Сердце у Мину пустилось вскачь. Почему он вдруг так занервничал?
– В каком смысле не хватит духу? Пожалуйста, Пит, вернись внутрь. Тебя может кто-нибудь увидеть.
– Ну и пусть. – Он вздохнул. – Я бы предпочел ухаживать за тобой как полагается. И вообще, я собирался повременить с этим до более подходящих времен.
Мину нахмурилась:
– Ты говоришь загадками. Более подходящих времен для чего? Я не понимаю, что ты хочешь сказать.
– Прости. Я хочу сказать, что… В общем, я хотел бы, чтобы ты стала моей женой, – выпалил он одним духом, точно смущенный мальчишка.
– Ты просишь меня выйти за тебя замуж? – ахнула Мину.
– Толь… только если ты сама этого хочешь. – От смущения он даже начал заикаться. – Я собираюсь просить у твоего отца твоей руки, как только все это будет позади и, даст Бог, мы будем в безопасности. И мне почти нечего предложить, так что он может быть против. Все, чем я владел, было уничтожено в Тулузе, но… – Пит снова умолк, но теперь его лицо было настолько же бледным, насколько миг назад пылало. – Ну, то есть, если ты согласна взять меня в мужья. Ты меня лю… ты могла бы меня полюбить?
Этот вопрос был настолько излишним, что Мину едва не рассмеялась.
– Неужели ты еще в этом сомневаешься?
В его полных муки глазах забрезжила искорка надежды.
– Правда?
– Правда.
– И ты согласилась бы стать моей…
– Мой ответ – да, mon coeur[34]. Конечно же.
И вот теперь Мину увидела, как на его лице отразились все неподдельные эмоции: радость, желание, надежда, любовь – разом. Его руки обвили ее, слишком крепко, но когда он наконец ее отпустил, она рассмеялась, и он тоже. Выражения их лиц были точным отражением друг друга.
Две половинки одной монетки.
– И даю тебе слово, lieverd, – произнес он, коснувшись обрывка шнурка на ее пальце, – любовь моя, что, когда мы с тобой предстанем перед алтарем, у тебя будет кольцо, которое достойно тебя.
– Меня не волнуют побрякушки, они ничего не значат.
– И когда я попрошу твоей руки у твоего отца, – и если, даст Бог, он отнесется ко мне благосклонно, – мы сможем жить в Каркасоне, а может, даже в Тулузе, где ты скажешь. Алис с Эмериком, и твой отец тоже, могут жить вместе с нами, если захочешь. – Он замялся. – Судя по тому, что ты мне о нем рассказывала, не думаю, чтобы он стал возражать против зятя-гугенота.
Она взглянула прямо ему в глаза:
– Или даже дочери.
– Что ты имеешь в виду? – произнес он медленно.
Мину рассмеялась, черпая смелость в том, что даже не подозревала, о чем собирается сказать, пока эти слова не повисли в воздухе.
– Я не знаю, но только… Мои родители вырастили меня в уважении к тем, кто избрал иной путь к Господу, отличный от моего собственного. Я не уверена, что после того, что я видела в Тулузе, могу оставаться на стороне тех, кто верит, будто Бог на острие меча.
– Зло творилось с обеих сторон, – заметил Пит.
– Я знаю. И все равно разве не замечательно было бы молиться по-французски?
Пит сделал шаг назад.
– Я никогда не стал бы просить тебя сменить веру. Мы нашли бы какой-нибудь способ ужиться.
В тех редких случаях, когда Мину в своем воображении представляла себя невестой, она всегда думала, что будет венчаться в их местной церкви в Ситэ. Без всякой пышности и шумихи. Но теперь? Она никогда в жизни даже не бывала в гугенотском храме.
Потом до нее донесся звон колокольчиков коз, пасущихся на косогоре, и фырканье их с Питом лошадей, нетерпеливо бьющих копытами, и мысли о свадьбе отступили на второй план.
– У нас впереди еще много часов, – произнесла она, взяв его за руку.
В счастливом молчании они собрали седельные сумки и взнуздали лошадей, после чего поскакали по дороге, ведущей из Шалабра на юг.
– Ты согласна поступить так, как я предложил? – спросил Пит. – Сначала заехать в деревушку Пивер?
– В том, что ты говоришь, есть рациональное зерно – в деревне могут быть новости о моем отце и Алис, но… – Голос у Мину сорвался. Она сделала глубокий вдох. – Но все-таки я боюсь, что нас кто-нибудь заметит и о нашем появлении очень быстро донесут Бланш де Брюйер. Тогда у нас не будет ни единого шанса приблизиться к замку незамеченными.
– Ты по-прежнему намерена отправиться прямиком к замку? – спросил Пит.
– К лесу на севере от замка, да. Там можно будет подождать, пока не сядет солнце, – сказала она. – Я уверена – как только мы там окажемся, станет ясно, как лучше всего поступить.
Мину ободряюще улыбнулась ему, но у нее было такое чувство, что ребра ее сдавило железным обручем.
Глава 62
– Лизье, – сказала мадам Буссе с учтивым поклоном, – мы с племянником весьма благодарны вам за ваше время.
Эмерик, стоявший рядом с теткой, был поражен тем, как быстро она завоевала доверие старика и его племянника. И тем не менее нервы его были на взводе. Похоже, что не только Алис была жива и здорова, но, возможно, они нашли и их отца. Гильому было известно лишь имя заключенного – Бернар, – но кто еще это мог быть?
Эх, была бы тут Мину! Она бы им гордилась.
Эмерик поспешно отогнал пугающую мысль о том, что она может никогда не узнать, какой он молодец, что они с Питом могли не пережить битву за Тулузу.
– Вот это вам за труды, – произнесла тетка, вкладывая в ладонь Лизье монету. – И за то, что приютили лошадь моего зятя.
– Вы очень великодушны, мадама.
– Я также была бы вам весьма признательна, если бы все это осталось между нами.
– Разумеется. Рад, что смог помочь.
– Я этого не забуду. А теперь позвольте откланяться. У нас масса дел. Уверена, все это простое недоразумение. Возможно, Бернар занемог во время визита в замок и за ним там ухаживают.
Эмерик состроил гримасу:
– В темнице, тетушка?
Она пропустила это замечание мимо ушей.
– А может, это он поручил послать за малышкой Алис, чтобы она была рядом с ним в трудный час?
Ашиль Лизье посмотрел на нее многозначительным взглядом:
– Весьма вероятно.
– В сущности, – продолжала мадам Буссе, – я не исключаю, что этот ваш аптекарь – как бишь его, Поль Кордье? – превратно истолковал ситуацию. Вы сказали, он видел девочку только мельком?
– Да, – кивнул Гильом.
– Но…
Мадам Буссе обернулась на возглас Эмерика и вперила в него взгляд:
– Что, племянник?
Эмерик пожал плечами:
– Ничего, тетушка.
– Вот и славно.
– Мадам Буссе, – произнес Гильом, впервые за все время обращаясь к гостье напрямую. – Я должен вернуться в замок сегодня вечером до захода солнца. Если это вам чем-то поможет.
Она склонила голову набок:
– В самом деле?
– Вы точно не желаете чего-нибудь выпить перед уходом? – вмешался Ашиль Лизье, недовольный тем, что его племянник завладел вниманием гостей.
Впервые за все время самообладание тетки дало трещину, и Эмерик ухмыльнулся. В тесном домишке было темно и грязно: чувствовалось отсутствие женской руки. Он не представлял, чтобы его тетка согласилась принять из грязных рук Лизье хотя бы стакан вина.
– Вы исключительно добры, но нет. Вы точно не против присмотреть за Канигу еще немного?
– Это большая честь для меня, – с кривобоким полупоклоном заверил ее старик.
Мадам Буссе улыбнулась:
– И последняя просьба, Лизье: не будете ли вы так добры на несколько минут отпустить вашего племянника, чтобы он проводил нас до нашей повозки? Бог не дал мне сына, и, хотя, конечно, Эмерик – огромное утешение для меня, мне было бы очень интересно послушать о жизни солдата в таком замке, как Пивер.
Лизье раздулся от гордости.
– Ну конечно, конечно. Гильом, ты слышал, что она сказала? Ступай с мадам Буссе к ее повозке.
– И чтобы даже не думала проказничать, – пригрозила нянька, – а не то я тебя выпорю. Ты меня поняла?
Едва Алис услышала, что ключ повернулся в замке, как сразу бросилась обратно к постели и засунула подушку под одеяло, чтобы казалось, что она все еще спит. Конечно, рассчитывать сколько-нибудь продолжительное время морочить няньке голову при помощи этой уловки стоило едва ли, но хотя бы ненадолго отсрочить момент, когда ее хватятся, она могла.
Девочка стащила чулки и спрятала их под матрас: Эмерик не раз говорил ей, что босиком забираться куда-нибудь удобнее всего, потом заправила юбки в панталоны и влезла на подоконник.
При свете дня спуск выглядел гораздо более пугающе.
Алис уселась, свесив ноги с подоконника, и стала собираться с мужеством. Потом придвинулась чуть ближе к краю, стараясь не думать о том, что будет, если она сорвется и упадет. Она уже совсем было решилась начать спуск, когда все пошло наперекосяк. Дверь распахнулась, и на пороге показалась вернувшаяся нянька.
– Я забыла…
Увидев Алис, балансирующую на карнизе, она с воплем бросилась к окну. В следующее мгновение девочку грубо схватили за волосы и стащили с подоконника. И тут на лестнице послышались тяжелые шаги, а комната внезапно заполнилась людьми: на пороге появился тот самый высокий священник, его слуга Бональ и Бланш де Брюйер.
– Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не оставляла эту паршивку без присмотра?
– Простите меня, госпожа, я…
– Молчать! – рявкнула Бланш. – Я решу, что с тобой делать, позже.
Алис попыталась выскользнуть из комнаты, но Бональ ухватил ее в охапку и грубо швырнул в кресло.
Бланш подошла к ней:
– Хорошего отношения ты, по-видимому, не понимаешь. Что ж, значит, теперь будешь ждать, пока не явится твоя сестра, в таком виде. Свяжите ей руки!
– Нет!
Бональ просунул руки девочки под деревянные подлокотники и связал их в запястьях. Алис до крови закусила губу, твердо решив, что не станет плакать.
– Мину придет за мной! – выкрикнула она непокорно и тут же съежилась, когда слуга занес руку.
– Оставь ее, – приказал священник.