й собак в доме не содержал, а иные беспородного племени в количестве двух штук сидят на цепи на заднем дворе и у дровяного сарая…»
– Хватит, Димыч! – взмолился Ракитин. – Я сейчас от злости тресну! Ну как это можно читать?..
– А сам-то лучше, что ли, пишешь? – ухмыльнулся я, складывая распечатку. – Ну, теперь-то тебе все ясно?
– Что именно?
– Что надо немедленно ехать в горы, инспектор, если вы заинтересованы в поимке преступника!
– Спокойно, Холмс, я же сказал, что поеду…
Вертолет сделал очередной вираж и устремился прочь от реки вдоль широкого распадка, заросшего чернёной тайгой[49] и клином выходившего к берегу. По дну распадка скакала по плоским, синеватым камням неширокая речка, вливаясь в неспешные воды Томи.
Точного ориентира на урочище Козыр-агаш в «памятных тетрадях» Крашенинникова я не нашел. Поэтому нам предстояло внимательным образом исследовать южный склон Салтышыка на протяжении, по крайней мере, десяти-пятнадцати километров параллельно течению Нижней Терси – правого притока Томи, где, согласно записям, были высажены молодые ученые и проводник.
Экипировали нас отлично. Всепогодные комбезы «Маугли» с внутренним влагопоглощающим слоем и воздушным фильтром обеспечивали защиту от дождя, жары и холода. К комбезу прилагались совершенно фантастические ботинки. Это была не просто обувь – сложнейшее инженерное устройство! Во-первых, у ботинок была подошва с изменяющимся коэффициентом жесткости. Чем сложнее был профиль опоры, то есть поверхности дороги, тем более гибкой становилась подошва. Материал как бы облегал все выступы поверхности, скрадывая их и снимая давление и неприятные ощущения на стопу. Во-вторых, ботинки тоже имели систему вентиляции, как и комбезы. Причем устроена она была гениально просто. Во время ходьбы верхний слой стельки работал как воздушная помпа, прогоняя воздух сквозь внутреннее пространство ботинка. В такой обуви можно было идти весь день, не снимая, и ни капельки не устать!
Кроме этого, в заплечных плоских ранцах мы несли трехдневный запас суперконцентратов – толстых блекло-серых плиток, представлявших собой сбалансированный белково-углеводный комплекс с необходимыми добавками витаминов и минералов, обезвоженный по специальной технологии. Достаточно было бросить в стакан с водой кусочек этой плитки размером с вишню, и через десять минут получался невзрачный на вид, но очень питательный бульон, по калорийности не уступающий стакану настоящего мясного бульона.
Воду мы с собой не взяли, поскольку в этих краях ее и так было в избытке, а пачка универсальных таблеток «Детокс» обеспечивала два ведра чистой питьевой воды из любого источника, включая болото.
Наличествовали в чудо-ранце и компактная аптечка, и «сухое горючее», способное разжечь костер под проливным дождем, и даже фляжка со спиртом.
На левых запястьях у нас были всепогодные хронометры, а на правых – электронные системы ориентации, настоящие мини-компьютеры, с точностью до ста метров определяющие географическое местоположение владельца. Хотя я лично предпочел бы старый, проверенный туристический компас.
На широких поясах размещалось еще множество полезных в походе мелочей, включая коротковолновую рацию, нож и радиомаяк. У Олега, кроме того, висела кобура с пистолетом, а над левым плечом моталась антенна спутниковой связи.
Короче – коммандос, блин!
Однако все ернические мыслишки вылетели у меня из головы уже спустя час от начала нашего похода. Скупость географических сведений о маршруте движения группы Крашенинникова сильно осложняла поиски. Было известно, по сути, только то, что высадились они где-то недалеко от устья речки Нижняя Терсь и должны были двигаться в меридиональном направлении, да и то только до определенного момента, пока проводник не свернул на тайную тропу к капищу. А ведь она и была целью наших поисков!
Иголка в стоге сена при таких условиях выглядела бревном на футбольном поле. И все же мы начали поиски.
Погода стояла пасмурная, но без дождя. И это обстоятельство было нам на руку. Из записей Крашенинникова следовало, что весь первый день они двигались вдоль Терси, которая в своем нижнем течении извивалась по распадку, делясь на множество мелких рукавов. Исследователи заночевали возле нее и лишь на следующий день свернули на север, к хребту. Учитывая это, мы с Ракитиным десантировались в двенадцати километрах выше устья Терси, у подножия невысокого, но достаточно крутого лесистого кряжа.
– Похоже, отсюда они и начали подъем, – сказал я, разглядывая склон в бинокль. – Направление почти точно на север.
Олег развернул карту-двухверстку, поводил по ней пальцем, хмыкнул.
– Они могли пройти еще дальше, около четырех километров, вот до этого распадка с ручьем, и двинуться вдоль него.
– Вряд ли, – пожал я плечами. – У Крашенинникова ничего не говорится про ручей, а он был мужик педантичный.
– Ну, все же ты читал не его отчеты, а что-то вроде личного дневника, – вздохнул Ракитин, пряча карту. – Поэтому будем доверять не записям, а здравому смыслу.
– И что же он тебе говорит?
– Что ребятки действительно полезли на кряж где-то здесь. Судя по «красочным» описаниям их восхождения…
– Тогда вперед, инспектор! – сказал я, пряча улыбку.
– Только после вас, Холмс! – осклабился Олег.
Подъем на, в общем-то, несложный по туристическим меркам холм, высотой каких-нибудь полсотни метров, тем не менее отнял у нас часа три. Дело сильно осложнялось тем, что лесистые склоны оказались сплошным буреломом, вдобавок среди мхов и травы, составлявших подлесок, то тут, то там подворачивались крупные оследки – обломки породы, заброшенные сюда когда-то сходом весенних снегов. Эти камни, почти целиком прикрытые моховым одеялом, стоило на них ступить, тут же показывали «зубы». Мхи разъезжались, и наружу высовывались острые ребра, так и норовившие поддать нам по коленям или заднице – в зависимости, на какую точку мы приземлялись.
– Если так пойдет и дальше, – заявил, отдуваясь, Ракитин, – мы будем тут корячиться не один день.
Он уселся на срезанную макушку очередного оследка, снял с пояса флягу, сделал мощный глоток. Я, не садясь, последовал его примеру. Речная вода слегка отдавала химией, но оказалась вполне пригодной – волшебные таблетки делали свое дело.
– У нас нет даже суток, Олежек, – сказал я, возвращая флягу в подсумок. – А тебе настоятельно советую не курить во время подъема.
Ракитин свирепо зыркнул на меня, но сигареты спрятал обратно в нагрудный карман комбеза.
– У меня скоро уши опухнут и отвалятся, – проворчал он, поднимаясь.
– Уши у тебя нормального размера, – успокоил я. – Никаких признаков деструкции.
Поднявшись еще на десяток-два метров по вертикали и отмахав при этом метров пятьсот, мы неожиданно вышли из леса. Теперь перед нами вправо и влево возвышался каменистый откос, поросший лишь кое-где темно-зелеными куртинами камнеломки и тонкими плетьми вьюна.
– Что, и туда полезем? – нахмурился Олег.
– Не сразу, капитан, не сразу, – снисходительно ухмыльнулся я. – Сначала подумаем, в какую сторону могли пойти Крашенинников сотоварищи.
– Да в любую! – обреченно махнул рукой Ракитин. – Димыч, это чистой воды авантюра! Не найдем мы никого и ничего!
– Надо, Олежек, надо, – ободряюще хлопнул я его по плечу. – Думаю, нам нужно двигаться вправо…
– Почему?
– Потому что у Крашенинникова записано, что они двигались после ночевки сначала еще вдоль реки и только спустя час свернули к кряжу, а мы с тобой сразу двинули в гору. Теперь надо внести поправку. В лесу это сделать было проблематично, зато сейчас…
– Ладно, посидим немного. Или лучше перекусим?..
– Не хочу. Ешь, а я осмотрюсь тут.
Ракитин снял ранец и принялся рыться в нем, а я стал внимательно осматривать в бинокль правую часть склона. Через пару минут я окончательно убедился, что мы на верном пути. Примерно в километре от того места, где мы находились, склон заметно поворачивал к северу, а дальше на восток продолжался только метров через пятьсот-шестьсот. Вполне вероятно, что я увидел устье того самого распадка, о котором писал Крашенинников. Во всяком случае, проверить нужно было обязательно.
Я вернулся к жующему Ракитину.
– Заканчивай набивать утробу. Я, кажется, нашел дорогу.
– Что именно? – спросил Олег без интереса, хрустя галетой.
– Похоже на тот самый распадок, что описан в «тетрадях»…
– Ну надо же, как нам везет!
– Не язви. Лучше помолись, чтобы предположение оправдалось.
– Или что?..
– Или придется заново начинать поиски!
Ракитин поперхнулся галетой и замолчал. Я же, глотнув воды, решительно зашагал к распадку.
Когда мы вышли к его устью, я будто шкурой почувствовал – этот! В «тетради» говорилось, что тропа вилась по восточному склону распадка, и я молча полез вверх. Ракитин топал сзади, ворча себе под нос ругательства, но меня уже было не остановить. Я пер, как доберман, взявший след. С какого-то момента мне стало казаться, что я буквально вижу, как здесь проходили триста лет назад двое молодых парней в компании с ловким, коренастым аборигеном.
Тропа обнаружилась именно там, где я и ожидал. Причем она была весьма хорошо натоптана – видно, пользовалась популярностью по сей день. Это обстоятельство меня ничуть не удивило, ведь, судя по карте, другого удобного пути на перевал не было.
– Мы что, марш-бросок выполняем?! – возмутился наконец Олег, оказавшись на тропе. – Перекур!
– Ладно, – неохотно согласился я, хотя меня так и распирало от азарта. – Десять минут тебе на потраву.
– Да куда ты гонишь-то?!
– Сегодня ночью – полнолуние, белая луна, Ак-кай, по-местному. Если камланию суждено состояться, то именно сегодня.
– А если нет?
– Дай-то Бог!.. Но ты готов рисковать, зная, что возможно совершение тяжкого преступления, а ты в состоянии его предотвратить?
– Димыч, не дави на меня! – Ракитин глубоко затянулся и даже зажмурился от удовольствия. – Моя служебная совесть осталась там, в рабочем кабинете на Зеленом проспекте.