Это было само воплощение воли, ума и отваги. Он был подлинным рыцарем белого офицерства.
Вообще вожди белой правды отличались мужеством, свойственным русскому офицерству. Несмотря на возраст и чины, сами водили подчиненных в штыковые атаки. Что это такое — представить очень сложно даже при богатом воображении.
Кроме данных соединений, Добровольческую Армию составляли и другие корпуса, дивизии и бригады; отдельные из них особенно Кутеповский (Добровольческий) корпус, едва ли не сплошь представляли офицеры: это гвардия в гвардии.
Не сполохи и не зарево освещают Россию. Сам православный крест во всю ширь и высоту раскинул огненные руки и тело…
Горят плоть и душа России. Смотри, русский, пойми свое место!
Генерал С. Л. Марков пал 25 июня 1919 г. в одном из первых боев Добровольческой Армии после отдыха на Дону в станице Мечетинской. Вот выдержка из боевого донесения: «…предводительствуемые генералом Марковым части 1-й пехотной дивизии после упорного боя овладели мостом и станцией «Шаблиевка». Задача, поставленная дивизии, составлявшей левый фланг Добровольческой Армии, была блестяще выполнена. Враг бежал, но часть его артиллерии еще продолжала стрелять, и одним из последних снарядов был ранен генерал Марков». Остается добавить: смертельно ранен.
В ростовском госпитале от заражения крови скончался герой-рыцарь Добровольческой Армии — М. Г. Дроздовский. Как вспоминал после генерал Краснов, «генерал Деникин становился одиноким».
С Дона были высланы из пределов России М. В. Родзянко и А. И. Гучков. В канувшей в небытие Думе белое офицерство видело подлых разрушителей России. Тем более не было ходу на юг, к белым, ни Савинковым, ни авксентьевым… Генерал Краснов пишет: «…он (Деникин. — Ю. В.) поставил на своем знамени «единую и неделимую Россию» и все, что не совпадало с этим, было ему ненавистно, и он враждебно к этому относился. Скоропадский был изменником, изменниками были все украинцы… В это время известным поэтом и сатириком Мятлевым в Киеве было написано следующее остроумное стихотворение, рисующее положение юга России к прибытию союзников:
Не поется мне и не пишется,
День-деньской в ушах моих слышится:
«Ах ты, Русь моя, Русь родимая,
Ты единая, неделимая!..»
Из хохлов создав чудом нацию,
Пан Павло кроит федерацию,
«Ах ты, Русь моя» и т. д…
Пан Павло — генерал Скоропадский.
Уже к началу 1918 г. (самый заворот Гражданской войны, предельное растяжение сил перед кровавой сечью — только что закончился Ледяной поход Добровольческой Армии, сам Корнилов лежит в земле под Екатеринодаром) до болезненности обостряется еврейский вопрос (с «белой» стороны над ним основательно потрудился Василий Витальевич Шульгин).
О нем вдруг без обиняков заговаривает в своей книге «Наша революция. Ее вожди и ведомые» Юлий Исаевич Айхенвальд. Только первые месяцы над Кремлем полощется красный стяг. Еще живы в Екатеринбурге царь и его семейство. Еще все впереди, но уже погромы пятнают карту России.
«…Хотя во главе большевизма стоит русский дворянин, далеко не кающийся дворянин, по имени Ульянов-Ленин, но молва душою этого течения признает евреев, как вообще евреям приписывают едва ли не всю вину (или заслугу?) нашей революции. В связи с этим на столбцах газет пестрят разоблачения псевдонимов: злорадно снимают личину Стеклова с лица Нахамкиса, вместо Зиновьева подставляют Апфельбаума, уличают Каменева Розенфельдом, Троцкого — Бронштейном, Мартова — Цедербаумом и т. д. Если бы это было только невинной забавой… Но здесь на самом деле… коварно зреет ядовитое зерно антисемитизма. И оно может вырасти и дать кровавый плод (и дает уже)… Действительно, в теперешнем движении против большевиков есть такие особенности, которые превращают его и в движение против евреев… История давно уже уделила им (евреям. — Ю. В.) роль ответчиков за все грехи; история наказывает их за чьи бы то ни было преступления и предъявляет им к оплате все счета; история посадила их на какую-то мировую скамью подсудимых.
…Среди большевиков видную роль играют евреи… Но справедливость укажет, что и среди меньшевиков одно из первых мест занимают те же евреи… Евреи около Максима Горького, евреи — около Плеханова. Но если чьим-нибудь симпатиям ближе социалисты-революционеры, политическая семья «бабушки» Брешко-Брешковской, те найдут и в этой партии вождей-евреев… В недрах русского монархизма, среди консерваторов, несомненно, тоже были и есть евреи. Они — и в центре, они — и слева, они — и справа.
И в связи это с тем, что так же обстоит дело не только в политике, но и в русской культуре вообще. Достаточно сказать, что еврейские деятели и писатели распределили себя здесь по самым различным идеологиям, оказались в самых далеких друг от друга лагерях… вспомним, что наиболее убежденным и наиболее талантливым реставратором славянофильства, реставратором-художником, является Гершензон.
Русские псевдонимы — псевдонимы только внешние; по существу же, они говорят только об единстве тех задач, которые ставят себе одинаково и русская, и еврейская интеллигенция…
Но теперь по России льются кровавые волны. И конечно, по образцу позорного прошлого, в первую очередь и больше всего гибель падает на головы евреев. Для грубого и элементарного сознания они оказываются виновниками современной разрухи.
…Большинство евреев — против большевизма, и своими они не признают Троцкого с компанией, морально извергают их из своей среды — отщепенцами еврейства… изменниками еврейству, а не евреями считают они этих бездомных, внутренне опустошенных, бессодержательных людей. Большевики витают в безвоздушном пространстве; и физически, и нравственно какие-то перекати-поле, без оседлости, без привязанности, без национальности, вне религии, вне родины, вне истории, вообще во всех отношениях внешние, люди-схемы, люди-призраки, математические точки, а не специфические евреи.
…Болыпевизм-то уже наверное не есть продукт еврейства… недаром эти еврейские имена прикрыты русскими псевдонимами… это лишний раз доказывает, что носители таких псевдонимов — не личности, а безличности, что они — никто, что их нельзя причислить ни к русским, ни к евреям… люди без роду, без племени, не помнящие родства, чужаки, пришельцы, мнимые русские, псевдоевреи…
Еще до того, как погромы настигли еврея под красным знаменем революции, он хорошо их познал при торжестве трехцветного флага; изменились цвета, но не трагическая сущность жизни… Антисемитизм принимает теперь свою худшую форму: из правительственного он делается общественным… Реакция всегда движется у нас под знаком антисемитизма…
У революции есть честь. Революция обязывает. И честь ее требует, чтобы она была нелицеприятна к национальностям и не впадала в преступную пошлость антисемитизма, этого, по известному выражению Бисмарка, социализма дураков…
Антисемитизм, и тонкий и грубый, занимает лишь один — очень выразительный, правда, — угол русской картины.
Но его характерность вовсе не заслоняет других кругов теперешнего русского ада. Впрочем, современные ужасы поражают лишь тех, кого они непосредственно касаются; все же остальные, только узнающие о насилиях и убийствах, не испытывают уже почти никакого впечатления. Притупилась впечатлительность, ко всему привыкли. Каждое утро мы вбираем в себя обильную дозу яда — ядом напитан любой газетный лист; и ничего: душевный организм наш к отраве приспособился… Все мы стали более жестоки, чем были раньше; война огрубила наши души и нервы…
Ничто больше не потрясает, не выводит нашего сердца из состояния моральной усталости…»
Практика разгрома России (именно разгрома, а не самораспада) с последующим закабалением ее дает совершенно противоположное толкование словам Айхенвальда, в искренности которого, однако, сомневаться не приходится. Не все ему дано было провидеть. Мы же свое «провидение» познали из кровавой беспощадной практики, попыток разрушения русской государственности и культуры, наглого нашествия тех, кого мы принимали за друзей, с кем делили и делим кров и еду.
Антон Иванович Деникин родился в 1872 г., то есть был на два года моложе Ленина[64]. Образование получил в Ловичском реальном училище и Киевском юнкерском училище, откуда в 1892 г. выпущен подпоручиком во 2-ю артиллерийскую бригаду. Не имел никакой крупной собственности и вообще титулов, денежной родни, средств от экспроприаций для организации карьеры и своего дела. А кость — что ни на есть самая «белая».
Академию Генерального штаба Антон Иванович окончил годом позже Корнилова, в 1899 г., так что уже в стенах альма-матер они достаточно знавали друг друга. В восемнадцатом тесно сойдутся, что называется кровно, — нет ничего ближе белой правды. Сойдутся на месяцы, чтобы расстаться навек. Господь явно тяготился белым делом, вроде в обузу для Него.
Будучи офицером Генерального штаба, Антон Иванович участвует в русско-японской войне, недолго командуя и пехотным полком. С 1910 г. по 1914-й командовал Архангелогородским великого князя Владимира Александровича полком 5-й пехотной дивизии. Незадолго до мировой войны — генерал для поручений при командующем войсками Киевского военного округа, то бишь генерале Иванове — том самом, которому надлежало усмирить мятежный Петроград в феврале семнадцатого. С первых дней войны Антон Иванович — начальник 4-й стрелковой бригады в Восьмой армии Брусилова на Юго-Западном фронте; с 9 сентября 1916 г. — командир 8-го корпуса. Прослыл он дельным и смелым командиром, был по-русски нетороплив, дороден; волос имел светловатый, с проседью; говорил не спеша, ровным басом…
«…В начале кампании генерал-квартирмейстером штаба моей армии был Деникин, — писал генерал Брусилов, — но вскоре он, по собственному желанию служить не в штабе, а в строю, получил, по моем представлении, 4-ю стрелковую бригаду, именуемую «Железной», и на строевом поприще выказал отличные дарования боевого генерала…»