Сказал король английский:
«Пойду на вас войной».
Но гордых англичан
Прогнали мы домой.
Шотландцы неуверенно вторили куплету, но припев подхватили уже все вместе.
…Но гордых англичан
Прогнали мы домой.
Роджер вспомнил вчерашний разговор с Бри. Лежа в постели, они вдруг завели речь о выдающихся современниках, о том, удастся ли им пообщаться с Джефферсоном или Вашингтоном. Дух захватывало от одной мысли – а ведь это вполне возможно! Брианна упомянула Джона Адамса и процитировала его крылатое выражение: «Я сражаюсь ради того, чтобы мой сын мог стать торговцем, а его сын – поэтом».
Холмы пусты отныне,
И лег листвы покров
На землю, что под властью
Извечнейших врагов
И где король английский
Ходил на нас войной,
Но гордых англичан
Прогнали мы домой.
Им предстоит сражаться с армией не Эдварда, а Георга, но гонору у англичан меньше не стало. Роджер мельком увидел Клэр, стоящую с женщинами на другом конце двора. На лице у нее замерло отстраненное выражение, волосы вились на ветру, а в золотых глазах затаилась странная тень.
Им противостоят те же гордые англичане, с которыми ей уже доводилось сражаться. Англичане, из-за которых погиб его отец. У Роджера перехватило горло, и он сглотнул, продолжая петь. Ни Адамс, ни Джефферсон никогда не воевали, у Джефферсона вовсе не было детей. Адамс был поэтом, чьи слова эхом прошли сквозь года, воодушевляя армии, воспламеняя сердца людей, готовых умереть за свою страну.
«Может, это все из-за волос?» – подумалось вдруг Роджеру, когда он заметил рыжие всполохи в распущенной шевелюре Джейми. Наверное, в нем текла кровь викингов, тех огромных необузданных берсерков, которые были рождены для войны.
Зима минует скоро,
Чертополох взойдет
И весь народ шотландский
Под стяги соберет.
Так было, и так будет. Именно за это сражались люди – за дом и за семью.
Еще один рыжий всполох мелькнул возле вертела со свиньей – там стояла Бри с Джемми на руках. Сейчас Роджер бард при горце-вожде; скоро он будет воином, чтобы спасти своего сына и всех его будущих потомков.
И пусть король английский
Идет на нас войной —
Спесивых англичан
Прогоним мы домой.
Прогоним мы… домой.
Глава 25. Пусть ангелы лелеют их покой
Позже мы занялись любовью, надеясь обрести в супружеских объятиях утешение и покой. Отгородившись ставнями от голосов со двора (бедняга Роджер еще пел на радость публике), мы смогли хоть на время забыть о трудностях минувшего дня.
Джейми крепко обнял меня, зарывшись лицом в волосы.
– Все будет хорошо, – шепотом заверила я, поглаживая влажные пряди и разминая твердые, точно дерево, плечи.
– Знаю.
Он лежал на мне неподвижно – и наконец окаменевшие мышцы расслабились и отяжелевшее тело вдавило меня в матрас. Услышав мой судорожный вздох, Джейми перекатился на бок.
В желудке у него заурчало, и мы расхохотались.
– Не успел поужинать?
– Сперва не мог – боялся, вдруг начнутся колики. А потом было некогда. Здесь есть чем перекусить?
– Нет, – с сожалением отозвалась я. – Были яблоки, так до них добрались дети Чишолма. Прости, я о тебе не подумала.
Я ведь знала, как редко он ест перед ответственным делом, но совсем забыла, что и после ему не дадут спокойно поужинать, потому что каждый захочет «сказать всего пару словечек, сэр».
– У тебя было много других дел, саксоночка, – насмешливо отозвался Джейми. – Не кори себя, потерплю до завтрака.
– Точно? – Я выпростала ноги из-под одеяла. – Там много чего осталось, я могу сходить, если сам не хочешь, и…
Он взял меня за руку и затянул обратно в постель – еще и обнял, чтобы я наверняка никуда не делась.
– Нет уж, – решительно возразил Джейми. – Это, возможно, последняя ночь, которую я провожу в постели с женой. Не хочу вставать – и тебя отпускать.
– Хорошо.
Я послушно прильнула к нему, радуясь, что никуда не надо идти. В нашу спальню без крайней необходимости никто не сунется, но стоит спуститься вниз, как все тут же налетят с вопросами, просьбами, советами… Лучше уж лежать здесь, нежиться в кровати и наслаждаться друг другом.
Свечи я затушила, очаг почти прогорел. Надо бы встать и подкинуть дров… Ладно, пусть потухает, все равно скоро утро.
Несмотря на тяготы дороги, путешествия я ждала с нетерпением. Оно манило новизной и приключениями, обещавшими разнообразить унылые будни, полные стирки и свар. И все же Джейми прав – сегодня мы последний раз за долгое время сможем посибаритствовать.
Я потянулась, наслаждаясь мягкостью перины и гладкостью простыней с легким ароматом розмарина и бузины. Кстати, упаковала ли я постельные принадлежности?..
Сквозь ставни доносился голос Роджера, сильный, но уже хриплый от усталости.
– Пора бы Дрозду в кровать, – с легким неодобрением заметил Джейми. – Если он хочет как следует попрощаться с женой.
– Господи, Бри и Джемми ушли давным-давно!
– Малыша, может, и уложили, а вот девочка еще там. Я только что слышал ее голос.
– Правда? – Я прислушалась, но ничего не разобрала за шумом аплодисментов, которые Роджер сорвал очередной песней. – Наверное, решила остаться рядом с мужем. К утру мужчины совсем выбьются из сил… не говоря уж о похмелье.
– Лишь бы в седле держались, а там пусть хоть все кусты заблюют, – дипломатично заверил Джейми.
Я подтянула одеяло, укутывая плечи. Роджер со смехом отказывался петь новую песню. Мало-помалу шум во дворе утих, хотя порой доносилось бульканье, когда трясли бочонок с пивом, выжимая из него последние капли.
В доме послышалась возня: младенческий плач, шаги на кухне, сонное попискивание малышни, разбуженной мужчинами, сердитое увещевание женщин…
После долгой прогулки с Джемми у меня ныли ноги, шея и плечи. Сон, однако, не шел, я не могла отключиться от внешнего мира, отгородиться от него глухими ставнями.
– Помнишь все, что ты сегодня делал?
Порой по ночам мы затевали игру: припоминали во всех подробностях, чем занимались, что видели или слышали… Практически вели устный дневник – а заодно лучше узнавали друг друга. Мне нравились отчеты Джейми, но сегодня он был не в настроении.
– Только как мы закрыли дверь этой спальни. – Он дружески ущипнул меня за ягодицу. – Зато, что было после, – во всех подробностях.
– Это я тоже хорошо помню, – заверила я и пощекотала пальцами ног его ступни.
Больше мы не разговаривали. Звуки внизу утихли, понемногу сменяясь разнокалиберным храпом. Я старалась уснуть; невзирая на усталость, ничего не выходило. Перед глазами то и дело вспыхивали разные сцены сегодняшнего дня. Миссис Баг с метлой, Герхард Мюллер в грязных сапогах, общипанный виноград, клубок квашеной капусты, круглая розовая попка Джемми, десятки Чишолмов, носящихся по дому… Пытаясь выбросить из головы лишние мысли, я принялась составлять список необходимых лекарств.
Однако стало еще хуже: вскоре сон и вовсе меня покинул, когда я представила, как мой медицинский кабинет разносят ко всем чертям, Бри, Марсали и дети подхватывают странную заразу, а миссис Баг затевает кровавый бунт…
Джейми лежал на спине, сложив на животе руки, будто фигура на надгробии. Глаза у него были закрыты, но во сне он хмурился и шевелил губами, словно спорил сам с собой.
– Ты так громко думаешь, что даже мне слышно, – улыбнулась я. – Или ты считаешь овец?
Он сразу же распахнул глаза и грустно усмехнулся.
– Вообще-то свиней. Причем в углу постоянно маячит белая тварь…
Я рассмеялась, положила голову ему на плечо и глубоко вздохнула.
– Нам и правда стоит поспать, Джейми. Я так устала, что даже кости ноют, а ты ведь встал гораздо раньше.
– Угу…
Он обнял меня, укладывая поудобнее.
– Этот крест… От него дом не загорится? – вспомнила я еще один повод для тревоги.
– Нет. Он уже давно прогорел.
Огонь в очаге потрескивал на ложе пылающих углей. Я перевернулась, глядя на пламя.
– Перед тем как пожениться, мы с Фрэнком беседовали с одним священником. Тот советовал на ночь брать в постель четки. Фрэнк так и не понял зачем: то ли вместо снотворного, то ли чтобы предохраняться от беременности.
Джейми задрожал от беззвучного смеха.
– Если хочешь, саксоночка, можно попробовать. Но считать количество «Аве Марий» будешь ты, а то у меня левая рука вконец отекла, потому что ты на ней лежишь.
Я подвинулась, высвобождая многострадальную конечность.
– «Аве Мария» не годится. Надо что-то другое. Ты знаешь какую-нибудь молитву для сна?
– О, полно. Дай-ка подумать, – сказал Джейми, сгибая и разгибая пальцы, чтобы разогнать кровь. В полумраке комнаты казалось, что он подманивает форель.
В доме было тихо, только поскрипывали половицы и стонали стены.
– Вот, например, – наконец сказал Джейми. – Я ее почти забыл. Отец научил незадолго до смерти. Вдруг, мол, когда-нибудь пригодится.
Он лег поудобнее, пристроил подбородок у меня на плече и хрипло заговорил прямо на ухо:
Благослови, Господь, луну, что в небесах,
Благослови, Господь, Ты землю под ногами,
Румянец у детишек на щеках,
Очаг за крепкими высокими стенами.
Теперь Джейми обращался уже не ко мне, хотя и обнимал за талию.
Благослови, Господь, что радует глаза,
Благослови, Господь, что согревает душу,
И пусть, молю, мирских невзгод гроза
Покой и сон моей семьи не рушит.
Благослови, Господь, постель моей любви,
Благослови, Господь, мой дом Своей рукой.
Молю Тебя, дай силы уберечь родных.
Пусть ангелы лелеют их покой!