Я высунулась в окно, не чувствуя, как обледенелые доски царапают ладони. Проснувшиеся лошади зафыркали и засопели. Шум в доме затих, только козел громко заблеял, видно, почуяв волнение лошадей.
Потом грянул мужской смех, заглушая любые шорохи. Где же Джейми? Я высунулась дальше, и ветер сорвал капюшон, бросая в лицо снежную крошку.
Он тоже там был – брел к загону, поднимая белые облака пыльного снега. Что он делает?..
Неужели… затирает следы молодых любовников?!
Часть стены в загоне вдруг обрушилась, в дыру хлынуло облако пара, за которым выскочила лошадь, несущая на спине двух всадников, и галопом рванула на запад. Снег был неглубоким – три-четыре дюйма, не более, – и копыта оставляли в нем четкие следы.
В загоне заржала лошадь, потом другая. Снизу послышалась возня и бряканье металла – мужчины повскакивали и похватали оружие. Джейми исчез.
Из загона вдруг вырвались все лошади разом, сваливая остатки стены. Фыркая, храпя и толкаясь, они бросились прочь, только гривы с хвостами трепало на ветру. Самая последняя еле увернулась от удара хлыстом по заду.
Джейми отбросил хлыст и торопливо нырнул в конюшню, потому что дверь дома распахнулась, заливая двор светом.
Воспользовавшись переполохом, я незамеченной сбежала вниз. Все высыпали на улицу, даже кутающаяся в одеяло миссис Браун в ночном колпаке.
По дороге метались полуодетые люди, суматошно размахивая руками. Посреди толпы я увидела Джейми, который актерски изображал удивление. Отовсюду сыпались вопросы и предположения: «Напугали…», «Пантера?», «Черт бы ее побрал!».
В конце концов все единогласно согласились, что к утру лошади вернутся сами. Ледяной ветер сбивал с деревьев снег и норовил забраться под одежду.
– Вы бы остались на улице в такую погоду? – веско заметил Роджер.
Поскольку ни одно здравомыслящее существо не осталось бы (а лошади хоть и не мыслящие, но в здравости сознания им не откажешь), пыл азарта понемногу схлынул, и люди стали расходиться по домам, ворча под нос.
Одним из последних был Джейми. Он повернулся и увидел меня на крыльце. Перехватив мой взгляд, он выразительно возвел глаза к небу и чуть заметно пожал плечами.
Я прижала к губам застывшие пальцы и послала ему воздушный поцелуй.
Часть четвертая. Не слышу музыку, но слышу бой барабанов
Глава 33. Рождество дома
– А что бы ты сделал? – спросила Брианна, осторожно перекатываясь на узкой кровати Уэмиссов, чтобы пристроить острый подбородок на плече у Роджера.
– С чем?
Отогревшись впервые за много недель, набив желудок сытным ужином миссис Баг и уютно устроившись в постели с женой, Роджер испытывал приятную сонную леность.
– С Исайей Мортоном и Алисией Браун.
Роджер от души зевнул, хрустнув челюстью, и устроился поудобнее. Набитый кукурузными листьями матрас громко зашуршал. Наверное, их с Брианной недавние игры слышал весь дом… Впрочем, плевать. В честь его возвращения она вымыла голову, и волосы теперь мягко лежали на груди, мерцая в тусклом свете очага. На улице еще не стемнело, но Роджер и Брианна все равно закрыли ставни, создавая иллюзию, будто находятся в крохотной пещере на двоих.
– Не знаю. Наверное, то же, что и твой отец… Ты так вкусно пахнешь…
Он намотал прядь волос на палец.
– Спасибо. Я попробовала тот новый шампунь, который мама сделала из масла грецкого ореха и бархатцев. А как же бедная жена Исайи из Гранит-Фолс?
– А что она? Джейми все равно не заставил бы Мортона вернуться к ней против воли… если она вообще жаждет его возвращения. И вряд ли ту девушку, Алисию, он увез силой, иначе твой отец не стал бы покрывать их побег. – Роджер откинулся на подушку, поглаживая пальцем рыжую бровь. – Думаю, самое лучшее, что можно было сделать в тех обстоятельствах – это дать молодым немного форы. А к утру снег смешался с грязью, так что и стаю медведей не выследишь, не говоря уж о парочке влюбленных.
Морозы сменились оттепелью, и домой милиционеры приехали в добром расположении духа, но по уши в грязи.
Брианна вздохнула, и от теплого воздуха по груди Роджера побежали мурашки. Она вдруг приподняла голову, с любопытством их разглядывая.
– Что такое? Я не всю грязь смыл?
Роджер умывался довольно торопливо, спеша в теплую постель.
– Нет. Просто мне нравится, когда у тебя мурашки. Волоски на груди встают дыбом, а соски сморщиваются.
Она пощекотала один из них, вызывая на радость себе новую волну мурашек. Роджер недовольно заерзал. Надо бы сменить тему. Он глубоко вздохнул и оторвал голову от подушки, с интересом принюхиваясь к густым ароматам, текущим с кухни.
– Что готовят?
– Гуся. Точнее, гусей, их там с десяток.
В голосе Брианны отчего-то послышалось сожаление.
– Здорово… – Он лениво провел ладонью по ее спине, бледно-золотой от сияния свечи. – А по какому случаю? Из-за нашего возвращения?
Брианна смерила Роджера долгим пристальным взглядом.
– На Рождество.
– Что?! – Он заморгал, пытаясь подсчитать дни; календарь в голове начисто сбился. – Когда?
– Завтра, идиот ты эдакий, – с нарочитым вздохом проговорила она, подалась ближе и проделала что-то невообразимое с его соском, а потом в шорохе постельного белья сползла вниз, лишая Роджера уютного тепла. – Ты что, не видел украшения в доме? Мы с Лиззи заставили чертенят Чишолмов наломать еловых веток и три дня плели венки и гирлянды.
Ее голос из-под надеваемой сорочки звучал неразборчиво, но, как Роджер смел надеяться, без особой обиды.
Он сел и свесил ноги, поджав пальцы, когда босые ступни коснулись холодных деревяшек пола. В их собственной хижине у кровати лежал плетеный коврик, однако там сейчас обосновались Чишолмы… Роджер запустил руку в волосы, срочно придумывая себе оправдание.
– Я ничего перед собой не видел, только тебя одну.
Это истинная правда – а она, как известно, лучше самой сладкой лжи. Высунув голову из сорочки, Брианна с прищуром уставилась на Роджера, но, увидев его искренний взгляд, медленно улыбнулась.
Она подошла к постели и обняла его, окутывая запахом бархатцев, душистого белья и молока. Ребенок скоро опять проголодается… Смирившись, Роджер обхватил ее за бедра и привлек к себе, чтобы хоть на секунду прижаться лицом к пышной груди.
– Прости… Совсем забыл. Иначе обязательно привез бы тебе с Джемом что-нибудь в подарок.
– Что, например? Кусочек Исайи Мортона?
С тихим смехом она высвободилась и стала заплетать волосы. На запястье покачивался браслет, который Роджер подарил ей в прошлый сочельник.
– Ага. Из его шкуры вышел бы неплохой переплет для книги. Или ботиночки Джему.
Путь домой был неблизок. Роджер не чуял под собой ног от усталости и хотел лишь одного подарка: снова нырнуть с Брианной в постель и провалиться в глубокий сон любовных грез. Однако его звал долг, и Роджер, зевая и помаргивая, встал.
– Значит, на ужин сегодня гусятина? – уточнил он, копаясь в груде грязной одежды. Где-то должна быть чистая рубаха, но раз хижину заняли Чишолмы, а Брианна перебралась в комнату Уэмиссов, Роджер не представлял даже, где теперь искать свои вещи. Да и нет смысла надевать чистое, чтобы отмывать хлев или кормить лошадей. Переоденется потом, к ужину.
– Угу. А на завтра миссис Баг запечет половину свиной туши. Гусей я подстрелила вчера, и она решила их не коптить. Мы надеялись, вы успеете вернуться к празднику.
В ее голосе опять прозвучали странные нотки.
– Ты что, не любишь гусятину?
– Никогда ее даже не пробовала. Роджер…
– А?
– Просто хотела спросить. Ты знаешь…
– Что знаю?
Голову еще заполнял приятный туман усталости и любовного истощения. Брианна успела надеть платье и уложить косу, а он до сих пор искал чулки и ботинки. Роджер рассеянно тряхнул штаны, и осыпавшиеся с них комки грязи градом застучали по деревянному полу.
– Ты что делаешь! Что с тобой такое?! – рявкнула вдруг Брианна. Она раздраженно вырвала у него штаны, распахнула ставни и с силой принялась выбивать их за окном. Потом швырнула штаны через всю комнату обратно Роджеру.
– Эй! Это с тобой что такое?!
– Со мной?! Ты раскидал грязь по всему полу – и обвиняешь меня?!
– Прости. Я не подумал…
Она сдавленно хмыкнула. Роджер торопливо сунул ногу в штанину, повинуясь чисто мужскому рефлексу. Назревала буря, а любую опасность лучше встречать не с голой задницей. Поспешно завязывая пояс, он затараторил:
– Слушай, прости, я совсем забыл, что скоро Рождество. Я… у меня были важные дела. Я все исправлю. Давай, когда поедем в Кросс-Крик на свадьбу твоей тетушки, я…
– К черту гребаное Рождество!
– Что?..
Он замер, так и не успев застегнуть штаны. Даже в сумраке комнаты было видно, как Брианна наливается краской.
– К черту Рождество, и Кросс-Крик пусть катится ко всем чертям вместе с тобой!
Мимо его уха просвистела деревянная мыльница, с силой грохнувшая о стену.
– Да подожди ты, черт бы тебя побрал!
– Не смей при мне выражаться!
– Ты ведь сама…
– У тебя, значит, «важные дела», да?!
Брианна схватила с умывальника большой фарфоровый кувшин. Роджер пригнулся, но она опомнилась и поставила его на место.
– Я весь последний месяц провела по уши в стирке и детском дерьме, среди истеричек и орущих младенцев, пока ты занимался своими «важными делами», и вот ты заявляешься весь в грязи и топчешься по чистым полам! Ты хоть представляешь, каково скоблить их, стоя на четвереньках? Этим гребаным щелоком?
Она затрясла перед ним руками.
– Ты даже на сына не взглянул и ни слова о нем не спросил – а он, между прочим, научился ползать! Тебе хотелось поскорее завалиться в постель, и ты даже не побрился!..
Роджер почесал куцую бороду.
– Я… хм… просто решил, что ты тоже хотела…
– И пусть! – Брианна топнула, поднимая облачко пыли. – Это здесь ни при чем!
– Ладно. – Он наклонился за рубашкой, опасливо кося на Брианну одним глазом. – Выходит, ты так взъярилась, потому что я не заметил чистые полы?