Большевизм, ленинизм довели до крайности эти «традиции беззакония», традиции нетерпимости, насилия, придав болезни исключительно разрушительный характер, но сами причины болезни коренятся в сознании народа — не только в характере, но и в миросозерцании.
Великую работу по исцелению, преодолению «исторического» недуга (не всегда осознанного) совершала русская интеллигенция. Но эта ее великая исцеляющая миссия была прервана смерчем революции. Болезнь («традиции беззакония») приняла характер истребительный. Все черное получило чрезвычайно благоприятные условия для развития. Стоит вопрос о существовании русской нации как великой нации.
События второй половины наших 80-х годов и далее — это мучительные попытки народного организма преодолеть кризис.
И все русские люди, особенно русская интеллигенция, должны подняться в этой священной борьбе за спасение народа, спасение России.
Должно отступить на второй план все личное, корыстное, тщеславное: надо бороться за возрождение народной и государственной жизни, в которой не должно быть места ни ленинизму, ни вообще марксистскому мировоззрению.
Каждый должен преисполниться мужества, которое не требует вознаграждения и прославления. Только благодаря мужеству всех можно преодолеть государственный и национальный кризис.
«Традиции беззакония», нетерпимости, ненависти, насилия должны пасть перед идеями человеколюбия и гордости за свою великую Родину. Другого пути нет. По счетам надо платить — и это очень тяжкое дело, особенно плата по «историческим счетам». Но речь идет о существовании России.
Кризис этот начал завязываться во второй половине девятнадцатого столетия, достигнув предреволюционной остроты при Александре Втором, затем претерпел спад и снова принялся нарастать в начале двадцатого столетия, разрешившись двумя революциями 1917 г. Загнанный внутрь после Октября семнадцатого года, не находя решения, он таился, пожирая здоровую ткань народа, разлагая ее, отравляя, пока не вырвался на поверхность в 80-е годы все того же столетия. Около полутора веков он сотрясал народный и государственный организмы, пока наконец не принял характер рокового, почти необратимого разрушения.
До сих пор кризис не мог быть преодолен. Не было ясного представления о его истоках, причинах. Теперь, после ужасов ленинизма, понимание того, что происходит, постепенно зарождается в народном сознании. А с этим пониманием есть надежда на то, что будет преодолена болезнь вообще, не ее материальные, имущественные, хозяйственные выражения, а сама причина, корень зла. Только тогда это войдет в историческую память народа, станет великой созидающей и охранительной силой народной жизни.
Всегда, во веки веков русский народ являлся лишь жертвой. Задача всех патриотических сил — не дать ему стать жертвой еще раз, уже последний, после чего народ сойдет с исторической сцены, как сходили до него десятки крупнейших народов, от которых остались только ископаемые памятники культуры.
Антисемитизм, белые, красные — это все те силы, те идеи, которые находятся вне понимания, вне подлинных причин болезни и кризиса, все они как бы обитают в самом пространстве зла, не изживая в себе это зло.
Надо сплотиться, надо ясно смотреть в будущее, надо по слогам складывать свою веру. Нельзя народу стать жертвой корыстных целей каких бы то ни было общественных социальных групп.
Верьте, все, что происходит, — это мучительная судорога тяжко пораженного народного организма, но это уже судорога выздоровления, попытка вырваться из мертвой хватки зла и разрушитель-ства.
И надо помнить, что для определенной части народа выгодна жизнь при насилии и под насилием. Те силы, которые служили и готовы служить насилию, «традициям беззакония», покорны лишь одной истине: верить не разумея, иконно — и чтобы на коленях перед ней, этой силой. Это они, порождения той силы, диктовали нам правила морали. Террор, торжество черного призвали себе в союзники невежество, неразвитость. И это стало выдаваться за народ. Ум, культура, самостоятельность принимались за чуждость и, следовательно, за враждебность. Выжить можно было, только отдав душу. По данному принципу происходило замещение людей в «хамодержавии» (выражение Пильняка).
Человек, признание его как высшей ценности — та твердыня, отрицание которой всегда будет оборачиваться жесточайшими катастрофами как в жизни отдельных людей, так и в жизни целых обществ.
Случилось то, что не могло не случиться, — умерщвление душ.
Весь капиталистический мир собрался на стороне белых генералов и золотопогонного офицерства — и все же разразилась катастрофа, та самая беда неминучая, что поражает царства и города в русских сказках. Пошел на портянки и разные подтирки бело-синекрасный. Сотни и сотни тысяч русских бежали за границу. Уповайте на Бога, господа! Родине вы ненавистны, она отказывается от вас!
Исчернился, сдал набок Крест, но еще чадит, бросает огненные искры в мрак душ, еще заметен Крест каждому…
Мрак душ.
За несколько недель до смерти 1 марта 1928 г. в Брюсселе Петр Николаевич Врангель твердо и красиво пишет страничку, которая является предпосланием к его изданию «Воспоминания генерала барона П. Н. Врангеля». Вот заключительная треть этого предпо-слания:
«Записки охватывают время от начала русской смуты до завершения вооруженной борьбы на Юге России. С оставлением Армией родной земли борьба приняла новые формы. Эта борьба продолжается и поныне и будет продолжаться, пока не падет ненавистная русскому народу власть»[86].
В 1921 г. (уже в эмиграции) барон Врангель предлагает создать сеть воинских союзов из эмигрантов-военнослужащих. Основное и принципиальное требование: члены союза должны отказаться от участия в любых политических организациях.
Осенью 1924 г., опять-таки по предложению барона, союзы сведены в единый Русский Общевоинский Союз — РОВС.
С декабря 1924-го Союз возглавляет великий князь Николай Николаевич — бывший Верховный главнокомандующий русской армии в первую мировую войну.
Михаил Константинович Дитерихс возглавит Дальневосточный отдел РОВСа — это будет его последняя служба России.
Все они верили — возродится святая Русь.
Не только верили — самоотверженно служили ей до последнего удара сердца.
Союз не дает «размыться» белому офицерству в чужих землях. По сути, это готовые кадры для любой вооруженной силы, нацеленной против Советского Союза. Нет, простите, не любой. В массе своей русские офицеры не опоганили себя службой у Гитлера — того, что поставил за главное уничтожить славянство, дабы стерлась, исчезла с карты такая страна — Россия.
Петр Николаевич внезапно умирает, оставив в наследство РОВС и две книги воспоминаний. Таких сынов Россия помнит наперечет. И мы будем склонять голову при упоминании имени и дел Петра Николаевича.
Теперь нам уже становится ясно: смерть Врангеля совсем не случайна. Он сам оповестил о ней за несколько недель до последнего вздоха.
«…Борьба приняла новые формы. Эта борьба продолжается и поныне и будет продолжаться, пока не падет ненавистная русскому народу власть». Такой человек не просто опасен — он гибельно опасен. Он способен увести Россию. И пошел убийца с Лубянки к Петру Николаевичу. И не промахнулся, не дрогнула рука, когда сыпал яд в чашечку кофе. Японские, германские, красные пули не взяли, а рука чекиста-убийцы отняла у России одного из лучших сыновей.
Не в обиду молвлено: значимость Врангеля подчеркивает именно это убийство. Ведь не тронули Деникина — боевого главкома белых и тоже великого патриота России, хотя и не берегся, ходил один по белу свету.
Спустя несколько недель после похорон председателем Русского Общевоинского Союза избран Александр Павлович Кутепов. Это человек действия. Врангель так однажды отозвался о нем: «Люди сутками и не спали, и не ели. Однако, несмотря на все лишения, руководимые железной рукой генерала Кутепова, доблестные полки сохраняли свой высокий дух».
«Руководимые железной рукой генерала Кутепова…» — чувствуете, еще одна трагедия поспешает нам навстречу?..
За борцами духа, вождями идей и масс незримо и неслышно скользит тень смерти. Крысы мастерят гроб. Бессильные в открытых столкновениях, они непревзойденные умельцы в тайном умерщвлении всего самобытного, смелого, большого. Что неспособны подмять, опоганить, подчинить — то уничтожают.
И нам уж роют могилу.
Вспышкой молнии дают нам воспоминания Шульгина понимание смерти, да нет, не смерти, а гибели барона Врангеля.
«У Врангеля или, быть может, у его жены, богатой женщины, была вилла под Брюсселем. Туда Врангель переселился после пребывания некоторое время в Югославии. Там он, в конце концов, заболел.
Заболел он очень серьезно. Вызвали профессора Алексинского, с которым я потом говорил. В положении Врангеля наступило внезапное и ничем не объяснимое ухудшение, причем он страшно кричал. Алексинский допускал, что ему дали отравленный черный кофе. Отравленный особым ядом: теми же бациллами, которыми он болел. При вскрытии ничего не было обнаружено. Кто мог это сделать? У Врангеля был прежний, очень верный ему денщик. К этому денщику приехал из Советской России его родственник, по профессии фельдшер. Предполагали, что именно этот фельдшер приготовил отравленный кофе.
Но семья Врангеля, его жена и мать отрицали возможность этого. Так Врангель и умер…»
К денщику приехал родственник (фельдшер) — да кто выпускал из России родственников для встречи с близкими? Это бред! Россия была замкнута на исполинский замок.
А в 20—40-е годы, отчасти и 50-е за «иностранного» родственника автоматически заметали в лагеря или травили подозрениями: ни продвижения по службе, ни покоя… А тут поездочка к белогвардейцу родственнику, да в дом к самому Врангелю!
Эх, наивные головы… «…Его жена и мать отрицали…» Отцы небесные!..
Да не родственник фельдшер приехал, а убийца фельдшер (уж как кстати фельдшерская причастность к практике медицины). И дело он свое исполнил отменно: «страшно кричал» враг красной России. Это же хрустально-орденоносная мечта чекистско-большевистской России! Слава республике Ленина и трудовому люду! Даешь освобождение рабочему человеку от мирового капитала!