Силуэты плыли над землей бесшумно, как призраки. Может, это и были призраки, служившие лисам. Если так, то шанс на спасение у нее еще оставался. Темные призраки – люди, обращенные лисами – были опасными противниками, но далеко не такими могучими, как их хозяева хули-цзин.
Понять, кто перед тобой, можно было бы по глазам. У хули-цзин глаза светились синим светом, у призраков – желтым. Мэй Линь внимательно смотрела на приближающиеся тени, но все было темно. Зажмурившись, что ли, они идут?
И вдруг у первого призрака в ночи зажглись два голубых глаза. Сердце Мэй Линь екнуло. Значит, все-таки она имеет дело с лисами. При таком численном превосходстве шансов у нее нет.
Зажглись глаза и у остальных, но желтые. Значит, все-таки лис только один, а вокруг – темные призраки. Мэй Линь быстро сосчитала: призраков было семеро, всего выходит восемь – лисы будто издевались, используя для нападения магическое даосское число.
Мэй Линь уже успокоилась и теперь не испытывала того страха, что раньше. Напротив, она вспомнила, что это лисы виноваты во всех ее злоключениях и именно лисы потребовали выдать им Алекса. Кулаки ее сжались сами собой.
– Проклятые оборотни! – крикнула она в темноту. – Что же вы медлите, почему не идете? Хотите узнать, как сражаются даосы? Боитесь? Можете биться только толпой против одного?
Тени ничего не ответили, только сжали кольцо еще теснее. Теперь она была окружена со всех сторон и уже не могла бежать, даже если бы хотела. В какой-то миг Мэй Линь ощутила, что один из призраков подошел слишком близко и оказался в зоне досягаемости. Мгновенно, не раздумывая она ударила назад ногой. Удар этот был молниеносным, словно выпад копьем, а силой обладал такой, что обычному человеку переломило бы позвоночник. Но призрак был крепче обычного человека, он лишь отлетел на несколько метров и, ударившись о дерево, повалился на бок. Однако Мэй Линь поняла, что он даже не ранен серьезно. И точно, через пару секунд призрак встряхнулся, поднялся на ноги и быстро занял свое место в кольце, теперь, впрочем, предусмотрительно держась подальше от Мэй Линь.
Лис с синими глазами стоял теперь уже прямо напротив девушки. Несмотря на темноту, Мэй Линь разглядела стройный стан, узкие плечи и длинную шею – перед ней была женщина. Нельзя сказать, что это обрадовало Мэй Линь. Женщины-лисы были не менее опасными бойцами, чем мужчины, только еще хитрее и вероломнее.
Почувствовав, что лиса оказалась совсем близко, Мэй Линь ударила ее в глаза растопыренными пальцами. Таким ударом она пробивала толстые деревянные щиты, но противник не уступал ей ни в скорости, ни в силе. Мгновенно уклонившись, лиса впилась в руку Мэй Линь железной хваткой. Казалось, руку ее сжало тисками и никакой силой освободить ее нельзя. Но Мэй Линь прекрасно знала, что не следует бороться в том месте, где противник сильнее. Если вся сила врага ушла в руки, значит, в теле его есть место, где образовалась пустота.
Мэй Линь не задумываясь ударила лису ногой в колено. Звук был такой, как будто она попала по медной трубе. Однако лиса тут же выпустила ее руку и отступила на шаг. Мэй Линь порадовалась: не такие уж они и каменные, эти лисы, и тоже могут чувствовать боль. Не останавливаясь ни на миг, Мэй Линь провела сметающую подсечку, но лиса, уклоняясь, взмыла вверх. Мэй Линь показалось, что лиса просто взлетела до вершин сосен – так высоко она поднялась в прыжке – и словно зависла в воздухе.
Мэй Линь воспользовалась моментом, чтобы атаковать двух самых ближних призраков. С ними она не церемонилась и просто изо всей силы нанесла два удара ногами. Раздался хруст ломаемых костей, и один призрак молча обрушился на землю, а второй, завывая от боли, пополз в сторону.
«Двумя меньше», – подвела итог Мэй Линь.
Лиса уже стояла на земле в трех-четырех метрах от нее. Если бы речь шла о человеке, достаточно было одного прыжка – и бой был бы закончен. Но Мэй Линь знала, что противник только и ждет атаки, чтобы нанести смертельный удар. Кроме того, за спиной и по бокам от нее стояли еще пять призраков, каждый из которых и по отдельности представлял собой серьезную боевую единицу. Возглавляемые же лисой, они превращались в маленькое, но непобедимое войско.
Мэй Линь неотрывно глядела на лису. При этом кожей, затылком, всем организмом она ощущала малейшее движение призраков за спиной. Внезапно лиса открыла рот. Мэй Линь инстинктивно вытянула руки ладонями перед собой, решив, что та изрыгнет заклятие, но лиса начала говорить.
– Мэй Линь, – шипящим шепотом говорила лиса, – послушай меня, Мэй Линь… Я не желаю тебе зла, я не враг тебе, Мэй Линь…
– Иди к черту! – крикнула Мэй Линь и, высоко подпрыгнув, попыталась достать лису ногой. Та, впрочем, легко уклонилась и продолжала говорить.
Мэй Линь знала, что если ты один, нельзя вступать с лисой в разговоры. Ее голос обладает особой магией, своим гипнозом она может заворожить человека, лишить его рассудка и потом убить.
– Послушай меня, мы с тобой союзники, – говорила лиса тем же шипящим голосом. – Зачем уничтожать друг друга, лучше сплотиться…
Мэй Линь заткнула уши руками, собрала все силы, с разбегу взбежала на сосну, сделала несколько шагов вертикально вверх, прыгнула, разворачиваясь в воздухе, и со всего маху нанесла ногой отчаянный удар по лисе…
21. Бегство
Ничего не скажешь, доверился гостеприимству даосов! И это у них называется справедливый суд?!
Не в силах удержаться, я с размаху ударил кулаком по стене. Та была каменная и даже не шелохнулась, а вот костяшки на моем кулаке тут же вспухли и заныли.
В какой-то миг я почти поверил, что меня отпустят на все четыре стороны, но дело обернулось совершенно неожиданным образом. Сначала этот сопляк, достопочтенный Рахимбда, потребовал доголосовать. Потом, когда выяснилось, что один из семи воздерживается, велели высказать свое мнение и наставнику Чжану. А наставник попросту предал гостя. Значит, он с самого начала собирался выдать меня лисам, просто хотел сделать это чужими руками, а самому на всякий случай сохранить лицо.
Когда наставник Чжан высказался за то, чтобы выдать меня лисам, славные ребята Люй Дунбинь и Хань Чжунли, которого все звали попросту Юньфаном, всерьез возмутились. Слова, которые они кричали почтенному старцу, даже у меня вызвали некоторую оторопь: «подлость» из них было самым мягким.
Однако старшины этой даосской лавочки, Ли Тегуай и наставник Чжан, показали характер и стояли твердо. Большинством проголосовано отдать – значит, так тому и быть. К тому же их поддержал Рахимбда.
Я заметил, что к этому Рахимбде большинство даосов относилось не то что с уважением, а даже как будто с некоторым страхом. А по мне, так ему и вовсе нечего было там делать, мальчишке среди взрослых людей. Впрочем, меня никто не спрашивал.
Итак, решение принято. Я думал, меня тут же и отведут к лисам, может быть, предварительно изрубив в колбасу для пущей аппетитности, однако процедура оказалась другая. Выдать меня хотели сразу по истечении ультиматума, а истекал он лишь завтрашним утром. Вечер и ночь я должен был провести в качестве пленника в том самом убежище, в котором сидел последние дни.
Убежище, как уже говорилось, сделано было на славу, это была пещера в скале. Отсюда бы и слон не вырвался, не то что человек. Так что сбежать я все равно не мог, тут даосы все рассчитали точно.
У меня было время обдумать свое невеселое положение, и я в который уже раз пожалел, что не послушался советов верного Сяо Гу. Глупо, просто глупо жертвовать собой ради других! Тем более что эти другие ни секунды не думали пожертвовать собой ради меня.
И последнее, что меня окончательно подкосило, – бегство Мэй Линь. Я был ошарашен. Думал, дурак, что уж кто-кто, а она меньше всего хочет отдать меня оборотням. К тому же она была единственным человеком, который мог влиять на наставника Чжана. И что же мы видим? Этот самый человек опрометью выбегает из зала, оставив меня в полном недоумении.
Мне показалось, что после этого наставник Чжан вздохнул с облегчением. Видно, все-таки при дочери ему было тяжело сдать меня лисам. Тем более непонятно, почему она убежала. Неужели для того, чтобы развязать отцу руки? Нет, не могу в это поверить…
Я ходил из конца в конец по каменному мешку. Было холодно, зубы стучали. Или, может, меня просто трясло от перевозбуждения. Я сел на лавку, попытался успокоиться, но нет, ничего не получалось. Меня трясло, как в лихорадке. Я поднялся и стал накручивать круги по камере.
Перед тем как запереть меня окончательно, У Цай предупредил:
– Дверь сломать и не пытайся, она заговорена. Только синяки набьешь.
Я скорчил рожу:
– Спасибо, что предупредил, отец родной.
Едва он ушел, я, само собой, попытался вышибить дверь ногами. Не вышло. Действовало ли заклятие или просто дверь была крепкая, но она даже не шелохнулась, когда я в нее ударил.
На шум заглянул У Цай, который дежурил снаружи, задел головой притолоку, охнул, потер макушку.
– Ну, чего еще? – спросил он недовольно.
– Вот, пытаюсь спасти себе жизнь, – отвечал я.
– Я же тебе сказал: не ломай, все равно толку не будет, – проворчал он, впрочем, беззлобно.
– Попробовать-то можно, – возразил я.
Он только головой покачал, широкая его физиономия выражала упрек.
– Странные вы все-таки люди, заморские черти… – сказал он. (Я заметил, что У Цай никогда не называл иностранцев как положено – ни вайгожэнь, ни кэжэнь, ни даже лаовай, а только янгуйцзы, «заморский черт»). – Почему-то думаете, что вы самые умные.
– Ну да, – сказал я иронично. – А на самом деле самые умные вы, китайцы.
Он только рукой махнул вяло.
– Что с тобой спорить… Все равно не поймешь.
Он уже было хотел уйти, но я остановил его.
– Скажи, – спросил я, – что со мной сделают лисы?
У Цай задумался. Лицо его помрачнело, но не потому, что он за меня переживал. Просто всякое упоминание об оборотнях вызывало у даосов самые неприятные чувства, начиная от изжоги и заканчивая прямой яростью.