Живка, вернувшись домой, рассказала эту же новость, но в конце заявила:
— Не могу поверить этому. Легенды. Как о Левском.
Эти слова возмутили Искру.
— Это почему же? Будто у нас нет героев, как Левский? У каждого восстания есть свой Левский. Почему бы ему не быть и в Сентябрьском?
Живка тряхнула головой и огляделась.
— Тебе бы лучше молчать. И у стен есть уши.
— Я же говорю это только тебе.
— Многие будут рассказывать тебе, а ты возражай: «Неправда, не может быть. Да меня это и не интересует». То же говорю и я. А ведь у директора осведомители — в каждом классе. И даже среди учителей. Прикидываются добренькими, выпытывают. Как ваша учительница по литературе.
— Она не такая.
— Откуда знаешь?
— У нее друг был, повстанец. Сама мне рассказывала.
— Чтобы испытать тебя.
— А зачем меня испытывать? Она ведь все и так знает.
— Ты все же держи язык за зубами.
Живке были чужды высокие юношеские порывы, духовные интересы. Привлекало только реальное, практическое. Вся в мать. Живка дружила с одним парнем. Но даже в этих отношениях чувствовалась практичность девушки.
— Ты Лозю любишь?
— Это не имеет значения. Важно, что он любит меня.
— А ты…
— Посмотрю, чего он стоит, а уж тогда буду решать.
Живка говорила, что думала. Поэтому Лозю часто обижался на нее. Объяснениям не было конца, потому что Живка снова и снова что-нибудь вытворяла. А он ревновал, даже бегал искать ее на квартиру.
— Да брось ты ее, — советовала Искра.
— Мы должны объясниться. Ведь по-товарищески иначе нельзя.
У Искры не было друга, ей не с кем было поделиться своими мыслями, кроме Живки. До восстания были подруги, друзья. Теперь девушки сторонились ее. Впрочем, Искру, видимо, это пока устраивало. Она замечала у некоторых товарищей по классу желание подружиться с ней, но этому мешал страх. Об отношении к себе товарищей по гимназии Искра узнавала от Живки.
Возможно, причиной отчужденности товарищей по гимназии была незримая тень полковника, все время витавшая над именем Искры. Никому не хотелось оказаться в поле зрения этого человека. А ведь именно он спас Искру от гибели, поручился за нее в гимназии, стал как бы ее опекуном.
Вторую четверть Искра окончила еще лучше, чем первую, а вот Живка принесла дневник с двойкой.
— Ничего, — успокаивала сестричку Искра, — все уладится.
Времени до экзаменов оставалось мало. Пришла весна. Зазеленели горы. Солнце осветило скалы, и они заиграли разными красками. Под влиянием слухов о подготовке нового восстания в воображении Искры все чаще вставали воспоминания о геройских днях в повстанческом отряде Георгия Дамянова, девушка постепенно обретала душевный покой.
И в этот момент произошло страшное событие.
Искра была одна в комнате. Она стояла у окна, облокотившись о подоконник, и с наслаждением вдыхала свежий воздух, радовалась солнцу, зелени, цветам. В дверь постучали. Она не успела даже отворить, как человек вошел, и ноги девушки подкосились. Это был полковник. В черном блестящем плаще он походил на демона.
— Ну, как мы? — улыбнувшись, спросил полковник. Снял плащ, бросил его на спинку стула, подошел к девушке и протянул руку.
— В чем дело? Разве мы незнакомы?
— Нет, — ответила Искра.
— Так значит… Ученицей стала и забыла. — Полковник почувствовал себя неловко и опустил руку. Он рассчитывал, что его примут как спасителя и благодетеля, а тут… Даже сесть не предложила. Полковник был раздражен, но сдержался: видимо, понял, что девушка смущена и напугана. Он обвел взглядом комнату и спросил:
— Живешь одна-одинешенька?
— Нет, с двоюродной сестрой. Она на минуту вышла, сейчас придет.
Полковник подошел к Искре и взял ее за руку.
— Сядь и расскажи, как ты учишься.
— Не прикасайтесь ко мне. Буду кричать!
— Вот ты как. Кричать-то зачем? Чего ты боишься?
— Всего.
— Страшное прошло, теперь начинается хорошее.
— Не надо мне вашего хорошего. Ничего мне от вас не надо. Уходите.
— Ты меня прогоняешь?
— Сейчас же уходите. Буду кричать. Окно открыто. Соберу весь город.
— Хорошо. Тогда я закрою окно.
Он подошел к окну и закрыл его. Искра отступила к буфету и с ужасом смотрела на полковника. Ей вспомнился тот вечер в школьном дворе. И когда полковник попытался приблизиться к ней, она закричала:
— Убирайтесь или…
— Что ты можешь сделать? А ну, посмотрим. — Он положил руку на голову девушки. Она выскользнула и направила на него пистолет. Пока он закрывал окно, девушка успела достать из буфета оружие. Это был все тот же маленький пистолет, который после разгрома восстания она спрятала в камнях.
— Да ты никак опять к восстанию готовишься. Ну, стреляй, — с улыбкой проговорил полковник.
Искра дрожала. Быстрым движением полковник выбил пистолет из рук Искры.
— Вот видишь, ты даже не потрудилась научиться пользоваться оружием. — Полковник поднял пистолет с пола и спрятал в карман. — Или жаль патронов? Впрочем, и раньше у вас дело обстояло именно так.
Искра растерянно смотрела на него. Все пропало. Не оставалось ничего другого, как обороняться, кричать, кусаться, бежать, если удастся, вырваться. Она была готова броситься из окна…
— А я думал, ты поумнела.
— Какая есть. Оставьте меня, — расплакалась девушка.
— Нет, не оставлю. Я пришел сказать тебе что-то важное.
— Не хочу ничего знать! Живка! — крикнула она, но никто не ответил. — Уходите. Сейчас сестра придет.
— Я пришел не за тем, о чем ты подумала.
— Меня не интересует, зачем вы пришли. Уходите скорее, а то двоюродная сестра застанет вас здесь.
— Ничего страшного. Все село о тебе знает, вся Болгария, другого подобного случая не было. Я единственный проявил такое благородство.
— Ничего больше от вас не хочу!
— А мне ничего, кроме благодарности, и не надо.
— Ладно, спасибо. А теперь оставьте меня. Дайте мне спокойно учиться, окончить гимназию.
— Перестань плакать. Я ведь пришел обрадовать тебя.
— Я никогда не позволю вам приблизиться ко мне. Вы для меня — чужой, у меня есть друг, жених.
Искра лгала, считала, что обман поможет ей. Перед ней стоял образ того благородного сельского учителя из Габарево, который предложил ей свою помощь. О нем она подумала, говоря о женихе. Сейчас она была готова на все, лишь бы полковник оставил ее в покое.
— Это хорошо, что у тебя есть друг, жених. Выдадим тебя замуж.
Искра схватилась за голову и застонала. Так вот, как он все представляет. Поиграть с ней, выдать замуж и иметь под рукой, когда пожелает. Нет, этого ей не пережить.
Девушка подбежала к окну, но оно было закрыто. Бросилась к двери — заперта.
— Хозяйка! — закричала девушка в отчаянии, но никто не отозвался.
— Не кричи! Хоть ты и собиралась убить меня, я хочу сделать доброе дело.
— Не хочу! Хозяйка! Живка!
— Возьму тебя к себе.
— Мамочка!
— Меня тронуло твое благородство и чистота, Поэтому я и пришел. Хочу взять тебя к себе.
Девушка закрыла лицо руками и зарыдала.
— Пойми меня правильно. Я хочу, чтобы ты была мне дочерью. Понимаешь?
Искра с трудом пришла в себя. Слезы еще капали, она глотала их.
— У нас нет детей. Я говорил с женой. Все ей рассказал. Она согласна. Будешь нашей дочерью. Нас не интересует, кто ты и откуда, какой ты была. Я понял, какая у тебя душа.
Искра молчала.
— Вот видишь, а ты затряслась, пистолетом грозила. Кому? Получается, отцу своему.
— У меня только один отец, другого мне не надо.
— Я поговорю с твоим отцом, с матерью. У них есть еще сын. А я… Ты понимаешь, что такое дом без детей? Это несчастье. Ты принесешь в наш дом счастье.
— У меня есть дом, и другого мне не надо.
— Но почему, почему? Мы создадим тебе все условия. Будешь иметь все, что захочешь. Никто не узнает, что с тобой было. Уедешь из этого края. Забудешь прошлое.
— Я не могу его забыть.
— Все забывается. У тебя будет все, что пожелаешь. Выйдешь замуж за человека из нашей среды, будешь жить в другом обществе.
— Никакого другого мне не надо.
— Но почему? Почему ты не соглашаешься? Скажи мне. Сядь. Успокойся.
Искра отказалась сесть. Она вытерла ладонью слезы и гордо, как в тот вечер, ответила:
— Я изменницей стать не могу.
— Какой изменницей? Ты ведь еще ничего не видела. Только вступаешь в жизнь.
— Уже вступила. Не могу забыть свою жизнь. Никогда, никогда. Поймите это, раз уж хотите знать. Я не могу забыть трупы убитых вами людей…
— Ты сейчас взволнована и расстроена. И все же подумай. О будущем подумай, подумай о себе.
В этот момент в дверь постучали. Полковник встал и открыл дверь. Вошла Живка в берете набекрень, весело напевая. Увидев незнакомого человека, закусила губу и замерла.
— Заходи, заходи, — с улыбкой проговорил полковник. — Мы уже кончили сражение. Учу твою сестру стрелять.
Он накинул плащ, приветственно махнул рукой и вышел.
Живка бросилась к Искре.
— Скажи, что произошло?
— Ничего. Просто он решил так: раз спас меня, может потребовать все.
— А что он хотел? — Живка повернулась к Искре, потом оглядела кровать и снова затрясла сестру. — Что он с тобой сделал?
— Ничего. Предлагал мне стать его дочерью, — ответила Искра и, рыдая, упала на кровать. — Мама, мамочка…
— Давай сообщим в полицию.
Живка продолжала смотреть на закрытое окно, на дверь, на кровать. Мысль, что здесь произошло непоправимое, вывела ее из обычного душевного равновесия. Ничего не поняв, она склонилась над сестрой, прижалась к ней и тоже заплакала.
— Обвиняемый, скажите, зачем вы продолжали преследовать помилованную девушку уже после того, как она отказалась стать вашей дочерью?
— Меня поразили ее нравственная чистота и сила духа. А мне именно этих качеств недоставало. Должен признаться, что в то время у людей моего круга эти качества отсутствовали.