«Ознакомление с документацией» продолжалось около двух недель. В облупившемся снаружи и не топленном внутри Институте В. И. Ленина… меня прежде всего поразила стеклянная банка, в которой лежал заспиртованный ленинский мозг, извлеченный из черепа во время бальзамирования трупа: одно полушарие было здоровым и полновесным, с отчетливыми извилинами; другое, как бы подвешенное к первому на тесемочке, — сморщено, скомкано, смято и величиной не более грецкого ореха. Через несколько дней эта страшная банка исчезла из института… Мне говорили в Кремле, что банка была изъята по просьбе Крупской…
Среди множества ленинских рукописей я наткнулся там на короткие, отрывочные записи, сделанные Лениным наспех, от руки, с большим количеством недописанных слов, что вообще было характерно для многих его писаний — до частных писем включительно (я мог судить по письмам, адресованным моему отцу). Эти записи, помеченные 1921 годом, годом кронштадтского восстания, показались мне чрезвычайно забавными… Я, не снимая рваных варежек (пар изо рта валил облаками), незаметно переписал их в свою записную книжку. Вскоре, однако, и эти ленинские странички, как и банка с мозгом, исчезли из института… Я никогда не видел их опубликованными (за исключением двух-трех отдельных фраз)…
В первые годы после Октября Ленин, человек дальновидный, скоро понял невозможность немедленного осуществления коммунистической революции в мировом масштабе.
…Необнародованные ленинские записи говорили:
„В результате моих непосредственных наблюдений в годы моей эмиграции я должен признаться, что так называемые культурные слои Западной Европы и Америки не способны разобраться ни в современном положении вещей, ни в реальном соотношении сил; эти слои следует считать за глухонемых и действовать по отношению к ним, исходя из этого положения…
… На основании тех же наблюдений и принимая во внимание длительность нарастания мировой социалистической революции, необходимо прибегнуть к специальным маневрам, способным ускорить нашу победу над капиталистическими странами.
а) Провозгласить для успокоения глухонемых отделение (фиктивное!) нашего правительства и правительственных учреждений (Совет Народных Комиссаров и пр.) от Партии и Политбюро и в особенности от Коминтерна, объявив эти последние органы как независимые политические группировки, терпимые на территории Советских Социалистических Республик. Глухонемые поверят[119].
б) Выразить пожелание немедленного восстановления дипломатических сношений с капиталистическими странами на основе полного невмешательства в их внутренние дела. Глухонемые снова поверят. Они будут даже в восторге и широко распахнут свои двери, через которые эмиссары Коминтерна и органов партийного осведомления (уже обозначается всемирный простор для «женевской» твари. — Ю. В.) спешно просочатся в эти страны под видом наших дипломатических, культурных и торговых представителей.
Говорить правду — это мелкобуржуазный предрассудок. Ложь, напротив, часто оправдывается целью.
Капиталисты всего мира и их правительства, в погоне за завоеванием советского рынка, закроют глаза на указанную выше действительность и превратятся таким образом в глухонемых слепцов. Они откроют кредиты, которые послужат нам для поддержки коммунистической партии в их странах, и, снабжая нас недостающими у нас материалами и техниками, восстановят нашу военную промышленность, необходимую для наших будущих победоносных атак против наших поставщиков. Иначе говоря, они будут трудиться по подготовке их собственного самоубийства…[119]»
…В те же месяцы Юрий Анненков в конкурсе занимает первое место. Его портрет Ленина признан лучшим. Кроме Ленина, ему позировали Троцкий, Зиновьев, Антонов-Овсеенко, Красин, Склянский… — убедительный перечень.
«Максимальное использование конституционных свобод буржуазного общества с целью их уничтожения является аксиомой марксистской диалектики», — писал Артур Кестлер.
Кестлер вступил в коммунистическую партию Германии на исходе 1931 г., оставил — за год до начала второй мировой войны.
Ему принадлежат слова:
«Я прильнул к коммунизму как живительному источнику, а расстался с ним, подобно пловцу, выброшенному из отравленной реки, усеянной руинами затонувших городов и трупами утопленников. Таков был вкратце итог моей жизни…»
«…До войны (1941–1945 гг. — Ю. В.) в Усвяте был конский базар. А как его закрыли, один цыган подошел к памятнику Ленину и говорит: «Лучше б ты был жив, а дела твои померли».
Ну, его сразу взяли…»[120]
После смерти Ленина и до 60-х годов писали в книгах, газетах, на красных полотнищах, что крепили по стенам клубов, цехов, казарм, фасадам кинотеатров: «Ленин умер, но дело его живет».
Что живет — это совершенно верно, на сей счет сомнений нет.
Этот скелет намертво прирос к живой плоти народа — не отодрать. И вроде бы окостенел, нет его, а все отравляет, смердит…
Простота и человечность Ленина…
Поражает безмерный цинизм Ленина равно как в отношениях с государствами, так и просто с людьми («говорить правду — это мелкобуржуазный предрассудок»).
Здесь (в записях Ленина, скопированных Анненковым) и вся программа разрушения мира — всего того, что повергло мир в войны «холодные» и «горячие». Здесь вся иезуитская программа советизации мира, которую столь горячо принял Сталин и проводил всю жизнь, предельно раздвинув границы советской империи.
Здесь и все лицемерие Ленина: партийная и гражданская власти якобы разделены и самостоятельны.
Об этом пишут и трубят все последнее десятилетие: будто бы нарушен, искажен основной принцип народовластия, установленный Лениным (партийная власть и советская — независимы одна от другой). Мол, все слияние — дело рук злодея Сталина.
Всегда, везде, во всем господствует единственно партия. Условия диктует единственно партия. И это установил, закрепил в государственном обиходе Ленин. А как же! «Глухонемые поверят…» И надо признать, не ошибся вождь — поверили, и поныне верят…
За всем хороводом фраз о солнечном завтра просматривается безжалостный эксплуататор-вождь, эксплуататор-государство (все те же вожди, бюрократия). Вспомните: «Ликвидировать безграмотность следует лишь для того, чтобы каждый крестьянин… рабочий мог… читать наши декреты, воззвания, приказы…» Только и всего. Идеал этого строя: человек-робот. Ничего, кроме труда, политической накачки через различного рода письменные документы… да и размножение… Поскольку народа губим много, налоги наложим на бездетных. Рабочие единицы нам шибко нужны.
Именно здесь абсолютный вселенский рекорд в отношении к искусству («Мы его — дзык, дзык! — вырежем. За ненужностью…»). Отсюда все подавление культуры, исключительно потребительское отношение к искусству — только как к средству воздействия на массы в политически нужных направлениях. Отсюда ждановщина. Отсюда угасание русской культуры, отсюда ерничество частушек и похабные блатные песенки в тысячах пластинок, магнитофонных записей, фильмов. Это блатное, воровское, кабацки-слезливое и разухабистое подмяло все. И как следствие — поразительное убожество вождей социализма. Уголовное нутро власти.
В высказываниях Ленина поражает органическая неприязнь, граничащая с ненавистью, к интеллигенции и вообще людям самостоятельной мысли. Именно из-за подобного отношения к умственному труду всплывет в те годы на поверхность всесоюзной жизни все непотребно-примитивное, грубо-потребительское. Это отношение к интеллигенции отбросит Россию в культурном отношении на десятилетия назад.
Главный Октябрьский Вождь привлекает внимание не своей целеустремленностью, а узостью. Он ограничен до предела: имеют значение лишь доктрина марксизма и его, Ленина — вождя революции, выкладки. В сравнении с этим всё — ничто, даже народ (помните рассуждения учителя — командира полка на допросе у белых: мы имеем роскошь не стесняться в средствах).
И кто, что в божествах у этого человека?
Насилие!
Лишь оно признается высшей ценностью, лишь за ним признается великая преобразующая роль. Сознание только через разрушения, муки, кровь!
Все палачество советской власти (и это доныне: возьмите всеобщую ложь верхов с Чернобылем, возьмите один непрерывный обман на всех уровнях власти) — от Ленина и ленинизма. Сталин — это та же ипостась Ленина, его другая грань, но это все тот же Ленин.
И если этот человек уже более 70 лет для нас высшее божество, если этому человеку мы призваны поклоняться, то чего мы ждем от самих себя? И что же мы можем?!
Когда довод за доводом, факт за фактом укладываются в сознании, вдруг начинаешь сознавать: Ленин — это обесчеловечи-вание. И Горбачев — лидер нашего государства, лидер «обновления» — клянется в верности этому учению, этой морали, этому человеку.
Не может насилие во имя господства какого-то учения, класса, группы людей быть справедливым.
Все учение о диктатуре пролетариата стоит на трупных ногах. И к этому учению пытаются приспособить человеческое лицо! Но где, с какой стороны это приспособление вообще возможно?.. Никакое человеческое лицо к этой утопии (точнее — чудовищу) не приспособить и не приделать — это противоестественно!
Народ оказался вовлеченным в кровавое черное дело. Платит за это по счетам истории — без этого нельзя, не бывает.
И тягостную дань этой платы нельзя принимать за оправдание возвращения в прошлое, к былым порядкам на подновленный лад. У этого прошлого — могильные рвы с трупами и разрушенные очаги. И те, кто это сотворил, вновь обещают рай, клянясь обзавестись на такой случай человеческим лицом…
5 августа все того же, 1990 г. сидел я со своими товарищами. Чуть выпивали, чуть жевали что сумели взять с боем в наших магазинах. И вдруг выясняется, что гость напротив меня совсем недавно стоял на расфасовке продуктов для номенклатурных пайков. Он рассказывал об этом заведении. Насыщенность стукачами и официальными сотрудниками КГБ была (и есть) предельная. И все же, когда начиналась расфасовка икры, в цех сразу входило много людей — не повернуться.