— Он снова делает невинный вид, вы посмотрите на него! — Гонзак обернулся к несуществующей публике. — Те, кто предпочитает ко, давно едят с руки у Башни Магов Претории, а любители ча посматривают в сторону твоего разлюбезного врага — Антуана дю Массакра, кто бы мог подумать!
— Видите, как здорово, — оскалился Аркан. — И ни одного синедрионского подонка. Просто чудо расчудесное. Никто не помешает мне набрать несколько тысяч сорвиголов, чтобы пойти насаживать на пики ублюдков узурпатора Краузе, и вовсе не важно, к какой партии мои будущие солдаты принадлежат!
— Хм! — Старый Фрагонар откинулся в кресле. — Иногда я жалею, что не прикончил тебя в той корчме, после дуэли с дю Бесьером. Сыпанул бы мышьяка в глинтвейн — и готово! И можно не переживать, что один Аркан приведёт наёмный корпус в мягкое подбрюшье Юго-Востока…
— Ой, да ладно вам, — небрежно отмахнулся Аркан. — Если бы я тогда подох, вас и вашего господина распяли бы на воротах Кесарии в Ночь святого Фарадея. В Аскероне правил бы дю Массакр — только не красавчик Антуан, а его неадекватный дядюшка, и вместо двух империй на Западе и в Центральных провинциях вы бы имели единое оптиматское государство. Что бы вы со своими Фрагонарами, Бергандалями и Корнелиями тогда делали? Сидели бы в осаждённых крепостях, которые тот же дю Ритёр вскрывал бы одну за другой, как гномские консервы…
— … которые теперь производят в Аскероне! — буркнул Гонзак.
— … и везут в порт Тулламоры! — в тон ему продолжил Аркан. — Мой будущий Южный корпус нужно хорошо кормить. А ещё им нужны сапоги, нормальные вещмешки и качественные доспехи. Пикинёры в рубахах — что за позорище? Мы не с орками идём воевать! Серый кафтан хорош для того, чтобы тебя не проткнули свои же, но вовсе не годится для защиты в сражении с современной армией! Уве Корхонен здорово развернулся на Низац Роск, добыча морского зверя идёт полным ходом… Кожаной брони хватит на всех!
— Не заговаривай мне зубы! — возмутился собеседник. — Стихи, рисовая каша, человечки и чёрточки! Это явно не всё, что спрятал в Преторианской библиотеке Мамерк Пустельга!
— Ты лучше будь голодным, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало, — продекламировал Аркан. — Хорошие стихи. Это Хаямий, поэт из прежних. У Мамерка был вкус. И к поэзии, и к еде. Никакая это не рисовая каша, это пилав! А чёрточки и точки — старинный код, которым моряки в том, исконном, человеческом мире передавали сообщения.
Буревестник постучал по подлокотнику — три быстрых удара, три — с задержкой, и снова три быстрых.
— Это сигнал бедствия, — пояснил он скучным голосом. — «Спасите наши души» — вот что он обозначает. Никакая не бредятина. Думаю, и в остальном есть смысл. А что касается всех этих ваших «не заговаривай мне зубы»…
Аскеронский герцог помолчал немного, а потом наклонился вперёд, и лицо его стало злым и страшным:
— Ни вы, ни кто иной в этом мире, кроме моих отца и братьев, не может разговаривать со мной в подобном тоне. Только позвольте себе ещё раз говорить со мной как с мальчиком на побегушках, и я возьму вас одной рукой за волосы, второй — за пояс, и вышвырну в окно прямо под ноги всем этим крикливым орра, что собрались в атриуме дворца наместника. Ну скажите ещё раз «не верю», маэстру Диоклетиан Гонорий Фрагонар! Скажите!
Буревестник был весь подобен сжатой пружине, его пальцы вцепились в подлокотники кресла так, что, казалось, дерево вот-вот потрескается, а фигура выражала полную готовность реализовать угрозу. Вот удивились бы бесконечные жалобщики и просители, которые жаждали внимания наместника, если бы им на головы свалился орущий человек!
— И не подумаю, ваше высочество, — подобрался Гонзак, реагируя на резкую перемену настроения Аркана.
Он был умным человеком и понимал: волчонок превратился в матёрого вожака, слова и дела которого имеют вес на всех землях подлунного мира, где живут люди. И поэтому опустил взгляд, признавая авторитет Буревестника.
— Я вижу, Арканы и Аквила нашли общий язык, — проговорил он гораздо более мирным тоном. — Надеюсь, что Первая Гавань и Аскерон до сих пор союзники?
— К чему эти вопросы? Их задаёт старый шпион Диоклетиан Гонзак или Гонорий Фрагонар — родственник Люция Фрагонара? — уточнил Рем, потихоньку остывая.
— И то, и другое, ваше высочество. Вы набираете людей, платите им большие деньги и платите золотом! Корабли из Аскерона вторую неделю прибывают в Тулламору, а это — пять дней морем до Первой Гавани…
Нет-нет да и закрадывались в головы глав великих семей Юго-Востока мысли о том, что Арканы решили подмять под себя все населённые ортодоксами земли, и Гонзак эти подозрения только что аккуратно обозначил.
— Все ортодоксы — братья мне, и я буду при всякой возможности защищать их от чудищ, демонов, фоморов и иноверцев, как делал это в Аскероне, Кесарии и на Сафате, — отчеканил Буревестник. — Но только в том случае, если они сами захотят, чтобы им помогли. Помогите мне помочь вам! Вот чего я прошу. А их высочества князья Юго-Востока вместо этого явно собираются устроить коллективный суицид, убив себя и свои войска об объединённую армию узурпатора Краузе! Ничего более идиотского, чем вывести свои дружины вверх по течению Рубона Великого, и придумать было нельзя! Подумать только — двести вёрст от границы! Там выжженная земля! Эти ваши Фрагонары, Корнелии и Бергандали что, всерьёз думают взять с собой припасов на два месяца? Тащить их от Первой Гавани на горбу? А дальше что? Или наладят снабжение от своих доменов? Ни у кого из них нет кораблей, способных шнырять вверх и вниз по течению с достаточной скоростью!
Диоклетиан Гонзак поперхнулся. Эта операция готовилась в строжайшей тайне — по крайней мере, ему и всем князьям так казалось. Они рассчитывали встретить врага в узком месте, дать ему бой на дальних подступах к владениям ортодоксов и убить столько рыцарей и солдат противника, сколько потребуется для того, чтобы продолжать поход не имело смысла. И вот теперь этот герцог с другого края материка так презрительно говорит об этом! Значит — ему известно о замысле трёх властителей Юго-Востока! То есть и Краузе, и дю Массакр, и кто угодно ещё способны знать о походе ортодоксов!
Конечно, Гонзаку и в голову не могло прийти, что у Аркана в разведке работает натуральный пеликан, а по почтовому ведомству проходит несколько сотен чёрных дроздов… Да и возможности Чёрных Птиц Эадора Нилэндэйла спецслужбы юго-восточных ортодоксов представляли себе весьма приблизительно, как и размеры агентурной сети Гавора Коробейника.
— У Краузе сто тысяч человек, вооружённых и экипированных. Они выдвинутся вниз по Рубону Великому после того, как наполнят военные магазины вдоль реки зерном. Сто тысяч! Скажите мне, многомудрый бывший шеф имперской тайной службы: кто встанет на стенах Первой Гавани, когда рыцари узурпатора провезут вокруг города на копьях головы ваших князей? — мрачно спросил Аркан.
Диоклетиан меланхолично молчал, подавленный. Он мог только надеяться, что у герцога Аскеронского, прозванного Буревестником, есть ответ на этот вопрос.
В ходе недели относительного спокойствия Аркан занимался составлением списков личного состава будущего корпуса, накоплением на складах Тулламоры достаточных запасов продовольствия и снаряжения, бесконечной перепиской с Аскероном, Цитаделью Ордена и другими корреспондентами: Доль Наяда, Низац Роском, Байарадом. Неутомимые дрозды приносили сообщения с Рубона Великого, где несли свой дозор Чёрные Птицы Эадора.
Рем вместе с Зайчишкой пытались разгадать головоломки Мамерка Пустельги: тайну пляшущих человечков, стихов Хаямия, штрихов и точек. Двигалось дело и с планом: в Публичной библиотеке удалось найти подробную карту Первой Гавани, правда, трёхсотлетней давности, но Габриель логично предположила, что если и спрятаны где-то артефакты прежних, то в здании весьма старинном или стоящем на древнем фундаменте. Путём банального сравнения чертежа Мамерка и верхних проекций построек самых старых особняков, церквей и административных зданий наметили четыре подходящих объекта для поисков на месте. «Под хвостом у льва» — это было написано совершенно недвусмысленно, так что Аркан рассчитывал при банальном осмотре найти в одном из зданий льва и разобраться, какое отношение к этому имеют строки Хаямия и пляшущие человечки. А может быть, и не имеют вовсе: Пустельга был тем ещё оригиналом, и каждый из листков зелёной папки мог оказаться ключом к отдельной тайне!
Прошла относительно спокойная неделя — и события посыпались как из рога изобилия. И первым в их череде стало явление в апартаменты четы Арканов легендарного вождя Ёррина Сверкера: с всклокоченной бородой, а ещё — с большим изжелта-синим бланшем под левым глазом. Но при этом гном выглядел весьма бодрым и энергичным.
— Я нашёл её! — закричал он с ходу. — Я нашёл жену!
— Та-а-ак! — откладывая бумаги в сторону, повернулся к другу Аркан. — А ну, рассказывай.
— О-о-о! Это мифическая женщина, я тебя уверяю! — забегал по комнате гном. — Мы созданы друг для друга.
— Так-так… Легендарный вождь и мифическая женщина, да? — усмехнулся Рем. — Мне нужны подробности.
— Будут тебе подробности! Такие подробности, что ты с ума сойдёшь, — многозначительно поднял палец Сверкер. — Итак, слушай: она печёт и продаёт блины в закусочной на перекрёстке, у особняка этого твоего Доэрти! Вот!
— И что? — не мог понять Рем.
Но тут включилась Габи, которая тут же, у подоконника, читала какой-то огромный том по старинным шифрам и тайным письменам, бывшим в ходу у прежних:
— Ой-ёй! Ёррин, это ведь кхазадская женщина, верно?
— О-о-о да! Самая настоящая кхазадская женщина, красивая и сильная — вон какой бланш мне поставила! Очень мощная женщина, очень! — Он потирал руки, поглядывая на Аркана.
— И она печёт блины на перекрёстке? — Зайчишка вскочила с места. — Прямо вот так, стоит за прилавком и средь бела дня