льный импульс. Этим и воспользовались южане, которые, растянув фланги, охватили рыцарей с трёх сторон — и ударили, сойдясь сразу на ближнюю дистанцию, не давая воспользоваться главным сверхоружием тяжёлой кавалерии — мощным ударом длинного копья.
Эстоки — колющие мечи, предназначенные для борьбы с бронированным противником, — скрестились с бастардами и клейморами рыцарей-оптиматов, мощные удары непривычного для рыцарей оружия вполне эффективно пробивали стальные латы, полилась кровь. Лязг смертоносного железа, ржание коней, проклятья и боевые кличи зазвучали с новой силой. Патрик и Коннор Доэрти, Дуглас Конноли и другие отважные орра, руководившие вылазкой, старались не терять голову в горячке боя — таинственный туман над позициями врага явно таил в себе немало опасностей. И потому, едва лишь с крепостных стен раздались звуки волынки, возвещающие об относительном успехе спасательной миссии, как южане стали сбавлять темп.
Авангарду оптиматов досталось, потери были большие — осаждающие не ожидали столкнуться с таким необычным соперником, рыцари перегруппировывались перед очередной схваткой, многие из них оглядывались: не придёт ли подкрепление?
И подкрепление пришло! Тяжело грохоча сапогами, выдвинулись по флангам наёмники, вышли из тумана ряды отборной рыцарской конницы… Орра стали разворачивать коней, один за другим выходить из боя, отступать к открытым воротам. Оптиматский авангард, а точнее — те из предназначенных на убой бедных рыцарей, кто ещё мог держать оружие в руках, с радостным гиканьем устремились в погоню.
Именно этого от них хотел дю Ритёр. Именно этого от них, как ни парадоксально, хотел и Аркан! Самым страшным во всём этом мудрёном плане, который держался на очень хлипких ниточках, была необходимость дать оптиматам возможность поверить в победу! Впустить их в город на плечах отступающих орра! Это означало множество смертей, множество потерянных молодых жизней красивых и весёлых аристократов, соли земли Страны хлопка.
Буревестник на башне замер у зубца, оперевшись на него ладонями, вцепившись пальцами в холодный камень. Казалось — или кладка раскрошится от нервического напора Аркана, или из-под ногтей герцога потечёт кровь. Он смотрел на южан — настоящих героев! — которые медленно отступали к воротам, сдерживая натиск рыцарей, видел подбирающихся к стенам солдат дю Ритёра, обозревал город за своей спиной, слышал лязг оружия зверобоев внутри башни, у себя под ногами, и молился. Молился о том, чтобы его усилия были не напрасными. Чтобы все эти мужчины, сражающиеся там, внизу, умирали не зря.
События у ворот разворачивались меж тем самым драматическим образом: южане гибли, отступая, а рыцари, ещё недавно бывшие в роли жертв, теперь почувствовали себя победителями! К тому же в каждом из двух отрядов профессиональной пехоты дю Ритёра, которые подтянулись с флангов, имелся сильный маг, и мерцающая плёнка покрыла собой пространство на сотню шагов окрест, защищая атакующих от обстрела. Постепенно закованные в стальную, пусть и местами ржавую, с прорехами, броню дворяне-оптиматы продавливали южан, создав пробку в воротах и не давая закрыть створки.
В какой-то момент орра дрогнули — и отступление превратилось в бегство: пусть и запланированное, но всё же губительное. Южная кавалерия устремилась в глубину города, стуча копытами по брусчатке и орошая улицы Первой Гавани кровью из ран. Раздались торжествующие крики оптиматов, и первый десяток рыцарей из авангарда ворвался на городские улицы. Однако здесь, внутри города, маги не могли помочь своим соратникам, и со стен и башен в тяжёлых всадников полетели метательные снаряды. Почти все первопроходцы погибли чуть ли не единовременно.
— Вперёд, вперёд! — закричали сержанты и офицеры дю Ритёра, напирая на тыловые ряды авангарда, которые решили отвернуть, не рисковать жизнями в незащищённом пространстве за воротами.
Наёмники же и не думали давать им такой возможности: в ход пошли гизармы, совни, бродексы на длинных древках и боевые молоты-люцернхаммеры — не нанося ударов смертельных, люди дю Ритёра вполне ясно дали понять: отступать никто не будет! Для рыцарей это стало весьма неприятной неожиданностью: всё-таки они были дворянами и не привыкли, что к ним относятся как к расходному материалу! Их осталось около трёх сотен, считая одоспешенных оруженосцев и слуг. В жуткой сутолоке у ворот развернуть всю эту массу и направить на прорыв не стоило и пытаться. К тому же — что дальше? Бежать? Дезертировать? Рыцари предпочли смерть позору — и устремились в город по довольно широкой мощёной улице, которая вела от ворот к центру Первой Гавани — под градом стрел и метательных снарядов.
Люди дю Ритёра, радостно взревев, ринулись брать под контроль ворота и ближайшие участки стен. Защитники отсюда спешно бежали, куртина с воротами оказалась захвачена за четверть часа. А вот круглые башни стали настоящим оплотом гарнизона Первой Гавани: здесь наёмников встретили суровые воины в шапелях — аскеронцы! Они не желали уступать ни пяди, сражались в башенных дверях насмерть, при этом с верхних площадок работали арбалетчики, лучники и пращники ортодоксов. Бой кипел нешуточный!
Пурпурное знамя с вышитыми золотыми крыльями Феникса над воротной куртиной и широко открытый проход в город стали знаком для большей части оптиматского войска. Качнулись вперёд колонны отборной рыцарской конницы — и двинулись к распахнутым настежь воротам! Узурпатор Краузе спешно снимал резервы с других направлений, перебрасывая тяжёлую пехоту и отборные части на подмогу дю Ритёру. Фактически на остальных участках укреплений происходила лишь имитация штурма — иррегуляры, туринн-таурские стрелки и части прикрытия не давали ортодоксам самим перегруппировать силы или сделать вылазку из других ворот, но действительно серьёзных попыток взять стены в других местах осаждающие не предпринимали.
И это выглядело логично — тысяча, две, три, пять тысяч латной конницы скрылись за малыми торговыми воротами, лучшие силы оптиматов уже были внутри! Да, в башнях ортодоксы стояли крепко, но вот-вот рыцари захватят плацдарм, прорвутся глубже в город, к другим воротам — и участь Первой Гавани будет решена.
— Коня мне! — выкрикнул псевдоимператор Краузе. — Я въеду в поверженный город следом за войсками!
— Ваше величество, башни у ворот ещё не взяты… — Вайсвальд вовсе не разделял энтузиазма своего владыки. — Оттуда идёт обстрел!
— Так возьмите их! У вас что, недостаточно воинов? Вот вы и займитесь со своей дружиной! Вперёд, Вайсвальд, вперёд, ваш монарх приказал вам очистить стену у этих чёртовых ворот на версту в обе стороны! Выполняйте приказ монарха, ибо, клянусь Фениксом, через час я въеду в город, и пеняйте на себя! — рассвирепел оптиматский владыка.
Названный феодал с красным лицом вскочил с места, ударил кулаком себя по стальному нагруднику и отправился к своим людям — выполнять приказ. Ему очень не нравился тот факт, что из города пока не прибыло ни одного гонца с известиями, напротив — всё новые и новые отряды конницы и пехоты втягивались в ворота… А солдаты дю Ритёра, этого старого лиса, обеспечив контроль над воротами, не торопились наступать дальше! И вот это было самым тревожным сигналом!
Над Первой Гаванью плыл колокольный звон. Священные огни горели на каждой башне, на каждой церкви. Даже на самую вершину башни долетали звучные, громогласные песнопения ортодоксального клира:
— Спаси, Господи, людей Твоих и благослови достояние Твоё!
Победы ортодоксам над сопротивными даруй!
И Твоё сохраняй
Огнём Твоим истинным!
Всё, что происходило внутри стен Первой Гавани, было недоступно колдунам Карла Вильгельма Краузе и эльфийским чародеям. Им казалось — золотой сияющий купол накрыл старую имперскую столицу и был он непроницаем для самой изощрённой волшбы. Сам узурпатор нервничал: почти половина его солдат сейчас сражалась на улицах древнего города! Вайсвальд, Роттерланд и другие влиятельные и знатные военачальники тоже были там… Но никто не спешил в ставку с победными реляциями! Поэтому псевдоимператор всё-таки не торопился во главе гвардии входить в город. Мало ли как обернётся дело?
Если бы он видел то, что мог наблюдать Аркан с высокой круглой башни, то содрогнулся бы до глубины души.
Весь обширный Купеческий квартал Первой Гавани, прилегающий к малым торговым воротам, был превращён ортодоксами и южанами в странную крепость. Окна первых этажей заколотили толстыми досками, на крышах и верхних этажах заготовили обильные запасы метательных снарядов — камней, суковатых брёвен, дротиков и стрел. Улицы перегородили баррикадами: тяжело гружёнными укреплёнными телегами, ежами из острых кольев, мешками с песком, бочками. Ополченцы-деграсцы, не занятые на обороне стен, выжившие баннереты Юго-Востока и их дружины, несколько сотен зверобоев — все они стали гарнизоном этого укрепрайона.
Верные рыцари, терпеливые пехотинцы, меткие стрелки, Белые Братья, яростные фанатики и кое-кто из магов, прорвавшись за ворота, спешно продвигались по городским улицам, не встречая сопротивления. А потом, примерно через полверсты, наталкивались на баррикады и их защитников. Увидев врага, оптиматы с большим рвением бросались в атаку — ещё бы, стены ведь взяты, город почти что пал к ногам Крылатого похода! Однако раз за разом умывались кровью, поражаемые алебардами, боевыми цепами и копьями ортодоксов, неся потери от постоянно сыплющихся на головы с крыш и из окон метательных снарядов.
— Это ловушка! Ортодоксы заманили нас! — Кто первым выкрикнул эти слова, неизвестно, но паника среди ворвавшихся в Первую Гавань солдат стала нарастать, кое-кто решил ретироваться, но повторилась ситуация у ворот.
Подкрепления, отправленные Краузе, торопились внутрь! У них был чёткий приказ — усилить натиск, сломить сопротивление ортодоксов, пробиться к монастырю Всех Прежних Святых и княжеской резиденции. И они намеревались его исполнить! В Купеческом квартале на улицах скопилось неимоверное количество воинственного народа, около двадцати тысяч вооружённых оптиматов всех родов войск! И количество в итоге переросло в качество: на радиальной улице, широкой, напрямую ведущей от ворот к центру, оборона ортодоксов была прорвана.