На него накатывал сон, утаскивая обратно в теплые волны, словно десятитонный валун, пристегнутый к ноге. На поверхности удерживало лишь тихое шуршание.
«Спи!» – отправил он мысленный приказ в сторону кроватки. «Шшшш…. Кому говорю! Ложись… спааааать!» Подобная телепатия работала редко, однако давала несколько драгоценных секунд промедления, а порой даже случалось чудо и сын действительно засыпал, расслабляясь в теплой влаге мокрого подгузника и мечтах о сладком.
Роджер задержал дыхание, цепляясь за ускользающий край сна, наслаждаясь последними секундами неподвижности. Тут послышался странный писк, и он мигом вскочил на ноги.
– Бри? Что?! – Звук «р» застрял в горле, но ему было не до того – все внимание сосредоточено на ней.
Она стояла у кроватки призрачной колонной в темноте, вцепившись в сына, и вся дрожала от холода и от страха.
Роджер обнял ее за плечи и притянул ближе; холод тут же передался ему, схватил за сердце ледяными пальцами. Он заставил себя прижаться еще сильней и не смотреть на пустую кроватку.
– Что, что такое? – прошептал он. – Джемми?
Ее пробрал озноб, под тонкой тканью сорочки проступили мурашки. В комнате было тепло, но и он почувствовал, как волоски на руках встают дыбом.
– Ничего, – ответила Брианна сдавленным голосом, уже приходя в себя. – С ним все нормально.
Проснулся Джем. Неловко зажатый между родителями, он тут же испустил вопль негодования и принялся отбрыкиваться руками и ногами, словно мельница.
Роджер почувствовал теплый прилив облегчения, затопивший ледяные предчувствия, охватившие его при виде одинокой фигуры у колыбели. Преодолев некоторое сопротивление, он вытащил Джемми из рук матери, усадил повыше и погладил пухленькую спинку, успокаивая не только ребенка, но и себя самого. Убаюканный привычной процедурой, Джемми широко зевнул, расслабил тельце и принялся сонно гудеть ему в ухо с нарастающей и спадающей интонацией дальней сирены.
– Па-па-па-па…
Брианна все еще стояла у пустой кроватки, обхватив себя руками. Свободной рукой Роджер погладил ее волосы, крепкое плечо, и снова притянул к груди.
– Ш-ш-ш-ш… – прошептал он обоим. – Все хорошо, ш-ш-ш-ш….
Она прижалась к нему, и Роджер ощутил, как промокает рубашка на плече. Второе плечо тоже повлажнело от потного тельца сына.
– Иди ложись, – сказал он мягко. – Иди под одеяло, тут… холодно.
В хижине было тепло, и все же Брианна послушалась.
Она забрала ребенка и приложила его к груди, еще даже не успев лечь. Всегда готовый подкрепиться в любое время суток, Джемми свернулся в довольную скобочку возле материнского живота.
Роджер скользнул в постель и скопировал позу сына, обвившись вокруг нее сзади оберегающей запятой. Надежно защищенная этой пунктуацией, Брианна постепенно начала расслабляться.
– Все хорошо? – тихо спросил он. Кожа у нее была влажной и прохладной на ощупь, но понемногу отогревалась.
– Ага… – Она протяжно вздохнула и судорожно выдохнула. – Плохой сон приснился. Прости, что разбудила.
– Ничего страшного. – Роджер снова и снова гладил ее по бедру, словно успокаивал лошадь. – Расскажешь?
Ему и вправду хотелось услышать ее сон, хотя ритмичное причмокивание сына убаюкивало; все трое пригрелись, вплавляясь друг в друга словно воск, и теплой волной уже накатывал сон.
– Я замерзла, – тихо начала она. – Наверное, одеяло упало, но во сне было холодно из-за открытого окна.
– Тут? Которого? – Роджер поднял руку, указывая на светлый прямоугольник на стене. Даже в самую темную полночь промасленный кожаный занавес был чуть светлее окружающей черноты.
– Нет. – Брианна снова вздохнула. – Дома, в Бостоне. Я замерзла и во сне проснулась. И встала, чтобы посмотреть, откуда дует.
В папином кабинете были французские окна во всю стену, и холодный сквозняк задувал в комнату белые занавески. Возле антикварного бюро стояла пустая кроватка, и кончик тонкого белого одеяла трепетал на ветру.
– Его не было. – При воспоминании об ужасе, охватившем ее во сне, у Брианны дрогнул голос. – Джемми нигде не было, и я сразу поняла: его забрали через окно.
Она инстинктивно прижалась к нему спиной, словно прося защиты.
– Я ужасно испугалась, хоть и не знала, чего. Главное, надо было скорее найти Джемми.
Роджер нащупал ее сжатый кулак, накрыл ладонью и легонько погладил.
– Я рванула занавески и выбежала… А там – ничего нет, лишь одна вода. – Брианну затрясло.
– Вода? – Он снова погладил стиснутый кулак большим пальцем, пытаясь ее успокоить.
– Океан, море… Просто вода, заливающая порог террасы. Было уже темно, и я поняла, что они там, на глубине, – Джемми утонул, я опоздала… – Она задохнулась. – Но я все равно нырнула. Было темно, кто-то плавал рядом, задевая меня, – кто-то большой, не разглядеть… А я все искала и искала… Вдруг стало светлее, и я увидела его…
– Джемми?
– Нет, Боннета – Стивена Боннета.
Усилием воли Роджер подавил рефлекторный рывок. Брианне часто снились сны, и если она не рассказывала о них, он всегда предполагал, что ей снился Боннет.
– Он держал на руках Джемми и смеялся. Я подошла забрать ребенка, а он поднял малыша высоко и не отдавал. Я попыталась его ударить; он перехватил мою руку и засмеялся. А потом вдруг повернул голову и изменился в лице.
Она снова вздохнула и сжала пальцы Роджера, ища успокоения.
– В жизни не видела такого взгляда! Он заметил что-то за моей спиной, что-то ужасное, и напугался до смерти. Он крепко держал меня, я не могла ни обернуться, ни убежать…. А оно все надвигалось…. И тут я проснулась.
Брианна нервно хохотнула.
– Бабушка моей подруги Гейл всегда говорила: если во сне ты упал со скалы и ударился о землю, то непременно умрешь – в реальности. Как думаешь, если тебя сожрет морское чудовище, это считается?
– Вряд ли. К тому же ты всегда успеваешь проснуться раньше.
– Пока да. – В голосе чувствовалось сомнение, но все же ей стало легче: тело окончательно расслабилось, и дыхание нормализовалось; грудная клетка под его рукой двигалась спокойно и размеренно.
– Не переживай – с Джемми все хорошо, да и я здесь; я о вас позабочусь. – Роджер нежно обнял ее и прижал ладонью толстую, теплую попку сына в льняном подгузнике. Джемми, полностью удовлетворенный, мирно дремал. Брианна вздохнула и накрыла руку Роджера своей.
– Еще помню, там, на столе, были книги, – сонно пробормотала она. – На папином столе. Он работал – повсюду валялись раскрытые книги и бумаги россыпью. Посередине лежал какой-то листок с записями; я хотела прочитать – интересно же, чем он занят…
– Угум…
Брианна слегка вздрогнула – зашуршали кукурузные стебли в матрасе, создавая небольшое сейсмическое волнение в их крошечной теплой вселенной; напряглась, борясь со сном, и снова расслабилась, почувствовав его руку на своей груди.
Роджер бодрствовал, наблюдая за тем, как постепенно светлеет квадрат окна, надежно удерживая в объятиях свою семью.
Было пасмурно и по-утреннему прохладно, однако очень влажно; тело покрылось липким потом, словно молоко пленкой. С рассвета прошло не больше часа; дом еще виднелся, а кожу на голове уже покалывало, и медленные капли собирались под косой у основания черепа.
Роджер сдался, расслабил плечи, и первая струйка пота скользнула вдоль позвоночника. По крайней мере, это облегчало болезненные ощущения: утром у него так онемели руки и спина, что Брианне пришлось помогать ему одеться и ловкими пальцами застегивать ширинку.
Он улыбнулся про себя, вспомнив, что еще сделали эти длинные пальцы, помогая ему отвлечься от проблем с телом и выбросить из головы дурные сны. Роджер со стоном потянулся, ощущая, как напрягаются мышцы в суставах. Чистая рубашка уже прилипла к телу.
Джейми ушел вперед; между лопаток – там, где спину пересекал ремень от фляги, – разрасталось мокрое пятно. Роджер с некоторым удовлетворением заметил, что сегодня тесть тоже слегка утратил свою обычную грациозность пантеры. Разумеется, Великий Шотландец был всего лишь простым смертным, однако время от времени хотелось иметь тому подтверждение.
– Как думаешь, погода не переменится? – спросил Роджер, большей частью для поддержания разговора. Сегодня Джейми был непривычно молчалив, лишь буркнул «угу» в ответ на «доброе утро». Может, так на него подействовала серая хмарь.
Небо нависло мрачной опрокинутой чашей. Вчерашний вечер они провели дома: дождь барабанил в окна, занавешенные промасленной кожей; маленький Джемми свернулся калачиком и мирно дремал, а его мать сбросила рубашку в мягком сумрачном свете и легла в постель… Что ж, иногда потеть весьма приятно.
Джейми остановился и взглянул на низкое небо, затем неловко сжал правую руку в кулак и медленно разжал. Из-за негнущегося безымянного пальца ему сложно было выполнять тонкую работу вроде письма, зато имелось одно сомнительное преимущество: распухшие суставы предсказывали дождь не хуже барометра.
Джейми пошевелил пальцами и слабо улыбнулся Роджеру.
– Нисколечки не болит – знать, дождя до ночи не будет.
Он потянулся, разминая спину в предвкушении, и вздохнул.
– Ну что, пошли?
Роджер оглянулся – дом с хижиной уже исчезли из вида. Он нахмурился в уходящую спину, размышляя. До места примерно полмили – достаточно времени для разговора. С другой стороны, еще рано. Дело тонкое, обсуждать надо лицом к лицу, и лучше в свободную минуту. Позже, когда они остановятся перекусить.
В лесу стояла тишина, воздух был вязким и тяжелым. Даже птицы затихли; лишь изредка раздавалась пулеметная очередь дятла. Бесшумно, как индейцы, они прошли по ковру из опавших листьев и вынырнули из дубовой рощи так неожиданно, что стая ворон с воплями взлетела со свежерасчищенной земли, словно демоны, вырвавшиеся из ада.
– Господи Исусе! – пробормотал Джейми, невольно перекрестившись. У Роджера перехватило горло и скрутило желудок – возле упавшего дерева лежали чьи-