Нет, не откликнутся и не напишут.
Потому что тотемный знак России — трупы…
И все же «есть и высокое в мире, и даже торжествующему злу не поглотить это высокое…»
Поклон тебе, Россия. Дай Бог сил распрямиться.
Я свой долг перед тобой исполнил. Как я его разумел — исполнил. Я для него жил.
«Дарование есть поручение. Его надлежит исполнить».
Я это поручение исполнил, изойдя в него всей своей жизнью. Все было: и риск, и познание, и горе, и страхи, и прозрение, и великое наслаждение, и безысходное отчаяние, и обновление, и вера… и предательство…
Солнце, такое редкое в эту зиму и весну, светит сегодня во все окна, и небо голубое. И мне верится — будет Жизнь… и для нас будет…
Начал готовить эту книгу, собирать материал, узнавать нашу историю я в 24 года. Сейчас мне пятьдесят шестой…
Глава VИСТОРИЯ СЛАВНЫХ ПЕРЕПИСОК
Первого октября 1909 г. Махатма Ганди отправляет из Лондона письмо Льву Толстому.
«Милостивый государь,
Беру на себя смелость обратить Ваше внимание на то, что делается в Трансваале (Южная Африка) вот уже почти три года.
В этой колонии имеется население британских индусов, почти 13 000 человек. Эти индусы уже многие годы страдали от различных правовых ограничений. Предубеждения против цветных людей, а в некоторых отношениях и против азиатов вообще, очень сильны в этой стране. Это предубеждение достигло своей высшей степени три года назад, когда был проведен закон, специально предназначенный для азиатов, рассчитанный, как думаю я и многие другие, на то, чтобы унизить и лишить человеческого достоинства тех, против которых он применялся. Я сознавал, что подчинение закону такого рода несовместимо с духом истинной религии. Как я, так и некоторые мои друзья еще раньше твердо верили в учение непротивления злу, и таковыми мы остались и теперь. Кроме того, мне выпало счастье изучать Ваши писания, произведшие глубокое впечатление на мое мировоззрение…»
24 сентября (6 октября) Толстой заносит в дневник: «Получил приятное письмо от индуса из Трансвааля» — и пишет В. Г. Черткову: «Письмо трансваальского индуса очень тронуло меня».
Это и понятно, письмо было от великого индуса. Толстой это очень скоро поймет.
7 октября он посылает ответ Ганди.
«Сейчас получил Ваше в высшей степени и интересное и доставившее мне большую радость письмо. Помогай Бог нашим дорогим братьям и сотрудникам в Трансваале. Так же борьба мягкого против жестокого, смирения и любви против гордости и насилия с каждым годом все более и более проявляется и у нас, в особенности в одном из самых резких столкновений закона религиозного с законом мирским — в отказах от военной службы…
Братски приветствую Вас и радуюсь общению с Вами».
4 апреля 1910 г. Ганди отправляет второе письмо, теперь уже из Иоганнесбурга.
«Милостивый государь,
Вы, вероятно, припомните переписку с Вами… Как Ваш скромный последователь, посылаю Вам при сем книжку, написанную мною. Это мой собственный перевод с языка гуджарати. Любопытно, что правительство Индии конфисковало книгу на этом языке…
Остаюсь Ваш покорный слуга М. К. Ганди»
Ганди прислал Толстому свою книгу «Индусский гомруль[101]».
В конце ее Ганди привел список работ Толстого, которые рекомендует читателям. Это: «Царство Божие внутри нас», «Что такое искусство?», «Так что же нам делать?».
В те же дни Толстой читает книгу Джозефа Дока о Ганди.
20 апреля Толстой отмечает в дневнике: «Вечером читал Ганди о цивилизации. Очень хорошо».
21 апреля уточняет свое впечатление: «Читал книгу о Ганди. Очень важная. Надо написать ему».
22 апреля Толстой обращается с письмом к Черткову:
«Сейчас и вчера вечером читал присланную мне с письмом книгу (одну раньше, другую после) одного индусского мыслителя и борца против английского владычества Gandhi, борющегося посредством Passive Resistance. Очень он близкий… мне человек…»
Тогда же Толстой говорит о Ганди в присутствии Д. П. Маковиц-кого:
«…Он сидел в тюрьме. Прежде я получил книгу о нем. Эта книга в высшей степени интересна. Это — глубокое осуждение, с точки зрения религиозного индуса, всей европейской цивилизации… Его презрение к отношению белых к цветным людям. Кроме того, он проповедует, что самое действенное противоядие — это пассивное».
25 мая из Ясной Поляны уходит очередное письмо Толстого.
«Дорогой друг,
Только что получил Ваше письмо и книгу «Самоуправление Индии». Я прочел Вашу книгу с большим интересом, так как я думаю, что вопрос, который Вы в ней обсуждаете — пассивное сопротивление, — вопрос величайшей важности не только для Индии, но и для всего человечества…
Ваш друг и брат»
К исходу близился последний год жизни. В ноябре 1910-го Толстой скончается на безвестной станции Астапово, но пока он жив, и мозг его по-прежнему страстно пытает и пробует мир. За какие-то 12 недель до смерти он заносит в дневник: «Жив. Ходил по елочкам. Прочел и написал письма…»
У людей такого возраста (Толстому 82 года!) в подавляющем большинстве случаев мозг уже давно в спячке или в лучшем случае пережевывает готовое, ничего не выдавая своего, тем более нового, а чаще просто чадит…
Жив…
15 августа 1910 г. Ганди пишет третье, и последнее, письмо (тоже из Иоганнесбурга).
«Милостивый государь,
Очень благодарен Вам за Ваше ободряющее и сердечное письмо…»
7 сентября 1910 г. Толстой отправляет главное и последнее письмо своему индусскому последователю — Ганди Великой Душе. Это уже не письмо, а послание, скорее даже духовная.
«Чем дольше я живу, и в особенности теперь, когда живо чувствую близость смерти, мне хочется сказать другим то, что так особенно живо чувствую и что, по моему мнению, имеет огромную важность, а именно о том, что называется непротивлением, но что в сущности есть не что иное, как учение любви, не извращенное ложными толкованиями. То, что любовь, то есть стремление душ человеческих к единению, и вытекающая из этого стремления деятельность есть высший и единственный закон жизни человеческой, это в глубине души чувствует и знает каждый человек (как это мы яснее всего видим на детях), знает, пока он не запутан ложными учениями мира. Закон этот был провозглашен всеми, как индийскими, так и китайскими, и еврейскими, греческими, римскими мудрецами мира. Думаю, что он яснее всего был высказан Христом, который даже прямо сказал, что в этом одном весь закон и пророки. Но мало этого, предвидя этот закон, он прямо указал на ту опасность извращения его, которая свойственна людям, живущим мирскими интересами, а именно ту, чтобы разрешать себе защиту этих интересов силою, то есть, как он сказал, ударами отвечать на удары, силою отнимать назад присвоенные предметы и т. п. и т. п. Он знает, как не может не знать этого каждый разумный человек, что употребление насилия несовместимо с любовью как основным законом жизни, что, как скоро допускается насилие, в каких бы то ни было случаях, признается недостаточность закона любви и потому отрицается самый закон. Вся христианская, столь блестящая по внешности, цивилизация выросла на этом явном и странном, иногда сознательном, большей частью бессознательном, недоразумении и противоречии.
…Правда, во все времена люди руководствовались одним насилием в устройстве своей жизни. Разница жизни христианских народов от всех других только в том, что в христианском мире закон любви был выражен так ясно и определенно, как он не был выражен ни в каком другом религиозном учении, и что люди христианского мира торжественно приняли этот закон и вместе с тем разрешили себе насилие и на насилии построили свою жизнь. И потому вся жизнь христианских народов есть сплошное противоречие между тем, что они исповедуют, и тем, на чем строят свою жизнь: противоречие между любовью, признанной законом жизни, и насилием, признаваемым даже необходимостью в разных видах, как власть правителей, суды и войска, признаваемым И восхваляемым. Противоречие это все росло вместе с развитием людей христианского мира и в последнее время дошло до последней степени. Вопрос теперь стоит, очевидно, так: одно из двух: или признать то, что мы не признаем никакого религиозно-нравственного учения и руководимся в устройстве нашей жизни одной властью сильного, или то, что все наши, насилием собираемые, подати, судебные и политические учреждения и, главное, войска должны быть уничтожены.
…Социализм, коммунизм, анархизм, армия спасения, увеличивающаяся преступность, безработность населения, увеличивающаяся безумная роскошь богатых и нищета бедных, страшно увеличивающееся число самоубийств — все это признаки того внутреннего противоречия, которое должно и не может не быть разрешено. И разумеется, разрешено в смысле признания закона любви и отрицания всякого насилия. И потому Ваша деятельность в Трансваале, как нам кажется, важнее всех дел, какие делаются теперь в мире, и участие в которой неизбежно примут не только народы христианского, но всякого мира.
…Как ни ничтожно количество и Ваших людей, непротивля-ющихся, и у нас в России число отказывающихся, и те и другие могут смело сказать, что с ними Бог. А Бог могущественнее людей.
В признании христианства, хотя бы и в той извращенной форме, в которой оно исповедуется среди христианских народов, и в признании вместе с этим необходимости войск и вооружения для убийств в самых огромных размерах на войнах заключается такое явное, вопиющее противоречие, что оно неизбежно должно рано или поздно, вероятно очень рано, обнаружиться и уничтожить или признание христианской религии, которая необходима для поддержания власти, или существование войска и всякого поддерживаемого им насилия, которое для власти не менее необходимо. Противоречие это чувствуется всеми правительствами, как Вашим британским, так и нашим русским, и из естественного чувства самосохранения преследуется этими правительствами более энергично, как это мы видим в России и как это видно из статей Вашего журнала, чем всякая другая антиправительственная деятельность. Правительства знают, в чем их Главная опасность, и зорко стерегут в этом вопросе уже не только свои интересы, но вопрос, быть или не быть.