Поняв, что для Владо оружие сейчас — главное, Кита приняла это как должное.
Она расстелила скатерть и приготовила закуску для троих.
— А ты? — спросили ее.
— Я уже ела.
— Что из того, что ела? — заметил один из незнакомцев и засмеялся. — Садись теперь с нами!
— Я постою!
— Раз пришла, садись. У нас нет таких порядков, чтобы женщины лишь прислуживали мужчинам во время трапезы. Мы все равны, и у нас все общее.
Ребята не притрагивались к еде.
— Не будем есть, пока не начнешь ты, — пошутил другой незнакомец.
— А что, если в еду подсыпан яд?
Кита вздрогнула.
— Но ведь я все сама приготовила! — сказала она и повернулась к Владо. А он, посмеиваясь, потянул ее за руку и усадил рядом с собой. Присев на корточки, девушка отломила кусок хлеба и стала есть.
— Как вы могли подумать такое! Я ведь сама… — Кита смотрела на Владо, а тот старался успокоить ее.
— Они же шутят. Я им рассказал все, но ребята любят пошутить. С шуткой легче жить.
Кита наблюдала, как едят трое парней. Один ел очень медленно, другой глотал не жуя. Владо же, казалось, был поглощен своими мыслями, и не думал о еде. Он машинально отламывал кусочки хлеба и отправлял их в рот. Задумчивость Владо вызвала у девушки прилив нежности. Ее взгляд подолгу задерживался на нем.
Кита не заметила, как исчезли ее смущение и отчужденность. Их сменило доброе чувство к трем парням. Она готова была стать их хозяйкой, ходить к источнику за холодной водой, приносить в корзинке еду, приготовленную своими руками. Это желание было у нее столь велико, что она уже ясно представляла себе, как покажет им, на что способна она, дочь околийского начальника. Она будет беречь их больше, чем кто-либо, будет бегать в город, все разузнавать и передавать им. Это было бы для нее новой радостью. Постепенно ее захватывало какое-то лихорадочное волнение. В ней пробуждалась скрытая сила, которая преображала ее, вызывала новые ощущения. Кита начала предугадывать события, стараясь найти в них свое место. Изменить свою жизнь она решила еще там, на берегу реки, готовилась стать участницей того великого дела, о котором парни избегали говорить при ней, — восстания!
Девушка оставила парней, чтобы не мешать их разговору, и пошла вдоль борозды, по сторонам которой с лоз свисали гроздья спелого, сочного винограда. Кругом гудели пчелы. Кое-где в соседних виноградниках уже начался сбор винограда. Кита боялась: забредет кто-нибудь в виноградник и обнаружит в шалаше незнакомых людей. Отец сразу догадается, что это за постояльцы. Скажет — нет, это не воры. Если бы были воры, обобрали бы одну-две лозы и ушли — что им делать в шалаше? Не иначе, как бунтари. Кто же еще? И проверив, дома ли Владо, сразу догадается, в чем дело.
Китана собирала виноград, стараясь срывать гроздья так, чтобы не было заметно. Девушка старалась успокоиться, не думать о тех опасностях, которые грозят ей в новой жизни и борьбе.
Когда она принесла к шалашу виноград, парни были уже на ногах. Взяв по кисти, они стали есть. Кита смотрела на них с удовольствием, радуясь, что может быть чем-то полезной.
— Сейчас мы перейдем отсюда в другое место!
— Почему? Куда? Я вас не выдам.
— Мы тебя не боимся. Но у нас дела с другими людьми, а они не могут среди бела дня прийти сюда. Нам надо уйти.
— И я с вами!
— Это осложнит дело. Ты наполни корзинку виноградом и иди домой. А завтра в это же время мы увидимся здесь.
Товарищи Владо переложили виноград из корзинки Киты в свои сумки и скрылись в кустах. Было только видно, как качались верхушки кустов, где они проходили. Опечаленная девушка осталась наедине с любимым.
— Значит, оставляешь меня? — прошептала она, и из ее глаз покатились слезы.
— Что ты говоришь! — Молодой человек погладил ее по лицу, теплыми ладонями вытер слезы, обнял и поцеловал. — Только теперь начинается наше счастье. Мы будем чаще встречаться.
И словно тяжесть свалилась с сердца Киты. Успокоенная и обрадованная, она опустилась на землю.
— Иди! И никому ни слова!
— У меня уже больше нет слов для других! Без тебя нет мне жизни! — Она притянула любимого к себе.
На следующее утро Кита опять пришла на виноградник с корзинкой, повертелась возле домика под орехом, растворила синие ставни, чтобы солнце проникло внутрь, и вполголоса запела песенку. Потом взяла корзинку с едой и, согнувшись, пошла между виноградными лозами. Она старалась не попасть на глаза соседям, которые возились с чанами и корзинами на своих виноградниках. Потом девушка подошла к шалашу и шикнула, будто прогоняя воробьев, — это был условный знак. Но из шалаша никто не отозвался. Она заглянула внутрь — никого. На ум сразу пришла тревожная мысль, что ночью случилось нечто страшное, что ее Владо пойман вместе с товарищами. А вдруг они убиты в перестрелке? Ведь, по словам отца, на всех дорогах расставлены засады. К тому же отец говорил, что, несмотря на аресты, восстание все же должно вспыхнуть. На этот счет имеется сообщение от высшего начальства, и отец сильно взволнован: всю ночь не спал — проверял посты. Она еще спала, когда он ушел в управление.
Напрасно она посвистывала, стучала по жестянке, как бы пугая воробьев, давая знак, что, мол, ждет, есть важные новости. Но кусты не шевелились, и на дорожке, идущей от родничка, никто не появлялся. Кита ждала, но никто так и не пришел. Девушка пошла к домику с опущенной головой, посидела под навесом, не зная, что делать. Если бы ребята сказали, где они будут, она нашла бы их, и никто не выследил бы ее. Но они не сказали, куда идут: видимо, ей еще не доверяли. Они правы: только любовью к одному человеку не завоюешь всеобщего доверия. Любовь должна быть большой, и любить надо не только одного, но и других, любить общее дело. Любовь эта должна пройти испытание в огне и под пулями. Ее, же чувство еще не стало таким. Они правы, скрывая, где прячутся и что делают. Что же будет дальше? Чем все это кончится? Назад возврата нет: она уже оборвала все нити, связывавшие ее с прошлым.
Пчелы гудели возле корзины, почувствовав сладости, которые Кита сама приготовила. Мать удивилась, увидев ее за стряпней, и спросила: «Что это ты вдруг вспомнила о сладостях?» «Ты же знаешь, что я люблю их». «Пеки, если любишь!» Девушка с таким старанием делала медовые пряники, что вся раскраснелась. Ей было приятно печь их для Владо и его товарищей. Она хотела удивить любимого, своим искусством хозяйки еще больше привлечь его к себе, понравиться и его друзьям. Но ребята не появлялись.
Кита взобралась на орех, который возвышался над домиком, как огромный зеленый зонт. Оттуда были видны все уголки виноградников. Взгляд девушки проникал в самые укромные места. Она ждала, когда пройдет день и наступит ночь, когда повстанцы выйдут и нападут на замерший в испуге город. Как ей хотелось быть с ними! Восстание! Кита старалась представить себе, как все это произойдет. Мысль о восстании захватывала ее все сильнее и сильнее.
Девушка спустилась с дерева и отдалась мечтам. Вот Владо возьмет ее с собой, они нападут на город, подойдут к околийскому управлению. А там стоит он, ее отец, с оружием в руках и вооруженные полицейские. «Сдавайся!» — крикнут повстанцы. Но отец не сдастся, и тогда они начнут стрелять в него, в ее отца, а он — в них. И она, его дочь, тоже должна будет стрелять в отца, а он — в нее. Другого выхода нет: если не застрелит она, застрелят ее. Или она его, или он ее. Это ведь восстание.
Китана вздрогнула и поняла, что не способна на такое, что не сможет поднять руку на отца. А это значит отступление, отступление же — измена. Видимо, правильно поступил Владо, что не взял ее с собой.
В ожидании появления новых друзей девушка проанализировала свое поведение от первой встречи с Владо и нашла, что ни в чем не допустила ошибки. Она боялась восстания, не понимала его цели, но сознавала, что, если отец и те, кто с ним заодно, не сдадутся, будут убиты. Но что касается Владо, то она и мысли не допускала, что он может погибнуть. Ей он казался бессмертным героем. Ему судьбой было уготовано принести людям свободу и счастье. Она ужасалась при мысли, что за это счастье ей, возможно, придется заплатить жизнью отца, но другого выхода Кита не видела.
К полудню, когда солнце поднялось точно над орехом, со стороны шалаша послышались шаги. Кита вскочила, схватила корзинку и бросилась бежать, цепляясь за ветки и сбивая виноградные грозди. У шалаша стоял небритый молодой мужчина среднего роста со свисающими на лоб густыми волосами. Его широкоскулое лицо было словно высечено из камня. Девушка испуганно посмотрела на него. А парень улыбнулся и, многозначительно подмигнув, сказал:
— Меня послал Владо.
— Что случилось? Почему он не пришел?
— Жив и здоров, — успокоил ее посланец. — Занят важным делом.
— Что происходит?
— Происходит то, что должно происходить. Владо поручил мне передать, чтобы ты шла домой и этой ночью никуда не выходила.
— Почему? — спросила она и в тот же миг поняла, что не должна была задавать такой вопрос.
— Поручил сказать только это. Потом он придет повидаться с тобой.
— А почему я… Я тоже хочу…
— Ведь ты женщина. Потом… Ты хочешь что-нибудь передать ему? — И, не дожидаясь, пока она предложит, взял из ее рук корзинку с едой. Это понравилось Ките, и она прошептала:
— Скажи ему, что охрана подвала, где содержатся арестованные, усилена. Вокруг города расставлены посты.
— Знаем, — ответил парень.
— Отец сказал, что полиции известно о готовящемся восстании. Поэтому примите меры. Власти мобилизуют все силы, вокруг города организуются засады.
— Мы и это знаем, но за сообщение спасибо.
Кита хотела еще многое передать через посланца, но тот на все отвечал «знаем», и у девушки путались мысли и слова. Они расстались. Она только успела узнать, что его зовут Апостол.
Прошел день. Пыльный, томительный. Наступила ночь. Казалось, усталая девушка должна была заснуть как убитая, но тревога не покидала ее, и ей не спалось. Увидев, что отец собрался уходить из дома, Кита тихо попросила: