была просто нервная дрожь.