Все равно, что-то делать необходимо! И делать сейчас, не откладывая ни на час!
Кедров снял трубку прямой связи с директором Службы.
Ему ответил приятный бархатный баритон генерал-полковника Пахомова Владимира Павловича:
— Слушаю вас, Кедров!
— Разрешите личную встречу?
— Она необходима?
— Иначе не побеспокоил бы вас, Владимир Павлович! И она не отнимет много времени.
— Дело не во времени, заходите!
Кедров зашел к директору, стараясь выглядеть бодрым, решительно настроенным на работу, что, мягко говоря, у него получалось плохо и что не осталось без внимания генерала Пахомова.
— Проходите, Юрий Сергеевич, присаживайтесь, я готов выслушать вас!
— Товарищ генерал-полковник! Во-первых, я хотел бы узнать, почему мой подчиненный полковник Скориков решает вопросы через голову, обращаясь непосредственно к вам? Или я для него больше не начальник?
— Вот вы о чем? Признаюсь, такого вопроса я от вас не ожидал! Ответ на него вы легко могли бы найти в Уставе Службы, где сказано, над командирами особых соединений и частей спецназа, под которые подпадает и бригада полковника Скорикова, начальник один, а именно директор Службы. Но я один не в состоянии эффективно руководить разбросанным по всей стране спецназом. Поэтому и была создана служба кураторов, имеющих каждый свое направление и которым косвенно, я подчеркиваю, лишь косвенно подчиняются командиры на местах. Те вопросы, которые командиры соединений считают нужным решать со мной, они и решают со мной, на что имеют полное право, при этом в их обязанность входит лишь постановка в известность своего куратора, в той части, в которой посчитают это необходимым опять-таки командиры на местах! Вы один из кураторов, так в чем Скориков нарушил Устав, обратившись непосредственно ко мне? Не думал, что мне придется проводить с вами, генералом, подобные занятия по Уставу, который вы обязаны знать наизусть! Вы разочаровали меня! Скориков доложил вам об обращении ко мне?
— Так точно!
— Так чем же вы недовольны?
Кедров, проглотив упрек и недоброжелательный тон директора Службы, ответил на вопрос Пахомова:
— Я недоволен, и это, во-вторых, тем, что Скориков хочет как можно быстрее покинуть Чечню, хотя работа там у него еще есть!
Директор Службы как-то особенно посмотрел на генерала. Что-то насторожило его.
— Мне, — сказал директор, — полковник докладывал совершенно иное, и я с ним согласился. Крупные бандформирования полевых командиров Палача и Койота разгромлены, остались осколки этих банд, ушедшие в горы. Но не гонять же бесконечно наши части за группами из двух-трех человек по горам? Они и так потрудились на славу. И сделали все, что им ставилось в задачу… даже больше. Я имею в виду случай с группой старшего лейтенанта Захарова.
Но Кедров продолжал настаивать:
— А банда известного Амана?
Директор даже поморщился:
— Ну, нашли, кого вспомнить! Доложу вам, что сам Аман, по данным разведки, месяц, как находится в Грузии со своим штабом, а люди его либо разошлись по домам, либо по ближайшим горным аулам и для действующей власти, тем паче для федеральных войск никакой опасности не представляют!
Больше аргументов у Кедрова не было. Пришлось идти в откат:
— Что ж, товарищ генерал-полковник, если вы считаете, что бригаде на данный момент не место в Чечне, я принимаю ваши доводы. Но хочу напомнить одно. Вспомните, как всего за несколько суток образовался отряд Палача, и что за этим последовало!
— А вот это отдельный вопрос, — спокойно ответил директор Службы, — с ним предстоит еще разобраться, и я все прекрасно помню. Если у вас больше нет ко мне вопросов, можете быть свободны! Занимайтесь текущими делами, я вас не задерживаю!
Кедров вышел от Пахомова подавленным.
Тот разговаривал с ним, как со школьником, разъясняя прописные истины. Черт бы побрал этот спецназ. Развалить бы его на хер, раздробив на отдельные малочисленные батальоны, и разбросать по «горячим точкам», которых, слава богу, в России и возле нее было еще немало. Но нет, Пахомов не допустит этого! Он, видите ли, быстрее послушает полковника Скорикова, чем генерала Кедрова. Но все это… ладно! Как Шеленгеру сообщать о провале разговора с начальством? Схитрить? Сказать, что директор обещал подумать над доводами Кедрова? А что это изменит? Ничего! Бригада спецназа все равно на днях прибудет в Переславль. Вся работа Палача за год «усилиями» идиота Койота пошла коту под хвост!
Генерал прошел на улицу, со стоянки набрал номер сотового телефона Шеленгера. Будь что будет!
Глава 4
Звонок на внутренний телефон апартаментов Мурзы прозвучал ровно в 15–00. Через полчаса после последнего разговора Палача с боссом.
Баркаев поднял трубку и услышал короткое:
— Зайди!
Осмотрев помощников, Мурза ухмыльнулся, щелкнул пальцами:
— Кажется, господа, лавина сдвинулась! Я у босса!
Он прошел в кабинет Шеленгера.
Банкир поднялся ему навстречу.
— Кедров не смог ничего сделать. Только что звонил, обрадовал, сукин сын! Он твой, Палач!
— О’кей, босс, как насчет звонка генералу?
Шеленгер закурил, отойдя к столу.
— Я позвоню ему ровно в 21–00. Роман по прибытии должен запросить у Кедрова красную папку. Это усадит его за стол! Все?
— Все!
— Иди! Да, одно условие: все акции устранения компаньонов предварительно обязательно согласовывать со мной.
— Ясно, босс! Вы будете в курсе всех моих дел! Но только исключительно вы один! Завтра, с утра, мы с Доулетханом на джипе проедем к месту предстоящей акции, проведем полную рекогносцировку, заодно посетим и схрон. 1 июля, перед общим совещанием, я изложу вам окончательный вариант действий по захвату груза! По нему и будем работать!
— Хорошо! Занимайся делами, Мурза!
Баркаев вернулся к себе, сразу, без всякой подготовки, обратился к Роману:
— Рома! Я хочу предложить тебе сегодня убить человека. Даже не человека — шакала в человечьем обличье.
— Убить? Но… я не смогу!
Палач подошел к нему вплотную, прошипел:
— Сможешь, Роман! После того, что я тебе расскажу, сможешь!
Молодой человек оставался в растерянности, продолжая автоматически переспрашивать начальника:
— После того, что вы расскажете мне?
— Да, Роман! Слушай и все внимательно запоминай!
Мурза отошел от молодого человека и повел рассказ об истории жизни Романа Гурцева. Баркаев не пропускал ничего, ни одной мелочи, которые знал сам. Молодой человек был поражен осведомленностью своего командира. И о многом ему было больно вспоминать! А Палач продолжал. Он в подробностях, красочно описывал наезды бандитов на молодую, счастливую семью Гурцевых. Их беспредел, оскорбления, угрозы, избиения.
Оборвав речь, Палач спросил у молодого человека:
— Ты никогда, Роман, не задавался вопросом, почему при твоем обращении в милицию, прокуратуру никто и пальцем не пошевелил, чтобы защитить вас?
Роман пожал плечами:
— Они требовали фактов, свидетельских показаний, еще чего-то, а где мне все это было взять?
— Нет, друг мой, не поэтому вас не защитили те, кто обязан был сделать это! А потому, что банда, перекупившая долг банка «Авангард», поставив тебя в сложные условия, того самого банка, главе которого ты до встречи со мной служил верой и правдой. Банда была прикрыта одним высокопоставленным чиновником ФСК, полковником. Это было тогда, в то смутное, беспредельное время, явлением обычным. Так вот это полковник за «крышу» и потребовал у бандитов вместо платы твою жену, Ольгу! Очень уж она ему понравилась!
Роман закрыл руками уши, прокричав:
— Хватит! Прошу вас! Не надо продолжать!
— Хватит?
Палач ударил по рукам Гурцева.
— Нет, дорогой мой, не хватит! Ты должен узнать все! Этот полковник, попользовавшись твоей супругой, продал ее одному своему кавказскому другу, в гарем. Тебе рассказать, как умирала Ольга?
Роман, сумевший огромным усилием воли взять себя в руки, тихо спросил:
— Оля… она… умерла?
Голос Палача звучал безжалостно:
— Да! Умерла! В муках! Она вскрыла себе вены, чтобы кровью смыть свой и твой, — Палач ткнул пальцем в грудь Роману, — в том числе, позор!
Молодой человек только и смог прошептать:
— Господи…
Мурза сел в кресло.
Наступило тягостное молчание.
Баркаев смотрел в окно, Доулетхан следил за Романом.
Тот стоял, покачиваясь, закрыв глаза.
Доулет еще подумал, а правильный ли выбор сделал Палач, поставив на этого парня, и не грохнется ли этот Рома на пол без чувств, как девица?
Роман не лишился чувств, из его закрытых век не выкатилось ни слезинки. Вместо этого он с хрустом сжал кулаки, губы его вытянулись в узкую ленту, и когда Гурцев открыл глаза, перед чеченцами стоял уже другой человек. Не слуга, не падший, смирившийся с унижением, слабак. Перед ними стоял мститель! Взгляд Романа приобрел холодный, металлический оттенок, брови сомкнулись, на скулах заиграли желваки.
Мурза, взглянув на Гурцева, подошел к нему, положил руку на плечо, сказав:
— Вот сейчас, брат, ты — Воин! И ты должен отомстить убийце своей жены. У нас, горцев, такое не прощается! Ни при каких условиях! За кровь — плата одна: кровь! За смерть — смерть!
Роман, глядя мимо Палача, сказал:
— С кем я должен рассчитаться за смерть Ольги? И я сделаю это, порежу ублюдка на куски!
Палач резко сменил тон. Нужного эффекта он добился, но ликвидация генерала должна быть подведена под самоубийство, лишь в этом случае она имеет смысл. А в таком состоянии, в котором сейчас находится Роман, допускать его к акции нельзя. Он действительно может просто порвать этого шакала в генеральской форме! И сделает это! Придется продолжить работу с ним.
— Успокойся, брат, присядь! Извини, что был жесток, может, мне и не следовало все раскрывать тебе, но меня возмутило то, как с тобой поступили. Я не сдержался. Извини за резкость и успокойся!
Роман повторил вопрос: