Крован остановился и положил руку на дверь, которая вела на кухню.
– Тех, кого отправляют ко мне, я разделяю на две группы. Одна группа – гости, они живут как Равные. Другая группа – рабы. Гостям я даю полную власть над теми, кто им служит. Ошейники не позволяют слугам принести вред гостям или физически ограничить проявление их воли, ошейники и меня оберегают от ваших злых умыслов. Но гости могут обращаться с прислугой, как им заблагорассудится, и, что бы они ни сделали, все это остается безнаказанным.
Многие гости пользуются этой привилегией и часто посещают нижний этаж, чтобы дать себе волю и насладиться своей безнаказанностью. Некоторые, подобные тебе, воздерживаются. Но в конце концов скука и отчаяние гонят их вниз.
Голова у Люка закружилась. Что такое он говорит?
– Унижать и издеваться? Почему люди так обращаются со своими собратьями?
– Такова человеческая природа, – ответил Крован.
Он толкнул дверь, и звук, усиленный длинным каменным коридором, оглушил Люка.
Где-то там кричала женщина.
8Люк
– Сильный всегда доминирует над слабым, – продолжал Крован. – Мужчины над женщинами. Англичане над расами, стоящими на более низкой ступени эволюции. Равные над простолюдинами. Это естественный ход событий. Как ты видел сегодня вечером, я требую от тех, кто покидает меня, чтобы они это поняли и признали, прежде чем я могу даровать им милость Последней двери.
Люк с трудом мог соображать: невыносимо давил на голову летевший по коридору надрывный крик. Но не требовалось усилий, чтобы понимать: то, что говорит Крован, – немыслимая мерзость.
Равные – люди, обладающие невероятной силой. И вместо того чтобы использовать ее во благо, творят зло.
Снова раздался крик. Люк обогнал своего хозяина: происходящее там нужно немедленно остановить, и плевать, что Крован сделает с ним после этого.
– Вот оно твое истинное лицо, Люк, – сказал ему в спину Крован, когда Люк поспешно рванул вглубь коридора. – Вы все следуете своей природе.
Люк подбежал и остановился в дверном проеме. Кухня произвела на него неизгладимое впечатление: каменные стены, огромный камин и массивные деревянные столы. Казалось, за прошедшие столетия здесь ничего не изменилось – царило средневековье.
Люк уперся взглядом в людей, столпившихся в углу огромной кухни: трое мужчин в смокингах – гости, один из них крепко держит вырывающегося из его рук мужчину, одетого в серую тунику слуги. Две женщины стоят спиной к столу, на одной вечернее платье, наполовину сорванное, так что оголилось костлявое плечо, – Лавиния, перед ней с распростертыми руками Койра, она злобно кричит в лицо ближайшего к ним мужчине:
– Не смей трогать ее, Блейк! Пожалеешь!
– Трону я ее или нет, ты об этом не узнаешь! – отчеканил Блейк. Он курил тонкую сигарету, и Люк с ужасом заметил на обнаженном плече Лавинии пятна, похожие на ожоги от сигареты. – Ты не можешь быть в двух местах одновременно. Думаю, и у моего друга здесь, внизу, есть незаконченные дела с Джози. – Блейк толкнул в плечо одного из троицы, тот медленно, лениво усмехнулся. – Выбирай: Джози или Лавиния? Ты можешь быть домашней любимицей нашего хозяина и неприкасаемой, но ты можешь защитить только одну из них.
По первому движению Койры Люк мгновенно понял, что́ она собирается сделать. Схватив Лавинию за руку, Койра развернула женщину и толкнула ее к открытой двери в дальнем конце кухни. Но мужчина, стоявший рядом с Блейком, был одновременно и быстрым, и сильным. Он одной рукой схватил Лавинию, другой Койру. Но вероятно, он как-то неловко ее поймал или недостаточно крепко держал, Койра вырвалась, громко и яростно ругаясь, и побежала к двери.
– Джози! – крикнула Койра, слишком громко для ее тощего тела. – Прячься! – Затем она повернулась к мужчине, держащему Лавинию. – Отпустите ее!
Она набросилась него, царапая ногтями лицо, мужчина взревел от боли. Люк больше не мешкал, он выхватил из огромной печи кочергу и заорал:
– Отпусти Лавинию!
На кухне враз стало тихо.
– А, новичок, – презрительно хмыкнул Блейк. – Я бы на твоем месте не стал вмешиваться.
– Я не вмешиваюсь, – сказал Люк, поднимая кочергу. – Я останавливаю это безобразие.
– Неужели? – процедил Блейк, но в его голосе промелькнула едва заметная неуверенность.
Он чуть попятился к своему более мощному сообщнику, который изо всех сил пытался одной рукой удержать Лавинию, а другой отбивался от Койры. Он искал защиты у своего громилы?
Молниеносным движением Блейк схватил Лавинию за ее длинные тонкие волосы и потянул вниз, заставляя ее наклонить голову. Вытащив сигарету из мокрого рта, он прижал ее горящий конец к тощей шее Лавинии. Женщина истошно завизжала, от этого звука у Люка внутри все перевернулось.
– Каждый твой шаг, – сказал Блейк, – я буду отмечать красивым пятнышком на теле Лавинии. О, какая уродина. – Он намотал на руку длинные волосы женщины и заставил ее повернуть мокрое от слез лицо к Люку, глаза Лавинии закатились от ужаса. – Я постараюсь ее разукрасить.
– Разукрашивай, – сказал Люк, поигрывая кочергой, ему отчаянно хотелось, чтобы это выглядело угрожающе. – Пока твои руки заняты этим делом, я вышибу твои мозги. И друзья твои тоже заняты, так что мы с тобой будем один на один. Я в два раза моложе тебя и наработал мышцы в машинном парке Милмура, так что тягаться со мной тебе будет трудно. Готов?
Блейк зарычал, когда Люк бросился на него. Мужчина оттолкнул Лавинию и метнулся к столу, используя его как защитный барьер между собой и Люком.
– Лавиния, беги! – закричала Койра. – Быстрее!
Люк не видел, удалось ли пожилой женщине убежать, в этот момент Блейк нагнулся. Не упал, а именно нагнулся и где-то там, под столом, что-то искал. Люк знал, что он там ищет.
В Люка полетел тяжелый плоский клинок – тесак. Люк увернулся и выругался. Он ухватился рукой за столешницу, всю в ямках и щербинах, чтобы не упасть, и в этот момент Блейк вонзил ему в руку вилку для разделки мяса.
Люк взвыл от боли, но не утратил способности соображать. Если верить словам Крована о том, как работают ошейники, то выходит, что Блейк не привык иметь дело с людьми, способными дать отпор.
Люк запрыгнул на стол и нанес удар. Стол оказался довольно шатким, неудобно расположенным для хорошего удара, но он сократил расстояние, разделявшее противников, удар пришелся Блейку по голове. Блейк зашатался и согнулся пополам.
– Люк!
Люк обернулся на предупредительный крик Койры, чтобы увидеть, как железная сковорода спускается ему на голову. Третий из компании Блейка отпустил слугу и пришел на помощь Блейку.
Люк поднял руку, защищаясь, но было слишком поздно.
Сковорода опустилась, и Люк погрузился в горячую черноту.
Прикосновение чего-то обжигающего вырвало его из черноты.
– А-а-а! – Он дернулся, уклоняясь.
– Это всего лишь чай, – сказала Койра, держа кружку. – Я не верю, что чай лечит все болезни, но это хорошее начало.
Люк моргнул, концентрируя взгляд. Он сидел на кухонной скамейке, спиной упираясь в стол. Он сомневался, что Койра будет поить его чаем в то время, когда Блейк где-то поблизости истязает Лавинию, но все равно оглянулся, чтобы убедиться. На кухне они были одни.
Что с ним случилось? Люк вспомнил, как ему на голову опускается сковорода, он поднял руку, чтобы потрогать голову. Руку пронзила боль: перевязана была рука – не голова.
– Как? – прохрипел он, с благодарностью делая глоток чая.
– Крован, – ответила она. – Ты действительно в порядке? Он сказал, что с тобой все будет хорошо, но он садист, так что это может означать все, что угодно, от «немного больно» до «невыносимо больно».
– Рука болит, голова в порядке. Что само по себе странно. А где Лавиния? И этот выродок Блейк? – Люк сердито сжал кулак и тут же взвыл от боли.
– Крован появился следом за тобой. – Койра села на скамейку рядом с ним, исходившее от нее тепло было таким же целебным, как и горячий чай. – Крован сильно разозлился и потребовал, чтобы Блейк со своей компанией немедленно вернулся наверх. Рис – слуга, которого ты здесь видел, – пошел проверить, как там Лавиния. Я единственная, кто видел, как Крован исцелил тебя. Он не стремился избавить тебя от боли, его интересовало только состояние твоей головы. Должно быть, он не хотел, чтобы у тебя было сотрясение мозга или черепно-мозговая травма. Я никогда не видела, чтобы он так делал. Что за ценность ты для него представляешь, Люк Хэдли?
Люк с удивлением посмотрел на Койру. Он – ценность?
Люк вспомнил, как у ворот Кайнестона Сильюн Джардин сказал, что не позволит Кровану сломать его: «Не до той грани, за которой невозможно восстановление».
– Понятия не имею, – честно признался Люк.
– Спасибо, что заступился, – сказала Койра. – Смелый поступок.
– Это не смелость, инстинктивный порыв. Мне кажется, все, что я делаю, – это какие-то пустые попытки. Я хочу изменить ситуацию к лучшему, но в итоге выходит только хуже.
– Знаешь, если ты убил канцлера Зелстона, чтобы изменить ситуацию к лучшему, то, возможно, ты прав и все вышло наоборот.
– Я не убивал. – Слова Койры задели его. Он выпрямился, отстраняясь от нее. – Да, я держал в руке пистолет, но я не помню, как он у меня оказался. Должно быть, кто-то из Равных использовал меня.
Койра посмотрела на него. Ее оценивающий взгляд напомнил ему кого-то, хотя он не мог понять кого.
– Я этого не делал, – настаивал Люк. – И я не собираюсь здесь оставаться. И ты не должна. То, что я сегодня видел, происходит здесь регулярно, не так ли? Они… – И тут Люка осенило, и возникшая в голове догадка ранила его больнее вилки. – Они тебя тоже мучают, как и всех остальных?
Если бы Койра ответила «да», он бы снова взял в руки кочергу и пошел бы прямо сейчас к двери Блейка.
Койра не сказала «да». Но ее ответ был неожиданным.
– Они не могут ко мне прикоснуться, – произнесла она. – Не могут причинить мне вреда, как никто из слуг не может ничего плохого сделать гостям. Они пытались, но ты же сам видел, что из этого получается. Они даже не могут схватить меня. Все удары приходятся мимо. Каким-то образом ошейник меня оберегает. И я поняла, что могу защищать слуг без риска превратиться для Блейка в пепельницу. Но, видишь ли, мне не всегда хватает смелости.