массовые расстрелы, гибель в лагерях от голода, непосильного труда и эпидемий унесли 7 млн. жизней.
1941–1942 гг.: из-за практического отсутствия пищи в лагерях при рабском труде умерли 7,5 млн. заключенных.
1943–1945 гг.: погибли в лагерях военных лет 5 млн. заключенных.
1946–1953 гг.: заморены напоследок еще 6 млн. человек.
По нижнему пределу цифр (наименьшие потери) это дает 60 млн. погибших. В действительности эта цифра заметно «жирней». В нее, разумеется, не входят жертвы Великой Отечественной войны, в значительной мере обусловленные людоедской стратегией и тактикой партийного руководства, прежде всего Сталина. Общая сумма потерь России подтягивается к 100 млн. человек!! И это уже не поддается разумению. Ничего подобного человечество не знало. Господи, неужели эти цифры — 60 млн. и 40 млн.!! — ничего не говорят нам?! Неужели мы, народ, не защитим себя даже от ничтожной толики повторения такого?..
100 млн. погибших, из них 60 млн. зверски умерщвленных в мирное время, во всяком случае, не на фронте.
А ведь мы не берем в расчет те десятки миллионов, которые остались жить в горе от утрат родных, кто рос в детских домах, на улице и без родных вообще. Мы не ведем речь и о тех, кто надорвался в «свободном» труде, кто надрывался в работе, уверенный в райской жизни завтра…
Художества «женевской» уродины простерлись в такие дали, о коих простой советский человек и примыслить не смел, даже в самом разброде воображения — ну святотатство, кощунство!
В апреле 1990 г. станет известно о лагерях и массовых убийствах заключенных в Германии и Австрии (в советских зонах оккупации), но уже, разумеется, не нацистами, а идейными ленинцами — чекистами. Не забыли изречение Главного Октябрьского Вождя: каждый коммунист должен быть чекистом? Партия и была на подхвате у чекистов во всех ее самых кровавых делах. А как иначе: теория движения в светлое завтра требует.
С рассказами о тех ужасах выступили, пожалуй, все немецкие газеты (да и не только немецкие), в том числе «Берлинер цайтунг» и «Юнге вельт».
Оказывается, «женевская» тварь приспособила для своих целей бывшие гитлеровские лагеря смерти. Вот это действительно святотатство!! За то, чтобы уничтожить эти лагеря, смести их с лица земли, и полегли десятки миллионов советских людей, а тут… можно сказать, мгновенное возрождение, но только под красным рабоче-крестьянским флагом.
«Едва последний узник нацистов покинул Бухенвальд, как в лагерных бараках появились первые жертвы НКВД. Это произошло 12 августа 1945 года».
Мир праздновал победу, а в это время в лагеря сгоняли людей, чтобы снова убивать… Нацистов там находилось куда как меньше, нежели взятых по доносам и разного рода подозрениям. За проволокой немало оказалось и 12—13-летних детей, тоже обреченных на болезни и погибель.
Таких бывших гитлеровских лагерей было задействовано одиннадцать. На весь мир известный Заксенхаузен прикрыли лишь к марту 1950 г. Надлежало предпринять все, но замести следы. Это означало одно: практически все узники были уничтожены или исчезли в Сибири.
Дематериализация людей — основное занятие чекистов со времен Ленина.
Вот свидетельства бывших узников:
«Питание… состояло из кислой капусты и хлеба… люди худели, превращаясь в ходячие скелеты наподобие узников Освенцима и Дахау. И умирали…»
«Ежедневно умирало от 30 до 40 человек… Лозунг (в Бухенвальде. — Ю. В.) «Каждому — свое» заколотили досками, но все осталось по-прежнему.
Нет, кое-что все-таки изменилось: спилили буковые деревья вокруг лагеря, чтобы создать еще одну зону обстрела за пределами электрического ограждения и деревянного забора; на окнах появились решетки, бараки опутали колючей проволокой; у прохода на лагерную улицу стоял дежурный из числа арестантов…
Кто из нас раньше знал, что бывший фашистский концлагерь Бухенвальд в течение ужасно долгих пяти лет продолжает использоваться советскими оккупационными властями? Его ликвидировали только в 1950 году».
Ну что добавить?..
Система ВЧК-КГБ все та же: что захочет, то с человеком и сделает.
С любым!
Да плевое дело!..
Даже с мировым гением! Главное, «чтоб кровь не обрызгала гимнастерку».
Из письма бывшего заключенного В. Клинга от 4 апреля 1947 г. к фрейлейн Фровайн, сестре оберштурмфюрера СС Эрнста Фровай-на, бывшего лагерного врача:
«…Непритязательная правда состоит в том, что миллионы немцев, отцы и матери, сыновья и сестры, не видели ничего преступного в… преступлениях. Миллионы других совершенно ясно понимали это, но делали вид, что ничего не знают…
Те же самые миллионы ужасаются теперь убийце четырех миллионов, Гессу, спокойно заявившему перед судом, что он уничтожил бы в газовой камере и своих ближайших родственников, если бы ему приказали».
Всякая доктрина (независимо от своих лучезарных посулов), если объявляет цель высшей добродетелью (при этом не гнушается любыми средствами достижения), если считает людей стадом, быдлом, не сознающим своего счастья, объявляет другие группы, классы, сословия не заслуживающими человеческого обхождения, если натравливает одни классы, общественные группы на другие, — такая доктрина преступна.
По всем названным признакам это — фашизм.
По всей совокупности признаков это и ленинизм.
И совершенно никакой натяжки в этом нет, это кажущиеся противоположности, в действительности они тождественны.
Убийцы и мародеры.
По части интриг и сколачиванию группировочек, фракций Главный Октябрьский Вождь был непревзойденным мастером, хотя это категорически запрещал всем другим как дело глубоко непорядочное и антипартийное. Молотов это подтверждает однозначно: «Ленин предложил собираться на заседания Политбюроо без Троцкого. Мы сговорились против него…»
Ну, а при таком подходе к данному вопросу самого Ленина нам, как говорится, и Бог велел (вообще Бог позволял большевикам все, и сходило им с рук все), и Молотов вспоминает, как уже без Ленина они, то есть сталинисты, продолжали эту практику групповщинки: «А через год-два — без Зиновьева и Каменева. А потом без Бухарина, Томского, Рыкова. Хотя они еще оставались в Политбюро, но им, конечно, не сообщали».
Тут все в строгом соответствии с природой вещей. Каждому будет воздано по заслугам.
А что до практики этой подленькой групповщинки, так она и укоренится в верхах партии и после кончины основоположника. Будут обманывать своих товарищей по политбюро, ошельмовывать перед партией, обвиняя именно в этой самой групповщине, преступных попытках раскола партии, — и казнят одного за другим в подвале Лубянки. Ответственным стрелком-палачом будет не тот, кто поджидал их в подвале у кучи песка и пистолетом наготове, а все они, маленькие, изовравшиеся людишки с самомнением, от которого мутит и спустя полвека при чтении их откровений. Ну и партия, разумеется, как же без нее? Она по-рабски покорно и вдохновенно подпирала этих кровавых гномиков-кривляк.
Возьмут человека, загонят в лагерь (если соизволят не убить), где выживают из тысяч несколько несчастных, и после заявляют (о том, кто вышел, уцелев, сломленным, согласным на все постулаты людоедства научной теории коммунизма): «Проучили человека. Разбираться стал в политике» (Молотов).
Им и в голову нейдет, что человек — это святыня. У него все свое. Он от рождения наделен правом на свои мысли, чувства, желания. И травят, мучают, дабы выморить это свое, сломить, стереть, сделать пригодным к скотскому безгласному существованию.
И сколько же самомнения в правоте у этих палачей, сколько непробиваемого самодовольства! Гадят, плутуют, убивают — и, ровно заклинание, твердят: «Это во имя Отечества! Во имя светлого будущего!»
Чьего Отечества? Чьего будущего?
А затем плесневеют на пенсии 10, 20, 30 лет. Утирают лбишко: как же, приморились, это ж сколько натуги надо — приколотить гробовую доску сразу над десятками миллионов жизней, погасить, задуть огонечек этих жизней. И вспоминают ту жизнь — из стонов, страха, слез, крови и лжи. И берегут себя, выхаживают каждый свой насморк, каждый кашлешок или колику в кишочке. Чуть что — и чертит черный лимузин в уютную больничку или на курорт.
Упыри…
Светочи человечества с могильными заступами на плечах…
Нет издателя на эту книгу, чтобы напечатать быстро, точно и без надувательств. Рукопись уже готова, а того, кто согласился бы напечатать, нет. Мало того, что корежат текст, у всех одно желание — нажиться за счет автора, хотя я и без того согласен на все. Без книги какой смысл был у жизни?..
С февраля 1990 г. мыкаюсь — и всюду отказы. Будто никому не нужна рукопись и все в ней совершенно чуждо людям. Время бежит, рукопись все еще на моем столе, а я так торопился, беспощадно уплотнял время, не считался ни с чем, прежде всего ни во что не ставил свою жизнь. Ведь годы, десятилетия!..
И ложатся в рукопись новые листы. Воля и разум не смирены. Я по-прежнему ищу — книги в моей библиотеке десятилетиями подбирались преимущественно под одну тему. Я листаю старые, истлевшие книги, до которых не доходили руки в запале работы, снова пролистываю давнишние газеты, сборники, журналы[118].
Как увлекательно, наново сложил бы я «Огненный Крест»!
А сегодня я читал в одном из номером еженедельника «За рубежом» о покушении на генерала де Голля. То время я помню хорошо, генералу всегда симпатизировал, побольше бы таких, с позволения сказать, диктаторов!
Поражают слова одного из руководителей заговора после неудачи со стрельбой из автоматов и погоней за президентской машиной. Это слова Бастьен-Тири, слова бессильной горечи:
«…Все пытаюсь понять, почему диктаторам часто везет. Гитлер отошел от стола, когда взорвалась бомба, подложенная Штауффен-бергом. Бонапарт подорвался бы на адской машине, проезжая по улице Сен-Никез, если бы его кучер не был в тот вечер пьян и не гнал карету что есть мочи. Наверно, в этом нужно видеть руку Провидения, которое хочет покарать народ, согласившийся оказаться во власти диктаторов».