Потому он и не боялся выбираться под свет звёзд, чтобы убить ещё больше фоморов. Потому он и услыхал очень знакомый перестук молота в ночи. Тогда он сказал Хельгу Биргеру, своему заплечнику:
— Работает кто-то из шахтёров.
— Пф! Да уж не Граббе, — понимающе хмыкнул Биргер, прислушиваясь. — Дилетант какой-то.
И хирд снова устремился в погоню, без устали топча землю стальными сабатонами. Найти и уничтожить! Кхазад аи-мену!
Их было два десятка — закованных в броню, до зубов вооружённых воинов с цельнометаллическими щитами с бритвенно острой кромкой… Они убивали на своём пути каждого фомора, жестоко и с выдумкой, ибо гнев подгорных воителей был велик, а месть — справедлива. Полсотни тварей напало на рудник, и половину из них хэрсиры прикончили в ходе погони. Но в ярости своей они забыли об осторожности и, заколачивая гвозди в лапы очередного чудища, вдруг обнаружили, что со скал по их души спускается не меньше сотни фоморов — кровожадных и неплохо вооружённых!
— В круг, в круг! — закричал Гарм Рукастый. — Отступаем в долину, там должен быть путь вниз!
И они отступали и сражались, поражая извечного врага боевыми молотами и широкими тесаками, кромками щитов и твёрдыми кхазадскими головами, закованными в стальные шлемы… Кровь лилась рекой, отрубленные конечности тварей, мерзкие головы, размозжённые мощными ударами, и искажённые скверной тела устилали весь путь небольшого хирда от места нападения к спасительному потайному ходу в подземелья. Шаг за шагом кхазады пробивали себе дорогу.
Однако чудовищ было больше, много больше, чем храбрых, но усталых хэрсиров. И то один, то другой воин оказывался выхвачен из плотного строя, и фоморы набрасывались на него, и топтали ногами, и рвали на части, сдирая доспех.
— Время умирать, — констатировал Гарм Рукастый, когда бестия с длинными извивающимися щупальцами вместо верхних конечностей обвила его молот и рывком выдернула из рук.
Тесак и щит — не то оружие, с которым можно победить орду монстров! И насупились гномы, и приготовились броситься в последний натиск, чтобы перед смертью у порога дома унести с собой в могилу как можно больше мерзких отродий, но…
— И-и-и-и-ха! — раздался дикий крик, и фоморы на миг замешкались.
Ещё бы не замешкаться! С горки нёсся вниз фургон, запряжённый двумя мулами, из-под копыт которых летели искры. Крыша фургона натуральным образом горела синим пламенем, на козлах восседал долговязый ортодокс в шапели и с пылающим ярким огнём мечом в руках…
Резко дёрнулись поводья, мулы заревели, фургон пошёл юзом — и ударил бортом в толпу фоморов, одновременно разбрызгивая жидкое пламя на спины, головы и конечности чудовищ. Многоголосый вопль разнёсся над долиной…
А потом Гарм Рукастый, который, кажется, передумал умирать, увидел, как высокий воин сиганул с козел прямо в середину оравы ошеломлённых фоморов и пошёл хлестать их своим огненным мечом, прорубая настоящую просеку в их рядах. Его спину прикрывал какой-то коренастый боец с мечом и щитом — он действовал не менее эффективно. Чудища гибли одно за другим!
— Навалимся, братцы! Ай-ой! — воспрянули духом хэрсиры.
— Ай-ой! — И ударили, сминая уже и не думающих атаковать чудищ. Хирд, ободрённый внезапной подмогой, заработал как одна большая мясорубка, полетели ошмётки фоморской плоти…
Враги были обращены в бегство и удирали прочь из долины, бросая увечных и раненых. Подгорные воители валились с ног, обессиленные: даже двужильных гномов доконала эта безумная схватка. В вертикальном положении оставался только Гарм Рукастый, ибо — вождь и принц, и невместно встречать неожиданных союзников, валяясь ничком.
— Всем — териака, Габи! — сделал широкий жест рукой высокий воин и снял с себя шапель, давая свободу гриве чёрных как смоль волос. — Мулам — двойную порцию. И, если можешь, потуши уже это пекло на крыше!
Из фургона появилась премиленькая мистрисс — такая, что даже усталые гномы как-то активно зашевелились, — набрала полный рот какой-то зеленоватой жидкости из стеклянной колбы и — пф-ф-ф-фы-ыр-р-р-р! — распылила состав на фургонный тент, а потом сказала:
— Тьфу, какая ужасненькая гадость! Надо, может, лимончика добавить для вкуса?
Огонь меж тем совершенно унялся, так что мистрисс принялась реализовывать первую часть плана — поить животных и бойцов чем-то из фляжки.
Воин меж тем по очереди обходил поверженных фоморов и отделял им головы от тел — тщательно и со знанием дела.
— Нужно сжечь их всех, — сказал он. — Ёррин, надо нарубить дров или насобирать валежника, у нас с собой нет ни земляного масла, ни ворвани…
Его соратник согласно кивнул и сдёрнул с себя обычную железную шапку, так что хэрсиры Подгорного Царства увидели перед собой соплеменника — татуированного и лысого.
— Ёррин? Ёррин Сверкер⁈ — с большим удивлением обнародовал свою догадку Гарм Рукастый. — Ты?
Лицо легендарного вождя клана изгоев Сверкеров вдруг озарила самая счастливая улыбка из всех возможных:
— Как же, разгарнак и разгарнак, я до усрачки долго ждал этого момента! Дорогой ты мой туповатый принц туповатого царственного отца… Итак, внимание! — Ёррин развёл руками, показывая на трупы фоморов, набрал как можно больше воздуха в лёгкие и заорал во всё горло: — Я ЖЕ ГОВОРИЛ! Я ЖЕ ГОВОРИЛ, МАТЬ ВАШУ КХАЗАДСКУЮ, УПРЯМЫЕ ВЫ И ТУПЫЕ ОСЛЫ! Я ЖЕ ГОВОРИЛ!
X СОЛЯНЫЕ СТОЛБЫ
Меж белых высоких Соляных Столбов гулял ветер. Странные эти природные образования чётко выделялись на фоне изумрудно-зелёной травы. Громадные, локтей пятьдесят или больше, созданные прихотью местного климата каменные исполины на самом деле состояли в том числе и из соли. И всякий проезжий скептик считал своим долгом убедиться в этом: человек культурный — отколупнув кусочек породы и попробовав его на вкус кончиком языка, неотёсанный варвар — облизав сам столб.
Южане считали Соляные Столбы чем-то вроде национальной достопримечательности и такого поведения не одобряли. Поэтому тут, на границе владений орра, несли стражу летучие патрули лёгкой кавалерии — лучшей в мире. Южные всадники, аристократы все до единого, с юных лет учились сидеть в седле, владеть шпагой и арбалетом. Многие из них — обедневших дворян — не имея других источников дохода, жили военной службой. Именно этим воспользовался Аркан, формируя из отчаянных рубак свою вспомогательную кавалерию: часто аристократа от фермера на юге отличали только длинные волосы и шпага, да ещё седло у коня. Простолюдины-южане ездить верхом права не имели, довольствуясь колёсным транспортом всех видов.
— Не видать орра, — удивлённо проговорил Рем. — Обычно патрули держатся в видимости друг друга, не разрывая зрительный контакт — и таким образом прикрывают границу… По крайней мере Доэрти говорил именно об этом.
Ёррин высунул бородатую башку из кузова, прислонил ко лбу ладонь, защищаясь от солнца, и осмотрел окрестный пейзаж: длинную, до самого горизонта, гряду Столбов, изумрудные луга, ленту дороги, темнеющий лес вдалеке.
— А вон, гляньте! Дымок! Там точно есть кто-то… И это… Понюхайте воздух! — заявил он, тыкая пальцем куда-то влево.
Зайчишка, которая сидела рядом с мужем, смешно наморщила нос и сказала:
— Сгорели зёрна ко! Точно вам говорю, в конце концов — я владелица таверны или кто? И очень хорошего качества зёрна!
— Что ж, едем туда, — кивнул Аркан. — Разберёмся, что к чему.
Он тронул поводья, направляя мулов прочь с дороги. Животные — без шор и попон — недоверчиво косились на возницу: это кто ж в своём уме с такого приятного твёрдого тракта по бездорожью-то двигаться захочет? С другой стороны, луг — это свежая травка, а травку ушастые гибриды одобряли. Они ведь не были избалованными жизнью жеребцами, которые только и знали, что хрупать дорогущее зерно. Мулы — скотинки неприхотливые, так что трава для них являлась вполне приятным кушаньем.
— Пшли, пшли! — усмехнулся Рем понимающе. — Как разберёмся, что здесь происходит, — распряжём вас, дадим попастись вволю!
— Дерьмо здесь происходит! — в обычной своей бесцеремонной манере заявил Ёррин. — Трупешники вокруг костра валяются, со шпагами в пузах! Отвратительное зрелище! Кто ж шпаги из доброй южной стали в пузах-то ржаветь оставляет, мм? Ай-ой, непорядок!
Гном, самооценка которого здорово поднялась после давешней встречи с соплеменниками, а настроение — улучшилось, полез в кузов: одеваться в новенькую броню. То есть это для него она была новенькой, так-то её подарил Ёррину Гарм Рукастый за спасение жизней, своей и хэрсиров, сняв с одного из павших воинов. И Сверкер очень такому раскладу обрадовался: купленные в Турнепсе доспехи были ему не по размеру и в бою доставляли некоторые неудобства.
Увидев такие приготовления своего друга, Рем поморщился, но тоже полез за кожаной кирасой и шапелью.
Габи и спрашивать ничего не стала: её боевой пост размещался в кузове как в самом защищённом месте. Молодая герцогиня являла собой последний рубеж обороны и огневую поддержку в одном лице, и роль эта была весьма и весьма важной и ответственной, как показала схватка с фоморами. Алхимия — страшная сила!
Чем ближе они подъезжали, тем очевиднее становилось: место стоянки патруля стало сценой для последнего акта неизвестной трагедии.
— Та-а-ак… — Гном скатился с фургона и забегал вокруг мёртвых тел, всё осматривая, обнюхивая и ощупывая.
Аркан с мечом в руках тоже спрыгнул с козел и обошёл место гибели нескольких орра по кругу. Худощавые, красивые, в камзолах дворянского кроя — но без обуви, оружия и перчаток, со страшными ранами и совершенно мёртвые… «Шпаги в пузах», о которых высказался Сверкер, оказались в двух экземплярах, и воткнуты они были в двух длинноволосых маэстру, которые лежали у самого костра.
Костёр едва тлел, представляя собой кучу углей. Над ним висел котелок и пах сгоревшим ко.
— Значит, смотри: я хреновый следопыт, но тут сначала вот эти двое устроили драку, и все эти вот на них пялились и не наблюдали за окрестностями… — Гном почесал бороду, а потом ткнул пальцем в сторону леса. — И вот оттуда пришли лихие демоны и всех прикончили. И забрали почти всё: оружие, обувь… И лошадей!