О том со знанием дела повествует бывший резидент КГБ в Лондоне Олег Гордиевский (символически: историю ВЧК-КГБ пишет изменник, выдавший секреты своей страны иностранным разведкам):
«…Однако в отличие от Кутепова он (Миллер. — Ю. В.) оставил записку своему генеральному секретарю генералу Кусонскому, которую надлежало вскрыть на тот случай, если он не вернется. В записке указывалось, что у Миллера назначена на 12.30 встреча с генералом Скоблиным и что они должны встретиться с двумя «немцами» (в роли немецких офицеров выступили боевики НКВД. — Ю. В.), военным атташе из соседней страны и сотрудником посольства в Париже (ох подозревал что-то Евгений Карлович, заныло сердце, заскребло на душе — и черкнул записку! — Ю. В.)… Вечером того же дня вице-президент РОВСа генерал Кедров и генерал Кусонский послали за Скоблиным. Когда он прибыл в штаб-квартиру РОВСа, его спросили, куда отправился Миллер. Не зная об оставленной записке, тот отрицал, что вообще видел Миллера в тот день. Тогда Кедров и Кусонский предъявили записку… Кедров и Кусонский настояли на том, чтобы Скоблин отправился с ними в полицейский участок. На лестнице Скоблин оттолкнул их, сбежал вниз и исчез (в русских сказках говорят: «и был таков». — Ю. В.)… Из Парижа он (Скоблин. — Ю. В.) бежал в Испанию… Его жена Надежда Плевицкая предстала перед судом в декабре, была признана виновной в сообщничестве при похищении и осуждена на 20 лет каторги. Она умерла в тюрьме в сентябре 1940 года».
Миллеру сразу же впрыснули сильный наркотический препарат, отвезли в надежное место и поместили в сундук с вентиляцией, сработанный под генеральский рост, — и в путь. И расчет времени (похищение в 12.30), чтобы засветло поспеть в Гавр, а засветло, чтобы гнать на предельных оборотах грузовик. Хватятся, ан генерал уже в тайнике, на судне. И сосите лапу, господа из французской секретной службы.
Свидетели показали, что углядели переноску сундука на советское торговое судно. Евгений Карлович спал беспробудно: доза препарата выверена, не очнется, и сердце не забарахлит…
Бесшумно разошлись створки высоких чугунных ворот на Лубянке, что с тыльной стороны самого кровавого здания в мире (так и надо выбить на доске, а доску закрепить на фасаде), и «полуторка» с надписью по фургону «Мясо» или «Овощи» вкатила во двор. Он глухо, колодцем замкнут в стенах. А уж во дворе у дверей, что ведут в тюрьму, небольшая толпа — все звезды НКВД: эвон какого вол-чину доставили! Лязгнула дверца, и на асфальт спустился один из последних вождей белой гвардии. Зябко поежился, по сентябрю в Москве холодит, часто и примораживает, а тут самый конец месяца, а то и начало октября. Евгений Карлович смотрит на людей в шинелях и гимнастерках: сколько же улыбок, шуток вполголоса!
— Веди, — распорядился один из них.
Евгения Карловича тронули за плечо. Трое конвойных встали вплотную.
— Вперед! — скомандовал старший конвоя…
Ох и хлебнул от допросов с пытками Евгений Карлович, пока не уложила пуля в затылок! Грудью грохнулся на опилочный пол…
Гражданская война — это не игра в «кто кого», генерал! Надо или побеждать, или складывать голову. В мире новых отношений, новой морали (морали людоедов) правила столкновения наказывают пытками и крысиным удушением в подвале всех, кто не отдал огню борьбы себя, кто не усвоил существа понятия «вождь» и позволил погаснуть, захиреть движению.
Все вы прозревали в камерах накануне расправы. Незавершенность борьбы, игра в борьбу, расслабленность в борьбе МСТЯТ — таковы установления нового мира. Этот мир находит и сводит счеты со всяким, кто не сумел отдать себя борьбе, выгадывая жизнь. У вождя нет промежуточных состояний. Он или побеждает, или умирает. Победить или умереть — у вождя нет выбора!! Иначе тебя казнят, но сначала, и это обязательно, наплюют в глаза, обесчестят пытками, надругаются, ибо мы вступили в мир, где нет чести, где правят двуногие почитатели чековых книжек и голой силы. Глумления и насилия их любимый роздых.
Мир социализма (сам из железа и крови) уже заглатывался другим чудовищем. Ходуном ходили крепления всех стран на земле. Но товарищи на Старой площади и на Лубянке это пока еще не понимали. Это они сообразят к концу 70-х годов и побегут, как крысы, по своим потайным ходам — каждый с вырванной от народа долей добычи…
Счет в банке определяет победителя везде и во всем.
Прав старина Прудон: «Собственность есть кража».
Но удержит (сохранит) мир и человечество на уровне человеческого нестяжательство.
И Бог.
Вернемся к «Китайскому дневнику» Пильняка. Задерживает внимание признание:
«…У России никогда и не было своей культуры, Россия всегда была «отъезжим полем» чужих национальных культур — огромное полузаселенное поле, до сих пор еще не окончательно разметившее и закрепившее землю, стык всех мировых культур… Это было одно из прав России первой войти в строительство наднациональной культуры, мировой…»
Русские генералы — «недоумки»? Непонятно, как они вообще защищали свою землю и как их время от времени заносило в спесивые европейские столицы…
«…У России никогда и не было своей культуры…» «Русский человек работать не умеет…» Сколько же подобного мы слышим! Сколько этого шипения доносится ныне из всех углов и задворков мира!
Если народ не умеет работать, то, спрашивается, кто построил Россию — чей топор, мастерок, пила, сметливость и натужли-вость?..
«…Россия всегда была «отъезжим полем» чужих национальных культур…» — что за бред?! А Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Достоевский, Чехов, Толстой? Да уже без одного этого устоя самобытной русской литературы осядет, перекривится вся постройка мировой культуры.
А Глинка, Чайковский, Рахманинов, Прокофьев?..
А наши художники, ученые, мыслители?..
Греются на груди России, едят и пьют сыто-сладко, плодятся старательно — и пускают яд в тело народа, их приютившего.
Но это ложь — не всех беда, слезы и черствость нужды превращали в проститутов! Держался русский человек; скрипел, но не поддавался русский характер. Таким вот духом веет от слов Н. И. Мишеева, сочиненных им на чужбине — в далеком Париже через 11 лет после октябрьской катастрофы. И мы, русские, с ним. И мы бьем в этот гигантский вечевой колокол, имя которому — Россия.
«Русский народ при самых невозможных и неблагоприятных условиях строил и строит свою государственную жизнь. На его глазах Москва являлась и явилась не только победительницей, но и украшала свою победу благословением Высших Сил, в честь которых воздвигла чудесные памятники, вызывающие справедливую гордость русских…
Идея Москвы — это утверждение жизни, строительство, созидание, причем не казарменного характера, не по ранжиру… а расцвеченное и согретое теплотой подлинных даров природы.
Такой «дух Москвы» (считай — России. — Ю. В.) сообщил жителям ее особую широту характера, замыслов, дел, дав им во все времена ее истории такой размах, какого мы больше нигде не найдем.
Московские государи всегда «далече глядели», и ко времени Петра Великого Сибирь, Украина пошли «под высокую руку царя всей Москвы и России». Иоанн III занял место императора царьградского. Иоанн IV заглянул в Англию. Они же сломили татарское иго…
Не приходится, например, говорить о хлебосольстве Москвы, чрезвычайно характерном свойстве ее духа… О том, как «вольно» жили московские бояре, екатерининские вельможи — все эти Орловы, Голицыны, Шереметевы, Мамонтовы, Юсуповы и подобные им, повествует не одна страница истории и мемуаров…
Принц де Линь… так выразился: «В Москве бедные хижины стоят подле великолепных палат и не боятся их…»
Слишком много русского народного гнева, боли, любви, веры, надежды, энергии и труда впитали в себя московские стены, слишком поэтому они живые, слишком много в них души народа…
И роль Москвы в судьбах России и славян далеко еще не закончена…»
Старый чекист (в ту пору самый что ни на есть занюханный зэк) рассказывал Жаку Росси:
— У того, кого ведешь расстреливать, руки обязательно связаны сзади проволокой. Велишь ему следовать вперед, а сам с наганом в руке за ним. Где нужно — командуешь «вправо», «влево», пока не выведешь к месту, где заготовлены опилки или песок. Там ему дуло к затылку — и трах! И одновременно даешь крепкий пинок в задницу…
— Зачем?
— Чтобы кровь не обрызгала мне гимнастерку и чтоб жене не приходилось опять и опять ее стирать…
Вся карательная деятельность этого чекиста-палача уложилась именно в годы правления Ленина, год в год…
Автор «Справочника по ГУЛагу» Жак Росси — личность необыкновенная. Французский писатель Ален Безансон рассказывает о нем в предисловии к справочнику:
«Этот учтивый, почти церемонный человек, которому скоро исполнится 80 лет, прожил жизнь, трагизм которой превышает наше воображение. Он родился во Франции, его родители были французами. Отец умер до его рождения. Из-за второго замужества матери он ребенком попадает в Варшаву, где с успехом учится; изучил китайский, хинди — экзотические языки его лингвистического всеведения, куда входят также польский, французский, русский, немецкий, испанский, английский, — и, вероятно, о нескольких других я уже запамятовал. Но в 19 лет он вступает в польскую компартию… Вскоре Коминтерн обращает внимание на этого полиглота, использует в различных миссиях и затем посылает в Испанию, где Жак Росси руководит одной из секретных радиостанций, действовавших за франкистскими линиями. Как известно, Сталин постарался заманить в Москву всех агентов, которые «работали» в Испании… почти все были расстреляны. Жак Росси, тогда молодой, занимавший второстепенную роль, был отправлен в ГУЛаг. Он оставался там с 1939 по 1961 год. Обратный путь его лежал через Польшу и США; в конце концов он обосновался на своей родине, во Франции, где он живет в бедности…
Росси предпочел создать научную работу (а не мемуарную книгу, как, скажем, Солженицын, Чапский, Герлинг, Шаламов и др. — Ю. В.).