Взмахивая жилистыми руками, крестьянин рассказывал:
— Сначала я пробовал торговать. Поехал в Абиджан. Но товары кончились, деньги пропали.
— А здесь?
— Старейшина деревни дал мне за три фунта клочок земли в лесу. Когда расчищу его, посажу бананы.
Расчистить тропический лес — это мучительно тяжелый труд. Крестьянин показывал страшные мозоли на ладонях — да, он один рубил деревья, кустарники, выжигал заросли и перекапывал землю. Его жена, дети оставались на родине. Почему он сам приехал сюда?
— Ты же видел мою деревню. Земли мало, земля бедная. Здесь я могу заработать кое-что, привезти подарки жене, односельчанам.
Голос крестьянина дрожал от волнения при воспоминании о родных краях. И все-таки он уехал искать удачи на чужбине. Ему нужно немногое, но и это немногое не найти в родной деревне. Может быть, наступят лучшие времена?..
У ПРЕДГОРИЙ АИРА
В 470 километрах к северу от Зиндера, на пути, идущем от границ Нигерии к побережью Средиземного моря, расположен небольшой городок Агадес. Строительным материалом здесь служила земля, смешанная с водой и высушенная солнцем. Узкие улочки утопают в песке. Только буро-желтый конус мечети — туристской достопримечательности города, сюжета бесчисленных фотографий, снятых в Агадесе, — возвышается над этой грудой превращенной в человеческие жилища земли.
Песок, колючие, ершистые мимозы со скрюченными стволами и голубовато-золотистый силуэт гор на горизонте составляют основные «элементы» открывающегося с выси минарета пейзажа. Аир — так называются далекие горы, царство кочевых туарежских племен и ученых-исследователей, с трудом разбирающих на скалах едва различимые остатки древних рисунков или пытающихся обнаружить новые нефтяные богатства в глубинах Сахары.
Человека, оставшегося в Аире без воды, отделяют от смерти немногие часы страданий. Еще древние римляне, ищущие пути к сердцу Черной Африки, убедились в непреодолимости солнца, зноя и безводных скал, образующих Аир.
Этот край считается слаборазвитым даже в слаборазвитом Нигере. По редким оазисам недавние рабы «белла» выращивают пшеницу и финиковые пальмы. К юго-востоку от Агадеса кочевники бороро, ветвь фульбе, одного из самых загадочных народов Африки, перегоняют свои стада. Верблюжьи караваны привозят из Блима или Джадо соль, отсюда переправляемую в города и деревни саванны.
Край традиций, древних, но еще стойких обычаев.
В Ниамее я встретился с начальником кабинета министров по делам кочевников и Сахары г-ном Реньо, большим знатоком проблем пустыни. Он долго и откровенно рассказывал мне о положении дел в населенных кочевниками областях.
Чем богат народ в районах, где избыток солнца и недостаток влаги делают почти невозможным земледелие? Скотоводство служит основным занятием населения. В Нигере не знают подлинных размеров своей бедности или своего богатства.
По переписи в стране насчитывается свыше 1 миллиона 800 тысяч голов крупного рогатого скота, а по оценкам, вероятно более близким к действительности, — три с половиной миллиона. По статистическим справочникам в республике имеется свыше двухсот тысяч верблюдов, а примерные подсчеты показывают, что их не меньше трехсот пятидесяти тысяч.
— Определенно другое, — заметил г-н Реньо, — в нынешних условиях сколько-нибудь значительное увеличение поголовья невозможно. Эти условия, — пояснил он, — складываются в своего рода «порочный четырехугольник». Если возрастет количество пастбищ, будет продолжать чувствоваться недостаток воды. Если будут вырыты новые колодцы, то скажется нехватка рабочих рук. Ведь и сейчас у пастухов едва достает сил, чтобы вручную набрать из колодцев воды для своих, иногда насчитывающих сотни голов стад. Наконец, и для создания новых пастбищ, и для копки новых колодцев, и для привлечения, скажем, наемной силы нужны крупные капиталовложения, которые кочевники не могут сделать сами без резкого увеличения продажи скота, т. е. увеличения поголовья.
Что может сломать этот «порочный четырехугольник», в который заключена жизнь хозяев пустыни — бороро, тубу, туарегов?
Старые владыки страны — колониалисты — предложили свой ответ на этот вопрос. Они создали Совместную организацию сахарских областей (ОСРС).
В ОСРС входили помимо Франции Нигер и Чад. План образования Совместной организации сахарских областей возник в уме Жака Сустеля, крупнейшего французского специалиста по доколумбийской Мексике и одного из лидеров крайне правых. Он видел в ОСРС ловкое средство при небольших расходах выиграть большую игру, накрепко привязать Сахару к экономической колеснице французского колониализма. Жака Сустеля не смущало, что запряженный в эту колесницу конь уже давно начал прихрамывать.
В Нигере ОСРС охватывала громадный район, составляющий не меньше двух третей территории республики. Делегат Нигера в ОСРС г-н Теттен пояснил, что вне пределов Совместной организации остались только земледельческие области. Это подлинное государство в государстве с аккуратно расставленными в важнейших стратегических пунктах французскими военными базами. Если саванна населена хауса, джерма, сонгаи, канури, другими земледельческими народами, то в полупустыне и пустыне зоны ОСРС живут кочевники. Традиционная в этих местах враждебность кочевников и земледельцев, естественно, не могла быть изжита за один год независимости, и это создает определенную почву для всегда возможных политических авантюр. Вздорная идея превращения Сахары в «независимое государство» еще не умерла среди некоторых ультра.
Тем временем «четырехугольник» остается непоколебленным. Г-н Теттен сообщил мне, что в 1961 году бюджет ОСРС составил в Нигере 700 миллионов африканских франков, полученных от отчислений с доходов от продажи добытых в Сахаре нефти и газа. В 1962 году эта сумма возрастет до 750 миллионов франков. Это песчинка, которая исчезнет бесследно в раскаленном песке нигерской пустыни.
Самолет вылетел из Агадеса к вечеру. В последний раз промелькнули внизу плоские крыши агадесских домов, и вот остались позади узкие улочки с бегающими среди пыли пугливыми козами и флегматичными, равнодушными ко всему, кроме колючки, ослами. За песчаным туманом исчезла пока единственная в округе палаточная школа для детей кочевников. И, задумываясь в эту минуту над всем увиденным здесь, нельзя было не сделать вывода — колониалистский «ответ» на проблемы края фальшив в самой своей сущности.
ГОЛОСА НАД РЕКОЙ
Самолет приземлился на аэродроме Ниамея поздней ночью, и как только стюардесса открыла дверь, в машину хлынул поток ледяного воздуха. После агадесского зноя он казался совершенно непереносимым. Стуча зубами, пассажиры бежали к зданию аэропорта, надеясь хоть там укрыться от пронизывающего до костей ветра. Тщетно. Только добравшись до гостиницы и выпив крепкого чая, я немного согрелся.
Зимой холода не редкость в этих местах. Ничто не защищает Ниамей от ветров, дующих из Сахары, и когда в пустыне температура приближается к нулю, это сразу же чувствуют на себе и жители нигерской столицы. Еще хорошо, что толстые глинобитные стены их домов за день аккумулируют столько солнечного тепла, что ночные холода им не страшны.
А утром воздух снова горяч и ночное испытание отодвинулось в прошлое. Да и было ли оно, спрашивал я себя через час, задыхаясь от жажды на одной из городских улиц?
Столица Нигера невелика. Если бы не ветвистые пальмы дум да зеленые куртки солдат с французской военной базы, его пыльные улицы, низкие, с плоскими крышами глинобитные дома, высокие глинобитные заборы создавали бы впечатление небольшого среднеазиатского городка начала века. Ниамей славится изобилием ремесленников и их мастерством. 340 горшечниц, 688 ткачей, 245 кузнецов, 108 сапожников, 33 ювелира высоко держат репутацию столицы.
Несколько в стороне от африканских кварталов и торгового центра, в удалении от шумных улиц находятся министерства, едва видные за пышными кронами окружающих деревьев. В этих зданиях — и самоотверженная борьба врачей за здоровье народа, и суеверный страх жены кочевника перед школой, куда отец хочет послать своего сына, волнующие всю страну экономические проблемы и острые конфликты из-за земли в деревне становятся спокойными, сухими документами — отчетами чиновников или правительственными решениями.
В Ниамей тянутся дороги со всех концов страны — из Нгигми, небольшой деревни на берегу озера Чад, и из Блима, затерявшегося в просторах Сахары, из Маради и Айору, из Досо и Сай. В этом городе туареги с закрытыми блестящей синей тканью лицами сталкиваются с хауса в белоснежных тюрбанах. На рынке женщины сонгаи прицениваются к серебряным талерам австрийской императрицы Марии-Терезии, остающимися в местной моде с XVIII века. Желтолицые бороро пригоняют сюда на продажу свой скот — быков с громадными лирообразными рогами.
Подобно другим столицам мира, Ниамей представляет собой как бы страну в миниатюре. Этот город — своеобразный «фокус» этнических, культурных, социальных и экономических особенностей республики. Не удивительно, что именно здесь легко встретить людей, думающих в «масштабе» всей страны.
Генеральный комиссар по вопросам плана г-н Бейль принял меня в своем служебном кабинете, «украшенном» синьками карт и диаграмм. Разговор с этим умным, много знающим человеком сразу же ввел меня «в курс» стоящих перед страной проблем.
— Раньше изучение Африки шло в плане выяснения, что она может дать Европе. Внедрялись культуры, нужные Европе. Теперь, — говорил г-н Бейль, — мы начинаем изучать, чем Африка может служить самой Африке.
Первый разработанный в стране план, трехлетний план экономического и социального развития, и подчинен главным образом этой цели — выяснить, каковы собственные ресурсы страны, ее возможности. Этот план, предусматривающий прежде всего исследования и проектирование, должен послужить подготовкой к намечаемой правительством дальнейшей программе завоевания экономической независимости.
В беседе с г-ном Бейлем почти не шло разговора о стоящих перед страной финансовых проблемах, которые в особенности меня интересовали. Ведь в какой-то мере и модернизация сельского хозяйства, и развитие скотоводства, и начало промышленного развития зависели от того, удастся ли правительству найти средства для финансирования своих проектов. Как ознакомление с самим планом, так и новые встречи помогли мне составить общее представление о финансовом положении республики.