Роджер изумленно захлопал глазами, выпутывая ножку Джемми из складок пледа.
– Не думал, что твой отец так хорошо разбирается в музыке.
Брианна вытащила деревянную заколку, удерживающую волосы, и густые рыжие пряди рассыпались по плечам.
– Он и не разбирается. У него совершенно нет слуха. Мама, говорит, он не может различить ни одной ноты.
– Я так и думал. Почему же тогда…
– Он не слышит музыку, Роджер, но слышит слова. А еще наблюдает за другими. Он знает, как ведут себя люди и что чувствуют, когда слышат твои песни.
– Правда? – пробормотал Роджер. Приятно все-таки, что Фрейзер заметил его талант. – Значит, он хочет, чтобы я настроил людей на нужный лад?
– Ага, – кивнула Брианна, распуская лиф. Под тонким муслином сорочки качнулись высвободившиеся груди.
Роджер неловко переступил с ноги на ногу. Брианна заметила это и обернулась. Она медленно обхватила грудь руками и приподняла ее, неотрывно глядя ему в лицо. У Роджера перехватило дух.
Чары первой разрушила Брианна – отвернулась и стала копаться в сундуке с бельем.
– Ты знаешь, что именно он задумал? – приглушенно спросила она. – И что за крест он поставил?
– Да, знаю. – Джемми запыхтел, точно паровозик, взбирающийся в гору, и Роджер переложил его в другую руку. – Это огненный крест.
Прижав к груди чистую сорочку, Брианна подняла испуганный взгляд.
– Огненный крест? Он что, собирается спалить его прямо во дворе?
– Ну, не полностью.
Сняв со стены бойран, Роджер щелчком проверил, крепко ли натянута кожа.
– Ритуал очень редкий, его, наверное, не проводили после восстания якобитов. Твой отец рассказывал, что он и сам видел его всего лишь раз. Любопытно будет взглянуть…
Окрыленный энтузиазмом историка, Роджер не заметил, что Брианна не разделяет его интереса.
– Может быть… Не знаю. Как-то у меня мурашки по коже…
– Да? Почему?
Она пожала плечами и стянула через голову мятую сорочку.
– Может, потому, что видела горящие кресты по телевидению. Ну, ты знаешь, в новостях про ку-клукс-клан. А что, в Британии о нем не сообщали?
– Ку-клукс-клан? – Фанатики интересовали Роджера куда меньше полуобнаженной жены, но усилием воли он сосредоточился на разговоре. – Да, слыхал о них. Как думаешь, откуда они пошли?
– В смысле? Хочешь сказать, что…
– Да, – насмешливо подхватил Роджер, – продолжили традиции горцев-эмигрантов. Почему, по-твоему, они назвали себя именно «кланом»? Подумай только! Все может начаться сегодня! Тот самый ритуал, который из Старого Света привезли в Новый.
– Наверное, – слабо отозвалась Брианна. Она надела чистую сорочку и встряхнула синее платье.
– Все должно где-то брать начало, – заговорил Роджер уже мягче. – Обычно мы не знаем, где и когда. Но если в этот раз все иначе? К тому же ку-клукс-клан появится только лет через сто, не раньше. – Он пересадил Джемми на бедро. – Мы с ними не встретимся, и Джеремайя тоже.
– Отлично, – сухо сказала Брианна, затягивая шнуровку на лифе. – Зато наш правнук может стать Великим Драконом.
Роджер захохотал.
– Не исключено. Но сегодня эта роль достанется твоему отцу.
Глава 24. Игра с огнем
Видимо, ожидалось что-то вроде Сбора – песни, еда и выпивка возле костра. Огромный бочонок пива и поменьше с виски уже стояли у ограды, а большущая свиная туша медленно вращалась на ореховом вертеле над слоем углей, испуская аппетитный дымный аромат.
Роджер усмехнулся, глядя в лица, лоснящиеся от жара костра и выпивки, и ударил в бойран. Звук потонул в хоре хриплых голосов:
…Но с Данди чуть голову не сложил
При битве у Килликранки.
Ужин он давно себе заработал, ведь пел и играл уже больше часа. За это время успела взойти луна. Дождавшись припева, Роджер прервался на секунду, чтобы сделать глоток пива из чаши, стоящей возле стула, и продолжил с новой силой:
Я в море сражался, в пехоте служил,
И с братом сходился в драке,
Но с Данди чуть голову не сложил
При битве у Килликранки.
Роджер профессионально улыбался, окидывая слушателей взглядом. Ему удалось их разогреть – не без помощи виски, – теперь настала очередь того, что Бри назвала «подстрекательными песнями».
Крест стоял позади. Все недоуменно спрашивали друг друга, что бы он значил.
Фрейзер держался в стороне, далеко от костра. Роджер видел его высокий силуэт в тени большой красной ели. Джейми весь вечер обходил людей, обменивался приветствиями и шутками. Теперь, в одиночестве, он чего-то ждал.
Роджер замолк для аплодисментов и нового глотка, потом заиграл задорную и быструю мелодию «Джонни Коупа».
Он уже исполнял эту песню на Сборе и знал, как воспринимают ее слушатели. Сперва нерешительно замирают, а со второго куплета начинают подпевать, изредка выкрикивая оскорбления в адрес англичан.
Кое-кто из сегодняшних гостей сражался при Пестонпансе, и пусть их потом разбили в Каллодене, но сперва они разгромили армию Джона Коупа и любили вспоминать о славной победе. Горцы, которых там не было, много слышали о той битве. Даже Мюллеры, которые знать не знали ни о каком Карле Стюарте и понимали одно слово из десяти, подпевали припеву, размахивая чашами после каждой фразы. В общем, веселились от души.
Последние строки толпа ревела уже хором, заглушая голос Роджера.
Эй, Джонни Коуп, где же ты есть?
Вставай, барабаны бьют!
Коли не струсишь завтра, то здесь
Я жду тебя поутру.
Он сыграл последний аккорд и под шквал аплодисментов поклонился. Разминка завершена, настало время кульминации. Улыбаясь и кивая зрителям, Роджер встал с табурета и исчез в тенях возле разрезанной свиной туши.
Там его уже ждала Брианна, и Джемми бодро хлопал глазами у нее на руках. Она поцеловала мужа, отдала ребенка, а взамен забрала бойран.
– Потрясающее выступление! Подержи, я принесу тебе еды и пива.
Джем, как всегда, потянулся за матерью, но, оглушенный ревом пламени, плакать не рискнул – прижался к Роджеру и сосредоточенно сунул в рот большой палец.
Роджер весь взмок от напряжения, сердце бухало в груди, и воздух холодил разгоряченное лицо. Ребенок приятно оттягивал руки. Выступление и впрямь удалось… лишь бы Фрейзер оценил.
К тому времени, как вернулась Брианна с кружкой пива и оловянной тарелкой, заваленной нарезанным мясом и жареным картофелем, место Роджера в кругу костров занял Джейми.
Он стоял, высокий и плечистый, в своем лучшем сюртуке и синем килте, волосы свободно вились по ветру, только сбоку была заплетена тонкая косичка с пером. Пламя играло на золотой рукояти кинжала и броши, удерживающей плед. Джейми выглядел настоящим джентльменом, суровым и полным решимости.
Мужчины тут же осадили своих говорливых соседей, и толпа притихла.
– Вы все знаете, зачем мы здесь, – начал Джейми безо всяких предисловий. Он поднял руку, в которой держал скомканное письмо губернатора; красное пятнышко печати отчетливо виднелось в ярком свете костров. Толпа воодушевленно заворчала. – Долг призывает нас служить закону и губернатору.
Старый Герхард Мюллер повернул голову, прислушиваясь к переводу, который один из зятьев шептал ему на ухо. Одобрительно кивнув, он заорал: «Йа! Ланг лебе губернатор!» По толпе прокатился смех и ответные выкрики на гэльском и английском.
Джейми дождался, когда шум утихнет, затем медленно повернулся, кивая каждому. И наконец указал на крест, мрачно стоящий за его спиной:
– В горной Шотландии накануне битвы вождь поджигал крест и проносил его по всем землям клана. Так он показывал своим людям, что надо брать оружие и ехать в замок.
Толпа зашевелилась – люди принялись толкать друг друга и одобрительно поддакивать. Кое-кто уже слышал о таком ритуале. Другие подались вперед, жадно хватая каждое слово.
– Однако это новая земля и мы – не клан, а друзья. – Джейми улыбнулся Герхарду Мюллеру. – Йа: фройнт, соседи и земляки. – Он посмотрел на братьев Линдси. – Товарищи по оружию. Но не клан. И я ваш командир – но не вождь.
«Черта с два не вождь», – подумал Роджер. Он допил одним глотком остатки пива и отставил тарелку. Ужин подождет. Он вернул ребенка Брианне и забрал бойран.
Джейми вытащил из костра горящую ветвь и высоко ее поднял. Отблески пламени заострили его черты.
– Пусть Господь станет свидетелем нашей воли, пусть Он дарует нам силы. – Джейми замолк ненадолго, чтобы немцам успели перевести его слова. – А этот огненный крест знаменует крепость наших убеждений, волей Господнею охраняя наши семьи и наши дома.
Он коснулся факелом вертикальной перекладины, и темную сухую кору лизнул алый язычок.
Все замерли в ожидании. Толпа не издавала ни звука, только шелестело общее дыхание. Все смотрели на крошечный огонек, колыхавшийся на ветру.
Пламя понемногу разгоралось. Сосновая кора засветилась малиновым, потом белым, рассыпалась в пепел – и огонь пополз вверх. Крест был большим и крепким, он будет гореть всю ночь, озаряя всполохами двор, пока люди пируют вокруг него, становясь теми, кого видел в них Джейми: друзьями, соседями, братьями по оружию.
Фрейзер убедился, что пламя не угаснет, и бросил факел в костер.
– Пусть Господь одарит нас мужеством и храбростью. И, если будет на то Его воля, Он дарует нам мир. Выступаем утром.
Джейми отошел от костра, ища взглядом Роджера. Тот кивнул ему и тихонько запел из темноты те самые строки, которыми Джейми хотел завершить сегодняшний вечер.
Песня о победе шотландцев при Бэннокберне была отнюдь не «подстрекательной», скорее торжественной и меланхоличной. Впрочем, не тоскливой, а полной гордости и решимости. Она даже старинной не была – Роджер лично знал ее автора. Джейми слышал ее пару раз и потому одобрил исполнение.