Это они со своими партийными билетами и всей массой «рядовых коммунистов» принесут пещерную ненависть к окружающему миру и нетерпимость аж в самые наши дни, отчего по русской земле черной смолой растечется одичание (а все начнется «с заостренного чувства классовой ненависти — святого чувства каждого трудового человека») — и замажет, вытравит все живое.
И опрокинули Россию в бездну!
Не уберегли Россию!
Что же позволяем творить с ней!
Кто же мы тогда для нее?!
На апрельском пленуме ЦК ВКП(б) 1929 г. Сталин сказал:
«Вредительство буржуазной интеллигенции есть одна из самых опасных форм сопротивления против развивающегося социализма…»
Памятуя об отношении Главного Октябрьского Вождя к интеллигенции как к «говну мозгу», данное замечание Иосифа Виссарионовича подтверждало недоверие к интеллигенции вообще, не только буржуазной. Интеллигенции надлежало опроститься до степени потери всех своих отличительных особенностей, превратиться в справочник по различного рода знаниям человечества — и только. И это ленинизму в основном удалось.
Поначалу интеллигенции вырвали язык, потом — оскопили волю, после — развращали страхом, пайками и лизоблюдством. А большее… большее и не понадобилось…
«Стукачи (доносители. — Ю. В.) были самыми страшными и опасными врагами… Количество заключенных, уничтоженных вследствие предательства, провокаций и клеветы, огромно и сравнимо лишь с погибшими от искусственно созданного в лагерях голода (а это значит, на счету доносителей миллионы и миллионы смертей. — Ю. В.). Ни блатные, ни комендатура, ни надзорсостав, ни сами чекисты без помощи стукачей не смогли бы нанести и малой части того урона, который был обеспечен их деятельностью. Около лагерной больницы находился барак, заполненный чахоточными молодыми людьми, заработавшими болезнь в карцерах в основном зимой. Все они были жертвами стукачей… Чувство мести и ненависти против них накопилось и ждало лишь выхода…
Всю жизнь я был против террора в любом виде… Чекисты осуществляли неослабевающий террор. Его проводниками в среде заключенных были стукачи. Следовательно, они были необходимейшим орудием террора и сами являлись террористами. При таких обстоятельствах уничтожение крупного стукача, убившего нескольких заключенных и подорвавшего здоровье многих, было актом самообороны… Спруту надо отрубать щупальца: ведь он сам избрал такое применение себе, вкрадывался в доверие, выпытывал, вызывал на откровенность, доносил, врал и клеветал. Есть ли что-нибудь более отвратительное на земле, чем служба этих иуд?.. Они хуже чекистов, палачей, прямых исполнителей актов террора…
Расплата с пособниками чекистского террора — стукачами — велась систематически в течение восьми месяцев. Уничтожено было сорок пять человек…
Свирепая борьба со стукачами резко парализовала и крайне ослабила их деятельность. Без них чекисты ослепли и оглохли…»[131]
Мы скорбели о Державине: нет его, единственно достойного для такой темы, как доносительство. Только великий Гаврила мог сочинить нечто достойное в память предательства и доносительства, которые, как сыпь, поразили русский народ в XX столетии: скажем, оду в высокоторжественном, приличествующем обстоятельствам стиле. Но Гаврилу Романовича с успехом заменил генерал КГБ.
Из беседы с председателем КГБ Башкирии, опубликованной в уфимской газете «Ленинец»:
«…Уместно сказать несколько слов, в чем разница между нашими помощниками и стереотипно бытующим понятием «стукач». Должен сразу сказать, что мы глубоко уважаем тех, кто оказывает нам посильную помощь. За время своей работы в органах КГБ в их числе я помню и академиков, и докторов наук, и писателей, и журналистов… Готов поклониться им в пояс — это порядочные, честные, добросовестные люди…»
Вот они, достославные всходы!
21 августа 1990 г. «Известия» перепечатали откровения генерала КГБ под заголовком «О славных стукачах замолвили слово».
Это, конечно, не ода доносительству, до Державина тут далеко, зато селекция налицо.
Есть жертвы, но есть и та множественность, которой и селекция не нужна. Противоборствуют не только разные взгляды на суть бытия, но всегда еще и волки и люди внутри одного народа…
Будь виноваты в русских бедах одни евреи, как все было бы просто: пусть уезжают — и у нас рай.
А только рая не будет.
Беда — наша, от нас прежде всего. В нас она. Когда поймем да разберемся — и Россия пойдет по-другому.
А понять надо. Мы же народ, мы хозяева жизни. От нас все зависит — так что же мы? Мы-то что?!
Надо понять!
16 августа 1990 г. народный депутат СССР N. убежденно и проникновенно объяснял в вечерней программе «Время», как это противозаконно и непорядочно — разрушать памятники Ленину. Все верно: разрушать памятники — варварство. Но вспомните: что вы, коммунисты, творили после Октября семнадцатого? Взрывали и уничтожали памятники не только царям, но, скажем, и таким народным героям, как монах Александр Пересвет[132] и Родион Ослябя[133] (заводская постройка придавила их прах) или генерал Скобелев[134]. Я назвал ничтожную часть оскверненных вами святынь.
Вы взрывали не только памятники, но и огромные храмы — достояние народа, часто возведенные на народные пожертвования. Перечислять все уничтоженное вами, последователями Ленина, не хватит и толстой книги. Но самое жуткое, поистине каиново преступление — вы обессилили народ, растлили и теперь бросили…
А ваши памятники?
В центре столицы, на Лубянке, подпирает небеса высоченный памятник человеку, который не только уничтожил памятники из металла и камня, но и загнал в землю целые пласты русского общества[135].
Уничтожать памятники — варварство, но вы, народный депутат страны, говорили еще о созидательности учения, способности этого «великого революционного учения» к развитию…
Вы не одиноки. Подобные рассказы звучали с трибуны учредительного съезда Российской компартии, да еще с требованием оградить память Ленина от критики законом. Для вас это естественно: ибо он не человек, а Божество, Непогрешимый, Апостол счастья людей и т. п.
И речь идет о человеке, который поставил на грань распада великое Русское государство, который нанес по нему удар такой силы — вопрос, выстоит ли оно еще, а если выстоит — каким будет!..
И вы говорите о созидательности его учения… и несмотря на потоки крови, которые уже льются… на пороге голода, новой Гражданской войны?
Вы говорите это о человеке, который в насилии видел будущее человечества, который превратил людей в безгласные организмы и террором заместил совесть, честь и справедливость. Нет такой низости, к какой не прибегали бы носители этих идей. Это вы заразили народ страшной болезнью безверия, безмерной усталостью, циничным равнодушием, высосав из него все соки, унавозив миллионами безвременно умерших свое благополучие.
Можно представить, что было бы с людьми, кто, как вы, призвал бы к сохранению памятников культуры в годы, когда вы держали народ за горло. А вы по-другому с ним и не обходились. Вы все 70 лет только держали его за горло и давали дышать ровно столько, сколько нужно, чтобы лишь работать, с утра до ночи работать, ни о чем не помышляя…
Вы пуще кары небесной боялись свободной, независимой мысли — и это сотворил ваш Ленин. Это он научил вас поклоняться одному богу — диктатуре, всемогуществу генеральных секретарей и их окружению, террору…
Это он, ваш богоносец революции, раз и навсегда замкнул уста огромному народу. И с тех пор десятилетиями звучит только его речь, его брызжущее нетерпимостью к самостоятельной жизни слово. Вы любовно хранили изданные вами 55 томов той преступной программы, по которой разрушалась Россия.
«Борьба, ожесточенная до звериной злобы».
И вы рассуждаете о созидательности, об искажении учения, о непрочитанных страницах учения, о бессмертии дела гениального вождя. Да от непрочтенных страниц у всего народа разом встанут волосы дыбом. Только опубликуйте настоящего, «засекреченного» Ленина.
Каменные истуканы этого величайшего диктатора в истории нашего Отечества заполонили города и села России. Все эти партийные памятники (не только ему) — огромный каменный горб на теле русского народа, огромное и смертельное увечье народа, его тяжкая и трудно, безмерно трудно излечимая болезнь…
Ненависть к бюрократии у нас особая. Она, так сказать, от самих основ жизни. В ней, этой ненависти, запеклись вся боль и негодование народа, скорее даже презрение. И адресована эта ненависть бюрократии партийной — здесь счет за все: почти вековое глумление, обман и принуждения.
Мы, по существу, пребывали в крепостном состоянии. Положение любого мало-мальски значительного бюрократа больно давало нам это понять. А рабство растлевает — эта истина за тысячи лет истории человечества нашла самые веские доказательства и примеры.
У генсеков — от самого первого (и Главного Октябрьского Вождя в том числе, хотя он генсеком не числился) до откровенно вороватого Брежнева — имелся один бог, один «родной отец». Это он возводит их в генсеки, это он удерживает их у власти и превращает народ в покорную массу, это он дает возможность едва ли не вековую нужду и тяготу жизни выдавать за благо и болтать, болтать, обещая рай. И этот божище — КПСС.
Все эти молотовы, вышинские, берии, кагановичи, брежневы, андроповы… — других и не мог вырастить ленинизм. Главное было — сила, насилие, это определяло ценность человека (а не ум и культура), его общественную и государственную значимость. И взошли поколения шутов, иначе этих надутых марионеток при генсеках и назвать нельзя, но, само собой, шутов и марионеток зловещих, коварных. По их воле и предначертаниям жизнь превратилась в надругательство.