Ивана раздражало, что Йозеф все время косится в зеркало. Он где-то в интернете прочел, что если один человек избегает смотреть другому в глаза, то значит, он его презирает.
– У нас проблема.
– Так, что за проблема?
Йозеф повернулся к Ивану. Внимательно на него посмотрел.
– Мы наблюдаем за домом, где живет его малахольная сестра. Там сегодня был коп, полицейский то есть.
Иван тяжело вздохнул.
– Откуда ты знаешь, что это были из полиции?
– Оттуда, что мы заплатили квочке, которая там сидит на ресепшене. Приходила баба-легавая, задавала вопросы про Николаса, поднималась в комнату к его сестре. Наш человек на месте сделал пару фоток, и теперь надо, чтобы ее опознали.
– Кто?
– Другой полицейский. Если они найдут Николаса раньше нас и он заговорит, под угрозой будет вся наша операция.
– Мы что, сидим тут и ждем легавого?
Иван почувствовал облегчение.
– Не просто легавого. А купленного полицейского.
– Как тот боров, которого не так давно нашли пристреленным?
Йозеф явно развлекался, глядя на Ивана. Положил обе руки на баранку и выпрямил спину.
– Ты знаешь, что такое «маскировка»?
– Маски… что?
– «Маскировка» в переводе с русского означает примерно «заморочить голову, повести по ложному следу». Во времена холодной войны советская разведка ГРУ, например, провела такую операцию в Великобритании: они внушили англичанам, что те поймали советского шпиона, который – после ареста – стал указывать на других англичан как на советских шпионов. Некоторые и правда были настоящими шпионами, которыми пожертвовали для пущей правдоподобности, но большинство были фальшивкой, то есть шпионажем не занимались. Такие операции вызывают панику, чистки, паранойю. Так и тут. Клас Хямяляйнен, коп, которого мы пристрелили в районе Сэтра, никогда не был коррумпированным. Я специально велел его прикончить, чтобы создать впечатление, будто бы это он снабжал нас информацией. Так нужно было, чтобы отвести подозрения от того, с кем я скоро встречусь. На этот раз это действительно будет наш человек в составе стокгольмской полиции.
За ними показались две зажженные фары. Машина свернула налево от них, въехала в другую часть гаража и исчезла из поля зрения Ивана.
– Сиди здесь, – сказал Йозеф и открыл дверь.
Через некоторое время он вернулся. Сел за руль, протянул Ивану телефон и велел посмотреть на фотографии. Женщина-полицейский была блондинкой, примерно лет сорока. По мнению Ивана, она не выглядела типичным копом.
– Кто такая?
– Ванесса Франк. Глава группы «Нова».
– Черт побери, – прошипел Иван. – Вот черт!
– Но интересно то, – продолжил Йозеф, не обращая внимания на его реакцию, – что ее отстранили от работы за вождение в нетрезвом состоянии и неясно, уволят ее с работы или нет. Кроме того, она как раз в процессе развода с мужем. Я хочу, чтобы ты узнал, чем она занимается в ближайшие дни.
– Я что, должен следить за полицейской теткой?
Йозеф, кажется, был раздражен.
– А что? В чем проблема?
– Да нет. А детишки, как мы их отправим?
– Мои люди все организуют, они улетят уже сегодня вечером.
Иван открыл дверь, чтобы вернуться в свою машину. Но Йозеф положил ладонь на его руку.
– Еще кое-что. Возьми напрокат машину.
– Машину?
– Ничего бросающегося в глаза. К нам приехали люди из Южной Америки, наши деловые контакты. Было бы хорошо, чтобы у них была свобода передвижения. Машину оформи на свое имя.
– Ты серьезно?
– Успокойся. Машина не будет использоваться в каких-то противозаконных целях. Но ты должен это организовать, с машиной.
10
За все двадцать лет, что Моника прожила с Харальдом Рамбергом, Ванесса так и не смогла понять, что в нем нашла ее сестра. Он работал в банке. Был полон предрассудков и предвзятых мнений, был человеком завистливым, а по отношению к жене и двум детям так даже злобным.
И Моника никогда ему не перечила.
Да и старший сын Яльмар тоже ничего не делал, чтобы уберечься от унижений со стороны отца. Зато дочь Лувиса в свои шестнадцать явно вышла на тропу войны, пытаясь сопротивляться. Ванесса обожала свою племянницу. Лувиса быстро соображала, еще быстрей отпускала остроты, была веселой и умной. Она поступила на первый курс в гимназию «Сёдра латин» и, к ярости Харальда, в первый же день учебы выстригла волосы наподобие петушиного гребня.
За окном совсем стемнело. Они сидели за круглым столом в квартире на улице Шеппаргатан и уже добрались до главного блюда: цыпленок, приготовленный на гриле, а к нему картофель мелкими кубиками, фенхель и лук. По всей столовой Моника расставила зажженные свечи. Харальд молчал, почти не принимая участия в застольной беседе, только сердито поглядывая на свежую стрижку Лувисы. В конце концов он не выдержал.
– Неужели тебе действительно нравится эта прическа? Честно говоря, выглядишь ты ужасно, – сказал он и положил в рот кусочек цыпленка.
Лувиса не ответила. Моника умоляюще посмотрела на Харальда, но тот не обратил на ее взгляд ни малейшего внимания, а продолжал смотреть на волосы Лувисы с явным отвращением.
Ванесса видела, что Лувиса расстроилась от слов отца, хотя и пыталась изо всех сил это скрыть. Ванесса доела кусочек цыпленка, отложила вилку с ножом, потянулась за вином и с любопытством посмотрела на Харальда. Редкие волосы зачесаны через лысину набок, у висков в разные стороны торчат клочки волос.
– А что ты, Лувиса, думаешь о папиной прическе? – спросила она.
Харальд изумленно вытаращил глаза, а Лувиса быстро поднесла ладони ко рту, чтобы замаскировать вырвавшийся смешок.
Ванесса отпила глоток вина и кивнула в сторону лысины зятя.
– Лично я, Харальд, под большим впечатлением от твоей прически. У тебя линия волос отступает ото лба к затылку быстрее, чем шведы под Полтавой, но ты все равно упрямо пытаешься прикрыть лысину теми семью-восемью волосками, которые остались. Пожалуй, надо это обсудить.
Ванесса подмигнула Лувисе. Уголком глаза она видела, как Моника и Яльмар вперились в свои тарелки, чтобы скрыть улыбки.
Харальд поднял ладони отстраняющим жестом.
– О’кей, я понял. Она не спрашивала моего мнения о ее прическе.
По другую сторону стола демонстративно кашлянула Моника.
– А как дела у вас со Сванте? Критики в восторге от его новой пьесы.
Ванесса только собиралась поставить свой бокал вина на стол, но передумала, поднесла ко рту и сделала еще один глоток.
– Мы живем раздельно и подали на развод.
– О господи! – воскликнула Моника. – Когда же это случилось?
– Несколько месяцев назад. Очень вкусный цыпленок, кстати сказать.
Остальные члены семьи положили приборы на стол и переводили взгляд с одной сестры на другую.
– А что случилось-то?
– Сванте споткнулся и упал так неуклюже, что угодил любовным жезлом в актрису, которую ваши театральные критики называют «следующей Гретой Гарбо». Вот эта «следующая Грета Гарбо» и залетела.
Когда все поели, за столом остались только Моника с Ванессой. Харальд скрылся в своем кабинете, а дети убирали со стола. Ванесса встала, подошла к сервировочному столику с напитками и налила им по стакану виски.
Моника в основном помалкивала. Ванесса предположила, что сестра обиделась на то, что она ничего не рассказала о Сванте раньше. Ведь хоть они и были очень разными, но все равно всегда оставались близки друг другу.
Они подняли стаканы в безмолвном тосте.
– Я должна была, конечно, раньше рассказать, что мы уже не живем вместе, – сказала Ванесса. – Просто не могла придумать, как именно это сделать.
Моника улыбнулась и пожала плечами.
– Ничего. Хотя я бы предпочла, чтобы ты рассказывала мне такие вещи, ради тебя самой. Мы же все-таки сестры.
– Ты права. – Ванесса вздохнула. – И это не все. Еще одна вещь случилась. Меня отстранили от работы за то, что я вела машину в нетрезвом состоянии. Идет дисциплинарное расследование, решают, останусь ли я вообще на работе.
– Черт побери, Ванесса!
– Да, я знаю.
Они снова пригубили виски.
– Я, кстати, сегодня прочла одну из твоих старых статей. Когда начала читать, не знала, что это ты ее написала. А потом увидела твое фото под статьей и прямо вся распушилась от гордости. Оттого, что моя сестра такая прекрасная журналистка – всех заткнет за пояс.
Моника тепло, хотя и с удивлением посмотрела на сестру.
– Ты о какой статье?
– О шведских элитных армейских подразделениях.
Одна из свечей догорела. Моника отошла к комоду и достала новую.
– А с какой стати она тебе понадобилась?
Она наклонила фитиль к одной из горевших свечей, зажгла новую и заменила старую свечу.
Ванесса понизила голос:
– Мы ведь сейчас говорим не для протокола?
– А разве мы когда-нибудь говорили иначе?
– Нет, мне просто нравится эта формула – не для протокола.
Моника фыркнула и села на стул.
– О’кей, давай, говори.
– Стрельба на Уденгатан. Жертвы там были для того, чтобы убить или хотя бы убрать преступника. Им удалось его скрутить, но он сначала разоружил, а потом убил одного из них и ранил второго. У нас все это есть на видео. Никто из нас не видел ничего подобного. Я думаю, что он военный.
– А я думала, что ты отстранена, ты сама сказала, – пробормотала Моника, но замолчала на полуслове, когда в комнату вошел Яльмар и вынес в кухню салатницу. – А что ты, собственно, хочешь знать? Я же не имею права выдать тебе, кто это или от кого я узнала. Мы защищаем наши источники, ты же знаешь.
– Что это за люди?
– Оперативники?
– Если их так называют, то да.
Моника немножко подумала.
– Это никакие не мачо. Наоборот. Красноречивые, вежливые и скромные, во всяком случае, во время интервью. Но когда я была с ними на полевых учениях… даже не знаю, что тебе сказать. Физически они на грани каких-то сверхчеловеков, психически тоже. Это лучшие из лучших, которые у нас вообще есть. Чем именно занимается эта Группа особого назначения, в каких операциях они принимают участие, об этом знает только высшее военное начальство и несколько человек в правительстве. Они готовы к отправке немедленно, по тревоге, куда угодно, в любую точку земного шара.