– Хотя старый Саймон вполне мог обвинить во всем сына и отправить его на казнь, он этого не сделал. Не сумел обречь на смерть собственного наследника.
Джейми кивнул.
– Ты отдашь свою голову, саксоночка, за жизнь Брианны?
– Да, – не колеблясь ответила я.
Жаль признавать, но даже такие ползучие гады, как старый Саймон, беспокоятся о благополучии потомства.
Джему тем временем надоело жевать палец, и он яростно вгрызся в рукоять дедовского кинжала. Джейми крепко держал его за лезвие, но отобрать не пытался.
– Я тоже, – улыбнулся он. – Хотя, надеюсь, не понадобится.
Мне вдруг захотелось бросить все, убедить Джейми держаться в стороне. Сказать Триону, пусть забирает свою землю, предупредить арендаторов – и бежать. Да, война так или иначе будет, но нам необязательно в ней участвовать. Мы пойдем на юг, во Флориду или Вест-Индию. Или на запад, укроемся у чероки. А может, вернемся в Шотландию. Мы найдем, где спрятаться.
Джейми внимательно глядел на меня.
– Это будет мелкая стычка, саксоночка. Скорее всего, безобидная. Но она положит начало всему.
Небо озаряли последние лучи солнца.
– Если я спасу этих людей, если они пройдут меж двух огней, то дальше последуют за мной без вопросов. Лучше начинать сейчас, пока еще не так много поставлено на карту.
Я вздрогнула.
– Знаю.
– Замерзла, саксоночка? Вот, возьми ребенка и ступай домой. А я за вами, только оденусь.
Он вручил мне Джемми и кинжал (потому что разъединить их было невозможно), встал и принялся отряхивать свой килт. Однако я не двигалась с места. Лезвие кинжала, теплое от его руки, приятно грело ладонь.
Джейми удивленно взглянул на меня, но я покачала головой.
– Подожду тебя.
Он быстро оделся. Несмотря на дурные предчувствия, меня восхищали его инстинкты. Сегодня он надел не обычный малиново-черный килт, а охотничий, желая привлечь людей не богатством наряда, а его самобытностью: показать горцам, что он один из них. Плед, как всегда, заколол брошью в виде бегущего оленя, надел пояс с ножнами, чистые шерстяные чулки. И все молча, погруженный в свои мысли, – так священник облачается в одеяния перед торжественным церковным ритуалом.
Сегодня начнется. Роджер и остальные мужчины уже отправились в горы, чтобы привезти тех, кто живет поблизости. Сегодня Джейми зажжет крест и впервые призовет людей на войну, а сделку закрепит виски.
– Знаешь, Бри была права, – заговорила я, чтобы нарушить молчание. – Она сказала, что ты основываешь собственную религию. Когда увидела твой крест.
Он недоуменно покосился на меня, потом взглянул в сторону дома и насмешливо скривил губы.
– Наверное, так и есть. Помоги мне Господь.
Он забрал у Джемми кинжал, отер его о складки килта и засунул в ножны.
Слова встали в горле комом, и я торопливо выпалила:
– Ты просил Господа тебе помочь? Во время того ритуала?
– А, нет. – На секунду он отвел глаза. – Я взывал к Дугалу Маккензи.
Меня затошнило. Дугал ведь умер, еще давно, в самом конце восстания. На руках у Джейми… с его кинжалом в горле. Я сглотнула желчь, невольно скользнув взглядом по ножнам на поясе.
– Я примирился с Дугалом, – тихо сказал Джейми, заметив выражение моего лица. Он коснулся рукояти кинжала с золоченым навершием, который некогда принадлежал Гектору Кэмерону. – Дугал был вождем. Он бы понял, что я не мог поступить иначе.
Теперь ясно, что именно сказал Джейми, стоя лицом к западу, куда устремлялись души мертвых. То была не молитва и не мольба. Слова, которые он произнес, были мне знакомы, хотя я не слышала их уже целую вечность. Джейми кричал: «Tulach Ard!» – боевой клич клана Маккензи.
Я проглотила комок.
– Думаешь, он поможет?
– Если сумеет. Мы много лет сражались с ним спина к спине. Кровь за кровь, саксоночка.
Я невольно кивнула в ответ и прижала к плечу Джемми. Небо по-зимнему белело, на поляну наползали тени. Камень у черного ручья казался призраком.
– Пойдем, – сказала я. – Уже темнеет.
Глава 23. Бард
Приветливо светились окна, из печной трубы валил дым с искрами, суля тепло и пищу. Роджер устал, продрог и ужасно проголодался и потому при виде родных стен ощутил приступ особенной нежности, усугубленный тем, что завтра снова придется их покинуть.
– Брианна?
Он зашел в дом, щурясь на свету.
– Вот ты где! Так поздно! Ты где был?
Она выскочила из задней комнаты, держа на бедре ребенка и прижимая к груди ворох клетчатой ткани. Брианна подалась к мужу, чтобы поцеловать его и оставить на губах дразнящий вкус сливового повидла.
– Я десять часов провел в седле. – Роджер забрал у нее тартан и бросил на кровать. – Искал каких-то мифических голландцев. А теперь иди сюда и поцелуй как следует.
Она услужливо обняла его свободной рукой. Роджер подумал, что ужин, пожалуй, подождет. У ребенка, однако, были свои планы, и он издал громкий вопль. Брианна, поморщившись, отступила.
– Зубы режутся? – спросил Роджер, глядя на распухшее личико сына, лоснящееся от слюней и слез.
– Как ты догадался? – язвительно отозвалась Брианна. – Вот, подержи минутку.
Она сунула брыкающегося Джемми отцу и принялась расшнуровывать лиф зеленого платья, мятого и сплошь покрытого пятнами молока. Высвободив одну грудь, она забрала ребенка и села на стул возле очага. Джемми взвыл и замолотил кулачками.
– Капризничает весь день, – покачала она головой. – Начинает сосать и тут же все выплевывает. Не дается на руки и орет, если положить в колыбельку. Такое чувство, будто я весь день сражаюсь с аллигаторами.
– Хмм… Плохо. – Роджер украдкой потер нывшую поясницу. – А тартан зачем?
– Ох, совсем забыла – это тебе. Па принес. – Отвлекшись на секунду от воющего ребенка, Брианна впервые внимательно посмотрела на Роджера. – У тебя все лицо в грязи – упал с лошади?
– И не раз.
Он подошел к умывальнику, стараясь не хромать. Один рукав и штанина до колена были сплошь заляпаны глиной, из-за воротника высыпался целый ворох листьев.
– Да? Ужас какой. Тихо, малыш, тихо… Не поранился?
– Нет. Все хорошо.
Роджер повернулся спиной, наливая в таз воду. Умываясь, он прислушивался к воплям Джемми и думал, каковы шансы уложить Брианну в постель до завтрашнего отъезда. Учитывая, что у ребенка растут зубы, а его дед строит какие-то планы на вечер, шансы эти весьма невелики, но надежда умирает последней.
Роджер вытер лицо полотенцем и оглянулся украдкой в поисках еды. Оба стола, однако, были пусты, хотя в воздухе витал сильный запах уксуса.
– Квашеная капуста? – принюхиваясь, догадался он. – Мюллеры приезжали?
– Привезли два бочонка. – Брианна указала в дальний угол. – Один – нам. Ты сегодня хоть что-нибудь ел?
– Нет.
Желудок громко заурчал, согласный даже на холодную квашеную капусту, раз уж ничего не предлагают. Хотя в большом доме должна быть еда. Ободренный этой мыслью, Роджер стянул штаны и принялся неуклюже заматываться в тартан.
Джем понемногу притих.
– А что за голландцев ты искал? – спросила Брианна, продолжая укачивать ребенка, хоть и не так усердно.
– Джейми отправил меня на северо-восток к семье, которая якобы поселилась где-то возле Бойлин-Крик, – сообщить о мобилизации и привезти с собой мужчин. – Роджер нахмурился, раскладывая ткань на кровати. Такой плед он носил всего пару раз в жизни и самостоятельно надевать не умел. – Слушай, а мне обязательно это напяливать?
Брианна весело фыркнула.
– Ты ведь не пойдешь в большой дом в одной рубашке. Так что, голландцев не нашел?
– Только деревянный башмак.
Роджер добрался до реки и проехал по ее берегу около мили, уворачиваясь – не всегда удачно – от низких ветвей лещины, но так никого и не встретил, кроме лиса, который при его появлении шмыгнул в кусты.
День был долгим и неудачным. Хотя провал не так уж страшен: Джейми сказал «найди, если сумеешь». Даже если бы Роджер и нашел их, голландцы могли не понять его речь, ведь язык он учил целую вечность назад, когда пару месяцев жил в Амстердаме. А еще они могли запросто отказаться ехать невесть куда за незнакомцем. Однако чувство неудачи кололо изнутри, точно камешек в обуви.
Надевать тартан – не самое легкое занятие. Проще всего лечь на свернутую ткань и перекатываться по ней, точно сосиска на гриле. Джейми удавалось делать это стоя, но ему помогал опыт.
Роджер возился с пледом, нарочито вздыхая, и был вознагражден хихиканьем Брианны, которое к тому же успокаивало ребенка. Когда он сумел-таки расправить складки и драпировки, и мать, и дитя уже хохотали во все горло.
Роджер отставил ногу и отвесил им глубокий поклон, и Бри захлопала одной рукой по бедру, изображая аплодисменты.
– Потрясающе! – Она окинула его придирчивым взглядом. – Видишь папу? Какой он у нас красивый!
Она повернула Джемми лицом, малыш задумчиво уставился на живое воплощение мужской доблести, а потом широко улыбнулся, роняя струйку слюны.
Роджер по-прежнему еле стоял на ногах от усталости и голода, но все это было неважно. Он протянул руки к ребенку.
– Хочешь переодеться? Если он наелся и сухой, я могу взять его в дом, а ты пока приведешь себя в порядок.
– А что, нужно?! – Брианна сердито вздернула длинный нос. Волосы растрепались и висели лохмами, платье выглядело так, будто она спала в нем всю неделю, а по груди расплывалось темное пятно.
– Ты прекрасно выглядишь! – Роджер ловко выхватил ребенка. – Вот так, bhalaich[41], маме надо чуть отдохнуть. Пойдем со мной.
– Не забудь бойран, – крикнула ему вслед Брианна.
Роджер удивленно обернулся.
– Зачем?
– Па хотел, чтобы ты сегодня спел. Погоди, он дал мне список.
– Список? Какой еще список?
Джейми Фрейзер не интересовался музыкой. Роджера порой немного раздражало, что тесть совершенно равнодушен к его таланту.
– Песен, конечно. – Нахмурившись, Брианна стала вспоминать: – Он хотел, чтобы ты спел «Барни Бузл» и «Большой тюлень». Можешь и другие добавить. А потом что-нибудь военное. Что именно, он не сказал, но, скорее всего, имел в виду «Килликранки», «Холмы Кромдейла» или «Битву при Шеррифсмуре». В общем, любые подстрекательные песни, только старые, написанные до сорок пятого года. А еще «Джонни Коупа» – па хочет, чтобы ты ее спел ближе к концу. И…