– Кто будет говорить от нашего имени?
– Пастор Баррель, Со, Попелиньер.
Пит кивнул:
– Я иду с вами. – Он обернулся и шепнул Маккону: – Одну минуту, ладно?
Мину инстинктивно вжалась в стену за дверью.
– Что там у вас такое? – ухмыльнулся Кромптон, пытаясь заглянуть в комнатку. – Никак мы помешали вам кувыркаться с какой-нибудь пригожей служаночкой?..
– Довольно, Кромптон, – оборвал его Маккон.
– Ждите здесь, – бросил Пит и, вернувшись в комнату, закрыл за собой дверь.
– Простите, что оказались вынуждены выслушивать столь бестактные комментарии, – прошептал он. – Мужские разговоры, не сдерживаемые женским присутствием, могут…
– Я росла в городе, где расквартирован королевский гарнизон, Пит. Нет таких непристойностей, которых бы мне за мою жизнь не доводилось слышать.
– И тем не менее я приношу свои извинения.
Мину коснулась его руки:
– Этот молодой человек, Деверо, мне кажется, он…
Пит приложил палец к губам:
– Тише, за дверью все слышно.
– Но Деверо – протеже моего…
В дверь грубо заколотили кулаком, и ее слова утонули в грохоте.
– Рейдон! Вы идете или нет?
– J’arrive! Уже иду! – крикнул в ответ Пит, потом обернулся обратно к Мину. – Никуда отсюда не уходите. Ваша одежда вас выдаст.
Выведенная из себя его повелительным тоном, девушка отступила на шаг назад:
– Я пока что не давала вам права мной командовать.
Пит замер, держа пальцы на дверной ручке:
– Если я чем-то вас обидел, прошу меня…
В дверь снова забарабанили.
– Что вы там копаетесь? Давайте поживее!
– Я всего лишь хотел сказать, что с вашей стороны неразумно будет выходить на улицу без сопровождения. Положение…
– Я вполне в состоянии о себе позаботиться, – холодно отозвалась Мину. – Это не ваша ответственность. Идите. Ваши товарищи уже вас заждались.
Рассерженная на саму себя и на Пита, Мину прислонилась спиной к стене и, прислушиваясь к его удаляющимся шагам, стала думать о Деверо. Как же он назвался тогда в Тривале? Она мысленно вернулась в то ясное февральское утро, и воспоминание не замедлило явиться.
Филипп. Филипп Деверо, который тогда громогласно похвалялся тем, что является личным гостем епископа Сен-Назера. Потом, уже здесь, в Тулузе, во дворе, перед тем как их процессия выступила в путь, он явно весьма непринужденно себя чувствовал в обществе ее дяди, того монаха и торговца оружием Дельпеша, тоже католика. Однако же это не помешало ему явиться в протестантский дом призрения в обществе предводителей гугенотского сопротивления Тулузы.
Так кто же это такой? И на чьей он стороне?
Запряженная четверкой быстроногих лошадей епископская карета стремительно несет меня вперед.
С Божьей помощью я буду на месте до темноты. При себе у меня рекомендательные письма, а в жилище, которое мне отведено, меня ждет достойный моего положения прием.
Есть немало таких, кто говорит о Каркасоне с придыханием, как другие говорят о возлюбленных. Каменный венец, высящийся на зеленом холме, средневековая цитадель, увековеченное напоминание о героическом прошлом. Символ независимости Юга.
Предатели, все до единого.
Раймон Роже Тренкавель, виконт Каркасона, неудачливый предводитель неудавшегося восстания. Отступник, позволивший ереси расцвести пышным цветом на своих землях, дававший приют богохульникам и иноверцам, катарам, сарацинам и евреям. Испустил дух в темнице своего же собственного замка. Что это, как не кара Господня, настигшая человека, который отрекся от Святой Матери Церкви?
Тогда, как и теперь, не было для Франции угрозы страшнее, нежели внутренний враг.
Глава 36
Огорошенный внезапной холодностью Мину, Пит стремительно пересек длинный дортуар. Почему она вдруг ни с того ни с сего облила его таким презрением? Он всего лишь пытался сберечь ее репутацию. Совершенно непонятно, почему это ее оскорбило. Его так и подмывало вернуться и попросить у нее объяснений. Ему невыносимо было думать о том, что они расстались недругами.
– Ты слышал хоть одно слово из того, что я только что сказал? – спросил Маккон.
– Прошу прощения, – очнулся Пит. – Я задумался. Что ты говорил?
– Я говорил, что председательствовать на переговорах будет Жан де Мансенкаль.
Пит усилием воли заставил себя сосредоточиться.
– Что ж, это хорошая новость.
– Он же, кажется, президент парламента? – спросил Кромптон. – А значит, наверняка католик? Почему тогда его назначение для нас хорошая новость?
– Потому что его сын, который учится в университете, – пояснил Пит холодно, – обратился в реформатскую веру. Кроме того, Мансенкаль также известен тем, что он человек справедливый. Думаю, он попытается найти выполнимое решение.
– Согласен, – кивнул Маккон.
– Кто еще будет за столом переговоров?
– Четверо из восьми капитулов, – ответил Маккон, – сенешаль Тулузы и еще восемь старших судей из парламента.
Они прошли через кухни и очутились в коридоре, ведшем к неприметной задней двери, которая почти не использовалась. Пит молча кивнул солдату, который нес дежурство, и тот выпустил их наружу. «Неприятный тип», – подумалось Питу. Слишком уж рьяно он обнажал свою шпагу и готов был осаживать других направо и налево.
Компания вышла на улицу Перигор.
– Я по-прежнему считаю, что это западня, – заявил Кромптон.
Деверо пожал плечами, но ничего не сказал.
– Люди Со все еще удерживают территорию собора? – спросил Пит.
Маккон покачал головой:
– Он отвел бо́льшую часть своих сил, чтобы защитить мастерские и лавки гугенотов в квартале Дорада, где мародеры свирепствовали сильнее всего. Шайки католиков вламывались в лавки, били витрины, выносили все, что попадалось под руку.
– А что городская стража?
– Говорят, они прибыли на место, но не стали вмешиваться. Предместье Сен-Мишель тоже пострадало. Там погибло что-то около двадцати человек.
– Все гугеноты?
– По большей части – да. Студенты, клерки, ремесленники.
– Куда еще сносили тела? К ратуше?
– Да, хотя Ассеза и Ганелон бросили пять сотен солдат-католиков на то, чтобы попытаться отбить ее.
– Пять сотен? Так много?
– Полагаю, их численность немного преувеличена, но, подозреваю, капитулы действительно пытались взять здание штурмом.
Пит остановился посреди улицы.
– А Юно? Он поможет нам. Он уже вернулся в Тулузу?
– Я слышал, он все еще в Орлеане с принцем Конде, – отозвался Кромптон.
Пит обернулся к нему:
– И вы в это верите?
– Кто может сказать наверняка? Слишком много писем перехватывается. Все, что мне известно, – это что люди Конде в Тулузе сейчас находятся под началом Со. Но я еще раз повторяю: это западня. Католикам незачем с нами договариваться. Их в десять раз больше, чем нас. Они хотят заманить всю нашу верхушку в одно место и там схватить всех разом.
Пит покачал головой:
– Вы не понимаете характера Тулузы, Кромптон. Это город купцов, торговый город. Эта угроза ущерба имуществу – интересам католиков – вынуждает их идти с нами на переговоры, а вовсе не на возможные потери среди гугенотов.
Когда они дошли до угла, к ним подскочил какой-то мальчуган с запиской. Кромптон протянул руку, но парнишка увернулся:
– Прошу прощения, сударь, но письмо месье Деверо.
– Я и не подозревал, что у тебя столько связей в Тулузе, кузен, – резким тоном произнес Кромптон.
Пит, внезапно вспомнив, как Мину пыталась что-то рассказать ему про Деверо, выругал себя за то, что не стал слушать.
– Я знаком с парой влиятельных людей из числа сочувствующих нашему делу, – небрежно бросил Деверо, распечатывая письмо. – И не более.
– И что там? – спросил Кромптон.
Деверо сложил письмо и сунул его за пазуху своего дублета.
– Похоже, переговоры перенесли на четыре часа пополудни.
– Ваш осведомитель – человек надежный, Деверо? – спросил Пит. – Вы ему доверяете?
– Да, насколько вообще можно быть уверенным в подобных вещах. Однако, с вашего позволения, я проверю это лично. – Он поклонился. – Господа.
– Куда ты? – окликнул его Кромптон, но тот ничего не ответил. Он повернулся к Питу с Макконом. – И что нам теперь делать? Сидеть сложа руки, как портовые шлюхи в ожидании прихода кораблей?
– То, что переговоры отложили, – это хороший знак, Джаспер? – спросил Пит.
– Сложно сказать.
Он нахмурился:
– Нам вообще известно, сколько всего убитых и раненых? Не только наших людей, но и католиков тоже?
– Слишком уж вы сердобольный. Не можем же мы рассчитывать, что наши люди не будут отвечать на нападения, – отозвался Кромптон.
Пит в упор посмотрел на него:
– Наши люди? В Тулузе вам рады, Кромптон, но это наш город, а не ваш. Не хватало только, чтобы чужаки указывали нам, что делать.
– Чужаки! – усмехнулся Кромптон. – Тулузцы ли, каркасонцы – все мы гугеноты. Время местничества прошло. У вас нет резервов противостоять этим нападениям без посторонней помощи.
– Я осведомлен о наших возможностях, – отрезал Пит.
– Тогда вы должны быть осведомлены и о том, что тулузские католики вооружаются. Они готовятся к войне, даже если вы к ней и не готовитесь. Разве вы не слышали, что парламент вновь лишил протестантов права носить при себе оружие в пределах городских стен?
– И тем не менее ты носишь свой меч, – сказал Пит. – И я тоже ношу. Как и мы все. Не стоит верить всему, что ты слышишь.
– Солдаты-католики ходят по домам, обшаривают подвалы и чердаки в поисках людей и оружия. Они хотят разоружить нас, а потом, когда мы будем не в состоянии защищаться, перебьют нас, как овец.
– Господа, прошу вас, – сказал Маккон. – Если мы сейчас перегрыземся между собой, это не принесет никому пользы.
– Я не верю в возможность хоть сколько-нибудь длительного перемирия, – ткнул пальцем в сторону Пита Кромптон. – Королевская власть слаба, парламент и городская управа на каждом шагу вставляют друг другу палки в колеса. Почему они вдруг теперь должны найти общий язык ради блага Тулузы? Из капитулов всего двое сочувствуют протестантам, еще двое держат свои взгляды при себе, а оставшиеся четыре – ревностные католики. Если слухи о том, что Конде со своей армией идет на Орлеан, правдивы, – власти, совершенно очевидно, придут к выводу, что Тулузу постигнет та же судьба