За немногие минуты, бывшие в ее распоряжении, Мариелла совершила истинное чудо: между пышными цветами на столе красовались блюда с изысканными закусками и бутылки в ведерках со льдом.
Белла сидела за столом с уверенной осанкой женщины, привыкшей к роскоши. Томаса ее манеры не удивляли. Он знал, что она хоть и авантюристка, но умна и изящна.
Родом из Константинополя, Белла еще ребенком объехала все портовые города Ближнего Востока. Ее мать — цирковая артистка — таскала дочь повсюду за собой. Когда мать умерла, пятнадцатилетняя Белла самостоятельно продолжала скитания, побывала в Вене, Берлине, Париже. Какой-то чудак англичанин, достаточно богатый, чтобы быть сносным, несмотря на свой возраст, извлек ее из очередного вертепа в Неаполе. Более полутора лет он возил ее с собой по курортам и роскошным ночным барам Франции и Италии. Именно тогда Белла приобрела манеры светской дамы. Но внезапная болезнь ее одряхлевшего приятеля оборвала эту полосу жизни. Приехали сыновья старика, и первой их заботой было избавиться от маленькой левантинки, посадив ее на пароход и отправив на Восток. Неожиданно оказавшись без средств, Белла нашла способ продолжить прежний широкий образ жизни. Для этого пришлось повиснуть на жирной шее богатого скотопромышленника. Когда этот дурак стал слишком часто устраивать ей сцены ревности, Белле счастливо подвернулся в портовом баре долговязый Дик…
Томас и Белла ужинали не разговаривая. Он не торопился раскрыть карты, а она была достаточно умна и терпелива, чтобы выждать.
Ужин уже подходил к концу, когда Томас вынул чековую книжку, выписал чек, оторвал его и все так же безмолвно подал через стол Белле.
Она взглянула на чек и холодно сказала:
— Мало!
— Две тысячи?
— Тоже мало!
— Но ведь ты же не знаешь, за что?
— Правда, не знаю. Но ты, конечно, не предлагаешь это ради меня самой. Я столько не стою. Это я хорошо понимаю, и ты понимаешь. Значит, ты хочешь от меня чего-то другого, чего-то, связанного с Диком. А раз это касается его, дело становится серьезным. Тут тысяча или две не помогут…
Томас удивился. Он знал, что жизнь этой негодницы протекла среди всевозможных авантюристов и аферистов, и это обострило ее врожденную сообразительность. Но все же он не ожидал от Беллы такой спокойной предусмотрительности. Может быть, следовало поступить более деликатно, не начинать прямо с чека? Но что сделано, того не воротишь.
— Ты права, — произнес он.
— В чем же все-таки дело?
— Потом поговорим!
— Нет. Прежде чем определить цену, я должна хорошо учесть риск.
— Какой риск?
— Не хитри, Том. Ты прекрасно знаешь, какой риск. Если бы Дик узнал…
— Постараемся избежать этой опасности. Она грозила бы не только тебе, но и мне.
— Да, конечно.
— Но неужели ты не догадываешься в чем заключается мое предложение?
— Предполагаю. Вероятно, речь идет о нефтепроводе. Ты не первый, кто хочет связаться со мной в этом деле.
Томас взял чек обратно из ее рук и порвал его.
— Ты права. Для такой женщины, как ты, этого мало. Дело действительно связано с нефтепроводом. — Томас помолчал, потом добавил: — Мне нужна личная переписка Диксона о нефтепроводе. Папка с этой перепиской в несгораемом шкафу, у него в кабинете. Ключи от шкафа…
— Дик всегда носит их с собой. И ведь только я одна могла бы добраться до них, неправда ли? Ночью часто на вилле никого нет, кроме меня и него. Кабинет рядом со спальней. Так, неправда ли?
— Да, Белла, именно гак.
— Двести тысяч!
— Ты превышаешь всякую меру.
— Нет, Том, я только делаю правильный расчет. Я уже тебе сказала: и другие интересуются этой перепиской. Естественно, я ее продам тому, кто даст больше.
Томас не стал спрашивать, кто эти «другие». Он знал: за ответ на такой вопрос надо заплатить отдельным чеком.
— Пусть будет так! — вдруг решительно согласился он. — Но с условием: я получу не только то, что уже в папке, но и те письма, которые придут потом.
— Как сказать… Ты требуешь оригиналы?
— Нет, мне достаточно копий. Могу снабдить тебя фотоаппаратом.
— Я согласна. — Белла призадумалась. — Я тебе передам фотокопии переписки по частям, в несколько приемов. И ты мне будешь платить по частям, по мере получения.
— Но почему по частям?
— У меня свои соображения, Том. Просто некоторая предосторожность. Если я передам все сразу, то могу оказаться лишней, и тогда… — Она не договорила, а только сжала себе горло двумя пальцами.
Томас непринужденно засмеялся. По роду своей деятельности он привык встречаться со всевозможными людьми, и его восхищала ловкость этой женщины, похожей на изящную статуэтку.
— Ну и хитрость! — сказал он сквозь смех. — Умница!
— С волками жить, — по-волчьи выть, — серьезно заметила она. — Иначе загрызут!
Томас опять рассмеялся.
— Разве и я волк?
Белла ничего не ответила, а взяла с тарелки кусок торта и медленно стала его есть.
Томас тоже не задавал больше вопросов.
Через несколько дней Белла передала ему первую пачку фотокопий писем, относящихся к нефтепроводу «Бис», снятых с личной переписки полковника Диксона.
Долговязый Дик ничего не заметил.
ТАЙНА РОЗОВОГО ДОМИКА
Младенов, сборщик платы за электричество, вошел во двор и позвонил у дверей Димитра Раденкова. Никто не откликнулся. Еще раз позвонил, опять никого.
Он повернул обратно и прошел в соседний двор. На его звонок ему открыла крупная курносая женщина — тетя Катя, уборщица с завода № 36.
— Что вам нужно? — спросила она, вытирая о передник мокрые руки.
— Где у вас счетчик?
Младенов записал показания счетчика.
Тетя Катя стояла возле него, упершись руками в бока…
— Ну как? — спросила она.
— Все в порядке.
Младенов вышел во двор, курносая женщина последовала за ним.
Они были уже на улице, когда Младенов вдруг вспомнил:
— Я и к твоим соседям звонил. — Он показал на розовый домик Раденкова. — Никто не отвечает. Когда можно их застать?
— Это зависит от того, в какой смене он сейчас работает.
— А там разве только он один живет?
— Нет, их двое. Муж и жена. Но ее уже некоторое время нет. Опять закатилась куда-то. А муж работает посменно.
— Где работает?
— В одной будке. Продает папиросы, газеты…
— Знаешь, где именно?
— На бульваре Георгия Димитрова.
— Его зовут… — Младенов вынул записную книжку и карандаш.
— Димитр Раденков, — поспешила сказать тетя Катя.
— Постой, да я как будто знаю его. Он не из Пловдива? Такой низенький, смуглый. Жену его зовут Добрина Христова.
— Нет, не те. Он высокий, хромой. Жена его Добрина, но не Христова, а Райчинова.
Инкассатор еще раз попрощался и побрел по переулку. Не дойдя до перекрестка, он услышал за спиной звучный голос тети Кати:
— Товарищ? Эй, товарищ!
— Что такое? — обернулся Младенов.
— Вы можете проверить и у соседа, у Раденкова. Он, когда уходит, оставляет ключ под ступенькой крылечка.
— Но без него… неудобно будет войти.
— Ничего, ничего! Я вам отворю. Мне уже случалось. Спальня и кухня у него заперты, но счетчик в передней. Хромой не рассердится.
Инкассатор вернулся. Тетя Катя достала ключ и отперла двери. Младенов посмотрел на счетчик. Стрелка его крутилась.
— Видно, что хозяйки нет дома!
— А что такое?
— Счетчик работает. Человек, уходя, забыл выключить какой-то прибор.
— Нет, он очень аккуратен. Как так мог забыть?
— Нельзя ли как-нибудь проверить?
— Можно посмотреть в окна спальни и кухни.
Тетя Катя вышла во двор, Младенов за ней. Окна были низкие. Женщина поднялась на цыпочки. Оба заглянули в одно окно, в другое. Лампы не горели. Не видать было, чтобы в штепсельных розетках было что-нибудь включено.
— Может быть, проводка не в порядке, где-нибудь соединение, — сказал инкассатор. — Надо будет сообщить на службе, пусть проверят.
Тетя Катя презрительно поджала губы.
— Не беспокойтесь.
— Почему?
— Заплатит по счетчику. Ничего ему не станется. Не почувствует даже.
— Как так не почувствует? Обыкновенный продавец.
— Продавец, — многозначительно закивала тетя Катя. — Он-то продавец. А жена его?
— Но она, кажется, не работает?
— А на черта ей работать! — злобно процедила Катя и что-то шепнула на ухо инкассатору.
— Эти дела меня не интересуют! — пренебрежительно отрезал Младенов и удалился.
Несколько часов спустя, перед будкой, где работал Раденков, остановился милиционер и тихо сказал в окошечко:
— Пожалуйста, выйдите на минутку.
— Зачем? — недовольно спросил Раденков.
— Выйдите. Я вам объясню.
Раденков вышел. Милиционер показал ему надпись на задней стене будки, несколько слов, крупно написанных мелом.
— Какие-то дети баловались.
— Да, наверное. Сотрите, пожалуйста. — Раденков зашел в будку и опять вышел, с тряпкой в руках.
В это время на противоположном тротуаре стоял, с рассеянным видом, капитан Везнев. Когда Раденков стал вытирать стенку будки, Везнев едва не вскрикнул: будочник был высокий, крупный, с багровым лицом, прихрамывал на правую ногу. На нем была зеленая парусиновая куртка.
«Вот ты где, голубчик!» — произнес про себя капитан.
Через несколько минут милиционер, вызывавший Раденкова, медленно прошел мимо Везнева, погруженного в разглядыванье витрины какого-то магазина.
— Ты свободен, ступай, — прошептал Везнев и удалился.
По дороге ему встретился лейтенант Косев, в штатском, шедший с девушкой в форме машиностроительного техникума. Везнев узнал ее: Райна, к которой они ходили накануне вместе с лейтенантом, та самая девушка, что была на Люлине. Девушка весело беседовала с лейтенантом. Они не заметили Везнева, а тот только усмехнулся им вслед.
Косев, в своем сером спортивном пиджаке, остановился у кассы междугородных автобусов.
— Извините… мне одну справочку. Третьего дня я ехал на автобусе из Самокова в Софию и забыл в машине маленький пакетик. Пустяки, две-три книжки, но в одной из них листок с адресами, которые мне оче