– Точно?
Он выглядел усталым, но совершенно спокойным. Хмурые складки, не сходившие с его лба последние дни, исчезли. Что бы Джейми ни затеял, все уже решено.
– Ты видела, да? – негромко уточнил он.
– Да. Это… это как-то связано с тем крестом возле дома?
– В каком-то смысле.
– Для чего он? – прямо спросила я.
Джейми поджал губы, продолжая тереть воспаленные десны внука. Наконец неохотно произнес:
– Ты не видела, как Дугал Маккензи объявлял сбор клана?
Я ужасно удивилась, но осторожно ответила:
– Нет. Я видела, как это делал Колум, когда принимал присягу в Леохе.
Джейми кивнул, вспоминая ту давнюю ночь.
– Да. Колум был лэрдом, и люди отзывались на его призыв. Однако на войну нас собирал Дугал.
Он помолчал немного.
– Мы частенько совершали набеги. Ничего серьезного – просто так захотелось Дугалу или потому, что выпивка в голову ударила… Маленькими отрядами, всего-то с десяток человек, чтобы отбить у соседей пару голов скота или украсть немного зерна… Но чтобы весь клан собрался на войну – это было редкостью. Я видел такое лишь раз – и не забуду никогда.
Сосновый крест он заметил сразу же, как только вышел во двор. Обитатели Леоха занимались своими делами, словно ни в чем не бывало. Однако в замке ощущалось волнение.
Мужчины, обсуждавшие что-то по углам, тут же делали вид, будто болтают о пустяках, едва Джейми подходил ближе.
– Пусть я и был племянником Колума, но в замке своим так и не стал, к тому же они слышали о моем деде.
Дедом Джейми по отцовской линии был Саймон, лорд Ловат, вождь клана Фрейзеров из Ловата, – давний недруг Маккензи из Леоха.
– Я понимал, что затевается что-то нехорошее. Постоянно ловил на себе странные взгляды, от которых волосы вставали дыбом.
Наконец Джейми явился в конюшню и нашел там старого Алека, главного конюха. Старик любил Эллен Маккензи и потому был добр к ее сыну.
– Это ж огненный крест, парень, – сказал он Джейми, бросая тому скребницу и кивком указывая на стойла. – Ты что, прежде таких не видал?
Он объяснил, что это очень древний обычай, которому сотни и сотни лет.
– Собирая горцев на войну, вождь ставит деревянный крест и поджигает, – говорил старик, распутывая скрюченными пальцами лошадиную гриву. – Огонь сразу тушат – кровью или водой, – однако крест все равно называют огненным. Его везут по землям клана как знак, что мужчины должны взять оружие и явиться к вождю.
– Да? И с кем же мы будем воевать? Куда мы отправимся?
Старик одобрительно повел бровями, услышав многообещающее «мы».
– Куда велит твой вождь, парень. Сегодня, например, против Грантов.
– Так оно и было, – рассказывал Джейми. – Вечером Дугал поджег крест и созвал весь клан. Крест облили овечьей кровью, и двое мужчин выехали с ним в ту же ночь. Спустя четыре дня в замок прибыло триста человек, вооруженных до зубов. И мы выступили против Грантов.
Джейми укачивал ребенка, но мыслями был далеко отсюда.
– Тогда я впервые поднял меч на человека.
– Понятно, – пробормотала я. Джемми вновь начал извиваться и хныкать, и я переложила его к себе на колени. Пеленка оказалась насквозь мокрой. К счастью, за поясом я держала запасную.
– Значит, крест возле дома… – негромко проговорила я, переодевая малыша, – чтобы собрать милицию?
Джейми вздохнул.
– Да. Я позову – и люди из моего клана, люди моей крови, должны явиться на зов.
Полуприкрыв глаза, он смотрел на склон, однако наверняка видел перед собой не зеленые горы Каролины, а каменистые поля и скалы Лаллиброха. Я положила руку ему на запястье: под холодной кожей ощущался жар внутренней лихорадки.
– Они пойдут за тобой, Джейми. Ты был с ними в Каллодене. Собрал их всех – и потом вернул домой.
Ирония судьбы: люди, которые ответили тогда на его зов, остались живы. Высокогорье сильно пострадало от войны – но Лаллиброх и все его население уцелело. Благодаря Джейми.
– Да. – Он повернулся ко мне, и грустная улыбка тронула его губы. – Но все эти люди здесь – их не связывает долг крови. Они не Фрейзеры, и я не был рожден их вождем и лэрдом. Если они и пойдут сражаться под моим началом, то лишь по своей воле.
– И по воле губернатора Триона, – сухо добавила я.
Джейми покачал головой:
– Вовсе нет. Разве губернатор знает кого-нибудь из них? Нет, он знает только меня, и этого достаточно.
Надо признать, он прав. Триону все равно, кого именно приведет Джейми, ему важно лишь, чтобы отряд был большим и мог сделать за него всю грязную работу.
Я задумалась, вытирая ребенка подолом юбки. О революции я знала крайне мало – лишь то, что писали в учебниках Брианны, а пропасть между официальной историей и реальностью порой невероятно глубока.
Кроме того, мы жили в Бостоне, и в школе преподавали в основном местную историю. Судя по тому, что писали о сражениях при Лексингтоне и Конкорде, в милицию вступали все здоровые мужчины колоний, причем добровольно, они горели желанием исполнить свой гражданский долг. Может, в Бостоне так оно и было, но мы-то в Каролине, едва ли не на другом конце страны.
– «…Народ весь, поднявшись, слышит сквозь тьму, как в полночь с призывом несется к нему на скачущей лошади Поль Ревир»[40], – процитировала я под нос.
– Что? – удивился Джейми. – Какой еще Пол Ревир?
– Да так, один ювелир из Бостона… Хотя скоро будет считаться героем, – отмахнулась я.
– Да?.. Ладно, как скажешь, саксоночка. Но я не понимаю, при чем здесь он?
– Я все о милиции…
Джейми бузил и извивался рыбой на траве, не желая надевать новую пеленку.
– Ох, угомонись уже!..
Джейми взял ребенка под мышки и приподнял, чтобы мне было удобнее.
– Давай подержу. Может, ему надо еще виски?
– Не знаю. Хотя орать с твоим пальцем во рту он не сумеет.
Я с облегчением отдала внука и вернулась к своим мыслям.
– В общем, Бостону уже больше ста лет. Вокруг него много ферм и деревень, причем близко к городу. Люди живут там давно, и все знают друг друга.
Джейми кивнул, терпеливо ожидая, когда я приду к какому-то выводу. И тут меня осенило: он только пытался объяснить мне то же самое.
– Если собирать милицию там, то явятся все: кому хочется, чтобы соседи считали его трусом? А в этих местах…
Я закусила губу, созерцая горы, плавающие в тумане.
– Да, – согласился Джейми. – Здесь все иначе.
Здесь на целую сотню миль не было ни одного крупного города, не считая немецкого поселения в Салеме. Только разрозненные фермы. Крошечные деревушки прятались в горах, их жители порой годами не видели чужих лиц.
Здешние поселенцы готовы прийти соседу на помощь – ведь завтра беда может явиться и в твой дом. Однако еще никогда они не выступали все вместе против общего врага. Не бросали семьи ради губернаторской прихоти. Смутное чувство долга, возможно, призовет одного или двоих; другие пойдут из любопытства или жажды наживы… Но большинство – лишь за человеком, которого они уважают и которому могут доверять.
«Я не был рожден их вождем и лэрдом», – так сказал Джейми. Однако он все равно лэрд по праву. И, если захочет, может стать вождем.
– Зачем, – шепотом спросила я, – зачем тебе все это?
Тени от скал росли и росли, глотая свет.
– А ты разве не видишь? – приподнял бровь Джейми. – Ты рассказала, что случится в Каллодене, и я поверил, саксоночка. Благодаря тебе люди из Лаллиброха вернулись домой живыми и невредимыми.
Не совсем так: любой, кто присоединился к армии горцев, понимал, чем может все обернуться. Однако… я сумела помочь, убедилась, что Лаллиброх готов не только к войне, но и ее страшным последствиям. И чувство вины, которое терзало всякий раз при мыслях о восстании, слабело.
– Допустим. И все же…
– Теперь ты рассказываешь, что случится здесь, саксоночка. Что опять будет восстание и война… и на сей раз победа.
Победа… Я ошеломленно кивнула, зная, какой страшной ценой она достанется.
– Вот только… – Джейми махнул кинжалом в сторону гор. – Я дал клятву короне, и если выступлю против нее, я стану предателем. Мою землю отнимут; может быть, меня даже казнят, и всех моих сторонников тоже. Верно?
– Верно.
Я сглотнула, плотно обхватив себя руками.
– Но в этот раз короне не победить. И когда королевскую власть свергнут… Как быть с моей клятвой? Если я сдержу слово, стану предателем уже для повстанцев…
– О… – слабо выговорила я.
– Вот видишь. В какой-то момент Трион потеряет надо мной власть, хотя когда это произойдет, я не знаю. И до той поры…
Он опустил кинжал острием вниз.
– Понятно. Мы в тупике.
Внутри все холодело от осознания, в каком мы безвыходном положении.
Ясно, что теперь надо выполнять приказы Триона. Но потом… Если Джейми и дальше, уже при революции, будет человеком губернатора, его объявят лоялистом, что в конце концов приведет к нашей гибели. Если же слишком рано отречься от короны и примкнуть к мятежникам, можно лишиться земли, а то и жизни.
Он пожал плечами и откинулся назад, покачивая Джемми на коленях.
– Ничего, я ведь и прежде бывал меж двух огней, саксоночка. Как видишь, уцелел. – Джейми насмешливо фыркнул. – Наверно, это у меня в крови.
Я усмехнулась.
– Если ты о своем деде, то, пожалуй, это и впрямь наследственное. Только в конце концов и он поплатился.
– А тебе не кажется, что это могло быть частью его плана?
Покойный лорд Ловат был печально известен своим коварством, но я не видела никакой выгоды в том, чтобы расстаться с головой.
Джейми улыбнулся.
– Ты же помнишь, что он сделал – отправил молодого Саймона в бой, а сам остался. И кто из них в итоге стоял на эшафоте?
Я медленно кивнула. Молодой Саймон – ровесник Джейми – почти не пострадал за участие в восстании. Его не отправили в тюрьму и даже не сослали, только лишили части земель, которые ему вскоре удалось вернуть через суд.