А красные угли? Бесшумный расплав огня, вдруг возникающий на них: белый, невысокий. Продолговатые ячейки угля, Почему поленья, прогорая, делятся на вытянутые прямоугольники? Проседание углей. Темноватый фиолетовый отсвет застывающих углей: под темнеющей шапкой дремота багровых углей, спекшихся в единое. И поскрипыванье ставни. И вся тишина дома, леса, мира, внезапно навалившаяся на тебя. Очень глубокая, проникновенная тишина. И смыслы многих лет. И горечь утраты жизни. Ускользает — не остановишь…
И чувство любви ко всем дням. И еще не истаявшие надежды…
Написал это, а сегодня 5 июля 1992 г., и ушел в другую комнату, сел — не по себе. Вернулся. Смотрю на листок. Что-то не так, не то… И вдруг как пронзило: стон! Стон целого народа — мы слышим его с рассвета до рассвета.
Повержена, обездвижена, обобрана Россия.
Вера в Бога — обратная сторона веры людей в добро. Избившись в борьбе за существование, не получая добра, имея в жизни лишь напряжение, несправедливость, ложь, зло, боль, люди обращаются к…. Богу.
Будь людям хорошо, вряд ли бы большинство из них обращались к Богу. Ибо там, ₽де сытость и относительная благоустроенность быта, очень мало места для Бога.
Сколь ужасной была бы судьба народа, не окажись он в результате ленинской утопии на краю экономической пропасти. В сытости одичание от убойных догм ленинизма зашло бы столь глубоко, что еще бы 20… 40 лет — и уже народился бы невозвратно новый человек. И тогда уже никакие потрясения не способны были бы его изменить…
Белое, красное, черное (погромное)… — ни одно из движений не ведет к цели, бьет мимо цели, хотя с разной степенью приближения.
Каждое из движений находит отзвук в душе народа, при определенных обстоятельствах способно и увлечь его.
В чем дело? Почему столь противоположные по лозунгам движения находят понимание в одной и той же среде?
Тяжкое ранение сведет в могилу гордость белой армии — генерала Дроздовского.
Слева на снимке — контр адмирал Иванов. Справа — генерал Миллер — как и Кутепов, похищен в Париже чекистами и умерщвлен.
Справа на снимке — прославленный командарм Первой Конной Буденный.
Слева — командующий Царицынским фронтом в 1918–1919 гг., командующий Пятой Украинской, Десятой, Четырнадцатой армиями, член РВС Первой Конной Ворошилов. Здесь каждому из них около сорока.
Севастополь 22 июля 1920 г. Глава белого Крыма генерал Врангель, его начальник штаба генерал П. Н. Шатилов и начальник по гражданской части А. В. Кривошеин.
Барон Врангель за какую-то неделю до кончины (отравления ядом). Именно в эти дни и часы барон просматривал наново последние листы своих воспоминаний.
Возможно, именно они у него на коленях. Помните последние строки?..
«Тускнели и замирали одиночные огни родного берега. Вот потух последний…
Прощай, Родина!»
Краснощеков — российский революционер, в эмиграции — американский
социалист, опора Ленина на Дальнем Востоке в Гражданскую войну, глава правительства буферной Дальневосточной республики и горячая любовь Лили
Брик — знаменитой подруги Маяковского.
Атаман Уссурийского казачества Калмыков у бронепоезда «Калмыковец».
По вагонам красовались надписи: «Пуля — коммунисту, петля — жиду!» Чекисты убьют его в Китае.
Лихой атаман Забайкальского казачества Семенов. Советская власть казнит его в Хабаровске 30 августа 1946 г. Достала-таки!..
Атаман Оренбургского казачества Дутов — расстрелян чекистами после добровольной явки из эмиграции. У атаманов и белой гвардии на евреев была особенная, ни с чем не сравнимая злость. Их они уничтожали без пощады, считая виновниками крушения России.
Бутырская тюрьма. 27 августа 1924 г. На скамье подсудимых — Борис Савинков (слева, у стены, отмечен белым крестиком). За столом — члены Военной Коллегии Верховного суда СССР; слева направо: Камерон, Ульрих (председатель), Кушнирюк.
Через четверть века (конец 40-х годов) — все тот же Ульрих (теперь уже генерал-полковник юстиции) читает, судя по выражениям лиц, очередной смертный приговор. Ульриху принадлежит абсолютный мировой рекорд по количеству вынесенных смертных приговоров. Разбирательство занимало обычно 10–15 минут. Ульрих отправил в могилы десятки и десятки тысяч людей. А рассматривал он только особо важные дела.
1914 год. Слева — мой папа Петр Парфенович Власов (тут ему 9 лет), в центре — мой дед Парфен Александрович, а справа — моя бабушка Ольга Ивановна.
1905 год. Мой казачий кубанский род. С палкой в руке сидит мой прадед Никита Остапович. Справа от него — его сыновья и их жены — все будут загублены без всякой вины сразу же после октябрьского переворота. Слева от прадеда — мой дед — Данила Лымарь, за его спиной — моя бабушка (дочь Никиты Остаповича) — Наталья Никитична.
Автор с супругой Ларисой Сергеевной. 1987 г.
1935–1937 годы. Сталин, Хрущев, Молотов. В те годы Хрущев являлся секретарем московской партийной организации.
Жестокость и воля. Посмертная маска Сталина, снятая скульптором М. Г. Манизером через несколько часов после кончины вождя.
Думал ли Сталин, что 24 декабря 1991 г. государственный флаг Советского Союза без всякого подобия отдания почестей сдернут с кремлевского флагштока?
И вся огромная страна молча, не шевелясь, будет наблюдать — и за глумлением, и, по существу, за прологом новой Гражданской войны.
Железный Феликс — основатель ВЧК. Предаст умирающего Ленина за местечко около Сталина.
20 июля 1926 г. не станет Дзержинского. Все его сверхтайное и кровавое хозяйство примет Менжинский.
10 мая 1934 г. упокоится и Менжинский. К тому времени Лубянкой уже будет распоряжаться Ягода. На снимке он скромно стоит сзади своих товарищей по чекистскому делу — делегатов XV съезда ВКП(б).
Ежов сменит Ягоду. На снимке справа налево: Сталин, Калинин, Ежов (военный крохотного роста), за ним — Каганович. Крайний слева — нарком иностранных дел Литвинов.
Ежова пристрелят в одной из камер сверхсекретной тюрьмы Сухановка.
В него долго не смогут попасть — так ловко он будет уворачиваться. Ежова сменит Берия (пуля и этого найдет). На снимке слева направо: Сталин, на коленях у Берии — Светлана Аллилуева.
Август — начало сентября 1922 г. Ленин и Крупская в Горках. Вождь сумел оправиться от жестокого майского удара. Он найдет в себе силы выступить в ноябре на IV конгрессе Коминтерна — и роковая болезнь уже навсегда уложит его в постель.
1935–1937 годы. Сталин, Молотов, Ворошилов. Их власть над страной беспредельна.
Луначарский. 1917 г.
Короленко. Велик и упорен был в защите правды и простого народа.
Сталин. 1937 г. Его предсмертной мечтой было изгнание евреев из пределов страны — насильственная депортация всех без исключения на Север. «Дело врачей рассыплется сразу после его смерти.
Среда обладает определенными свойствами, признаками, которые и делают ее восприимчивой к ним, этим лозунгам, казалось бы, разным направлениям жизни.
В основе белого, красного и черного одни и те же чувства, составляющие заметную часть характера народа, его облик: нетерпимость, ненависть, опора на насилие. Все то, что делает среду восприимчивой ко всему спектру зла.
Пока народ не исторгнет из себя нетерпимость, насилие как средство организации жизни на всех уровнях общества, пока не исключит ненависть как чувство самоутверждения (несущее, победное чувство), он (народ) обречен метаться от белого к красному, от красного к черному, разрушая себя, уступая злу и гниению. И никакие реформы не дадут устойчивости его бытию. Идет процесс преодоления народом себя, процесс освоения новой стадии духовного формирования великой нации. Без преодоления данных качеств, сложившихся исторически, невозможно политическое, экономическое, культурное развитие национального государства.
Поэтому все, кто препятствует этому процессу, ставят под угрозу существование народа, который уже сейчас, в надрыве от ужасов ленинизма (нужды, тяжкого строительства социализма, миллионных потерь), готов разбрестись куда глаза глядят. Ибо черпает он со дна уже последние силы для своего прожития.
Надо не ставить препятствия ради групповых корыстных целей (сохранения власти, выгод и т. п.), догм изжившего себя учения (утопии), а стремиться кратчайшим путем к хозяйственному и политическому возрождению. Силы народа на пределе. Всякая политическая игра — безнравственна и преступна.
Лев Толстой действительно являлся «зеркалом русской революции», но только не в том узком, крестьянском понимании, которое в нем увидел Ленин. Это был тот кризис народной нравственности, который и дал такой во многом необратимый результат в 1917 г. Ленинизм попал на благодатную почву. Об этом-то и писал еще задолго до революции «Петруша» Дурново, казалось бы бесконечно далекий от сих проблем, однако по полицейской сути своей уловивший смысл вековых брожений. Произошло как бы соединение двух критических масс — той, которая в области нравственной, духовной составляет то, что подлежит преодолению народом (и является сутью энергии кризиса), и той, которая определяет нравственную физиономию ленинизма.»
Последствия такого соединения известны всем.
Без ленинизма имелись все основания для благополучного преодоления кризиса. Быстрый подъем культуры и экономики давал народу силы для преодоления последствий его нелегкого исторического прошлого. Этот процесс оказался прерван, народ брошен в пропасть испытаний.
«Женевцы» не могли обойти Толстого, хотя предали забвению его основные постулаты нравственности.
Ну, «Война и мир» и все такое — оно, естественно, вещи полезные и нужные, на патриотизме скроены, а данный горючий материал всегда к моменту. А вот взгляды на устройство общества, мораль, духовность… ну почему он не Горький?..
Как сложилась бы судьба Льва Толстого, доживи он до выстрела «Авроры», предугадать несложно. Он не стал бы молчать, а это самая большая вина в государстве «женевцев». За похожее пускали в расход сотнями тысяч.