Джейми указал на поля с какими-то мелкими рисунками, которые я приняла за обычные каракули. Прямо под его пальцем оказалась лилия.
– «Се человек». Доктора что-то тревожило в человеке, за которым он шел, поэтому он и не называет его по имени. Если Кэмерона свалил опиум, значит, ночью вышел кто-то другой – к сожалению, доктор не упоминает, кто еще был в доме.
– Он упоминает только тех, кого осматривал, – заверила его я. – Иногда вставляет кое-какие личные заметки, но в основном здесь истории болезней, записи об осмотре пациентов и назначенном лечении. И все-таки… – Я нахмурилась, глядя в журнал. – Лилия на полях может вообще ничего не значить и не намекать на присутствие какого-либо француза. – За исключением Фергуса, в Северной Каролине было не так уж много французов. Французские поселения располагались к югу от Саванны, в сотнях миль отсюда.
Возможно, эта лилия – просто ничего не значащий рисунок, но в журнале Роулингса я почти не встречала каракулей на полях. Если он и добавлял рисунки, то аккуратно и по делу, в качестве напоминания самому себе и руководства для врача, который впоследствии займет его место.
Над лилией Роулингс изобразил что-то вроде треугольника с изогнутым основанием и небольшим кругом у вершины, а под ним – несколько букв. «Au et Aq».
– A… u, – медленно произнесла я, глядя на запись. – Аурум.
– Золото? – удивленно посмотрел на меня Джейми.
Я кивнула:
– Да, так в науке обозначается золото. «Aurum et Aqua». «Золото и вода» – наверное, он имеет в виду goldwasser, чешуйки золота в водном растворе. Это средство от артрита – как ни странно, оно помогает, хотя никто не знает почему.
– Дорогое удовольствие, – заметил Джейми. – Впрочем, Кэмерон мог себе такое позволить – наверняка у него осталась пара унций от золотых слитков.
– А ведь Роулингс упоминал, что Кэмерон страдал от артрита. – Я хмуро посмотрела на неразборчивые записи на полях. – Может, он собирался рекомендовать ему «золотую воду» в качестве лечения. Однако по поводу лилии или вот этой штуки, – показала я на рисунок, – я ничего сказать не могу. Насколько мне известно, таким символом никакое лечение не обозначается.
К моему удивлению, Джейми рассмеялся.
– Еще бы, саксоночка. Это ведь компас франкмасонов.
– Правда? – изумленно посмотрела я на рисунок. – Кэмерон был масоном?
Джейми пожал плечами, провел рукой по волосам. Он никогда не говорил о своей связи с франкмасонами. Его, как говорилось, «посвятили» в Ардсмуре, и так как общество было тайным, Джейми редко упоминал о том, что происходило за теми сырыми каменными стенами.
– Роулингс, видимо, тоже, – ответил Джейми. – Иначе бы не знал, что это такое. – Длинным пальцем он показал на компас.
Адсо спас меня от необходимости что-то ответить, выплюнув два янтарных крыла и запрыгнув на стол в поисках очередной закуски. Джейми вооружился новым пером, другой рукой схватил чернильницу. Оставшись без добычи, Адсо медленно подошел к краю стола и уселся на стопку писем, слегка помахивая хвостом и притворяясь, будто наслаждается видом.
Глядя на такую наглость, Джейми гневно сузил глаза.
– А ну-ка убери свою пушистую задницу с моей корреспонденции, зверюга! – сказал он, тыкнув в Адсо острым кончиком пера. Широко раскрыв огромные зеленые глаза, Адсо сосредоточился на движущемся перышке и напрягся в предвкушении. Джейми дразнил его, покачивая пером, и Адсо попытался поймать его лапой – но промахнулся.
Пока эта игра не переросла в беспорядки, я поспешно схватила кота, и тот удивленно и возмущенно мяукнул в ответ.
– Нельзя, это его игрушка, – сказала я коту и укоризненно посмотрела на Джейми. – Идем, тебя еще ждут тараканы.
Я потянулась за журналом, но, к моему удивлению, Джейми меня остановил.
– Оставь его пока здесь, саксоночка. Француз-франкмасон, разгуливающий ночью по «Горной реке», – это очень странно. Хочу посмотреть, что еще доктор Роулингс тут пишет, когда переходит на латынь.
– Хорошо. – Я посадила Адсо, громко заурчавшего в ожидании тараканов, себе на плечо и выглянула в окно. Пылающий круг солнца скрылся за каштанами, слышно было, как возятся на кухне женщины и дети: миссис Баг готовилась подавать ужин, а Брианна и Марсали ей помогали.
– Скоро к столу. – Я наклонилась и поцеловала Джейми в макушку – там, где головы касались закатные лучи. Улыбнувшись, он поднес пальцы к своим губам, а затем к моим, но не успела я выйти из кабинета, как мыслями он уже вернулся к изучению исписанных страниц журнала. Одинокий листок бумаги с тремя черными словами лежал на краю стола, на время позабытый.
Глава 97Заболевания крови
Снаружи мелькнуло что-то коричневое, и Адсо сорвался со столешницы так, будто кто-то крикнул: «Рыба!» Оказалось ничуть не хуже: это Лиззи возвращалась с молочной площадки, в одной руке миска с густыми сливками, в другой – масленка, к груди ненадежно прижат огромный кувшин молока. Адсо начал обвиваться вокруг ее ног, явно надеясь, что Лиззи споткнется и выронит все добро.
– Кот, не лезь, – сказала я и потянулась за кувшином, дабы спасти молоко.
– Спасибо вам, мэм, – слегка вздохнув, расслабила плечи Лиззи. – Просто не хотела два раза ходить. – Она шмыгнула носом и попыталась вытереть его рукой, едва не выронив масло.
Я достала из кармана платок и приложила к ее носу, едва сдержав привычное материнское: «Давай, сморкайся».
– Спасибо, мэм, – повторила она, кивая.
– Лиззи, с тобой точно все в порядке? – Не дожидаясь ответа, я подхватила ее за руку и потащила в свою приемную – там большие окна и хватит света, чтобы получше ее рассмотреть.
– Со мной все хорошо, мэм. Правда! – начала упираться она и прижала к себе сливки и масло, будто защищаясь.
Вид у нее был бледный – хотя Лиззи всегда бледная, словно из нее выпили всю кровь. Кожа казалась какой-то бесцветной, и это меня встревожило. Прошел почти год после того приступа лихорадки, и в целом у Лиззи все было хорошо, но…
– Иди сюда. – Я подвела ее к высоким табуретам. – Садись, это всего на минутку!
С явной неохотой Лиззи присела и пристроила масленку с миской у себя на коленях. Я забрала у нее посуду и, заметив немигающий хищный взгляд зеленых глаз Адсо, убрала все в буфет.
Сердцебиение нормальное – то есть нормальное для Лиззи, оно у нее обычно слегка учащенное и поверхностное. Дыхание… тоже в порядке, никаких хрипов или свистов. Под подбородком прощупывались лимфатические железы, но после малярии они остались увеличенными, будто округлость под нежной кожей размером с перепелиное яйцо. Железы на шее тоже увеличены, и вот они как раз прощупываться не должны.
Я приподняла веко Лиззи, внимательно всмотрелась в бледно-серый, беспокойно глядящий на меня глаз. Внешне все нормально, только немного налился кровью. И все же что-то было не так… не так с ее глазами, хотя я не могла понять, что именно. Нет ли у белков желтоватого оттенка? Нахмурившись, я повернула голову Лиззи набок, придерживая за подбородок, и она легко поддалась.
– Эй, у вас тут все в порядке? – В дверях замер Роджер, небрежно державший в руке определенно огромную и определенно мертвую птицу.
– Индейка! – воскликнула я, стараясь добавить голосу энтузиазма. Мясо индейки мне нравилось, однако на прошлой неделе Джейми и Бри уже забили пять гигантских птиц, отчего ужин в последние дни стал слегка однообразен. Три из них теперь висели в коптильне.
С другой стороны, дикие индюшки – птицы хитрые и убить их не так-то просто. Насколько я знала, Роджеру это прежде не удавалось.
– Сам подстрелил? – Я почтительно подошла к нему, чтобы полюбоваться добычей. Рождер держал птицу за лапы, крупные чашевидные крылья наполовину раскрылись, перья на грудке переливались на солнце черновато-зеленым.
– Нет. – Лицо у Роджера раскраснелось, то ли от солнца, то ли от радости, а может, от того и другого одновременно, загорелая кожа приобрела теплый оттенок. – Прибил ее, – с гордостью сообщил он. – Сначала камнем в крыло, потом догнал и свернул шею.
– Замечательно, – отозвалась я с уже более искренним восхищением. Хотя бы не придется доставать из мяса дробь или бояться, что сломаешь о нее зуб.
– Отличная птица, мистер Мак. – Лиззи соскользнула с табурета и тоже подошла посмотреть. – Такая жирная! Хотите, я возьму и выпотрошу ее?
– Что? А, нет, спасибо, Лиззи, я, э-э, сам этим займусь. – Роджер покраснел еще сильнее, и я едва сдержала улыбку. Он хотел похвастаться своей добычей во всем ее великолепии перед Брианной. Роджер взял птицу левой рукой, а мне протянул правую, перевязанную окровавленной тканью.
– Я слегка поранился, забивая птицу. Вы не могли бы?..
Я размотала ткань и, сморщившись, взглянула на то, что было под ней. Индюшка боролась за жизнь и оставила на тыльной стороне его ладони три рваные раны от когтей. Кровь уже почти запеклась, но из самого глубокого прокола выступили свежие капли и стекли по пальцу на пол.
– Ну да, слегка, – взглянула я на Роджера, подняв брови. – Иди сюда, садись. Я промою рану, и… Лиззи! Стой!
Воспользовавшись моментом, Лиззи решила удрать и робко двинулась в сторону выхода.
– Мэм, со мной все в порядке, – взмолилась она. – Ничего такого, правда ничего.
На самом деле я окликнула Лиззи, чтобы она не забыла забрать масло и сливки из буфета. С молоком пришлось попрощаться: встав на задние лапы, Адсо с головой погрузился в кувшин, из которого доносилось негромкое лакание. Этот звук эхом отразил капание крови Роджера на пол, и мне в голову вдруг пришла мысль.
– У меня идея, – сказала я. – Присядь-ка еще раз, Лиззи – нужна всего лишь капелька крови.
У Лиззи был вид, как у полевой мыши, которая оторвалась от своей крошки и поняла, что ее окружили совы. С большой неохотой она залезла обратно на табурет рядом с Роджером.
– Зачем вам ее кровь? – поинтересовался он. – Можете взять всю мою – за так. – Роджер широко улыбнулся, подняв израненную руку.