Джейми забрал у меня скомканную рубаху и разорвал на полосы, оставив чистые для протирания инструментов и заделывания щелей. Остальное бросил в огонь и отошел в сторону, когда вонючий дым понесло в нашу сторону.
– Был еще Нарсес. Великий генерал – по крайней мере, так говорили, – хотя и евнух.
– Наверное, разум мужчины работает лучше, если не на что отвлекаться, – со смехом предположила я.
В ответ Джейми лишь коротко усмехнулся, хотя мой комментарий его явно повеселил. Он забросал тлеющие угли землей, я забрала прижигатель и горшок с дегтем, и мы направились домой.
Из головы все не шел этот его комментарий – про то, что «иногда от яиц у мужчин одни горести, а не радости». Интересно, Джейми говорил в общем, или в его словах таился намек на конкретного человека?
В рассказах Джейми о недолгом браке с Лири Маккензи – кратких рассказах, по нашему обоюдному согласию, – не было ни намека на то, что она физически привлекала Джейми. Он женился на ней из-за одиночества и чувства долга, желая найти хоть какую-то пристань в жизни, опустевшей после его возвращения из Англии. По крайней мере, так он сказал.
И я ему верила. Джейми был человеком чести и долга, и я понимаю его одиночество в тот момент – ведь я чувствовала то же самое. С другой стороны, я знала его тело почти так же хорошо, как свое собственное. Оно было способно как вынести тяжелые муки, так и испытать невероятное удовольствие.
Большую часть времени мне удавалось не вспоминать о том, что однажды Джейми разделял с Лири постель, пусть недолго и, по его словам, без удовлетворения. Но я помнила, что она была и оставалась довольно привлекательной женщиной.
Оставшуюся часть дня Джейми был молчалив и погружен в свои мысли, хотя заставил себя пообщаться с Фергусом и Марсали с детьми, когда те заглянули к нам после ужина. Он учил Жермена играть в шашки, пока Фергус по просьбе Роджера вспоминал слова баллады, услышанной на улочках Парижа в его бытность юным воришкой-карманником. Женщины устроились у очага с вышивкой и вязанием и в связи с продвигающейся беременностью Марсали и помолвкой Лиззи начали рассказывать другу другу леденящие кровь истории о родах.
– Ребенок лежал на боку, размером с полугодовалого поросенка…
– Ха, а у Жермена, по словам акушерки, голова была точно пушечное ядро и смотрела в обратную сторону, вот уж какой изворотливый…
– У Джемми тоже была огромная голова, но трудности вызвали плечи…
– …le bourse… дамская «сумочка» – это, понимаешь, ее…
– Средства к существованию, да, ясно. А потом, когда покупатель лезет пальцами в ее сумочку…
– Нет, ты пока не ходишь, сейчас мой ход – я съел твою шашку здесь, значит, могу пойти сюда…
– Merde!
– Жермен! – крикнула Марсали. Она гневно взглянула на своего отпрыска, и тот, ссутулив плечи и выпятив нижнюю губу, хмуро уставился на шашечную доску.
– Не переживай, дружище, ладно? Теперь твой ход, и ты можешь пойти вот сюда, сюда или сюда…
– …Avez-vous ête a la selle aujourd’hui?.. и он, значит, спрашивает у шлюхи…
– «Были ли вы сегодня… в седле?» Или, скорее, «Вы сегодня ездили верхом?»
Фергус засмеялся, и кончик его аристократического носа порозовел от веселья.
– Вот это перевод.
– Да? – с полуулыбкой спросил Роджер, изогнув бровь.
– Еще так выражаются французские доктора, – вставила я, заметив его непонимание. – В разговорной речи это означает: «У вас сегодня был стул?»
– Возможно, та самая леди – une specialiste, – радостно объяснил Фергус. – Знавал я одну, которая…
– Фергус! – Марсали вся залилась краской, хотя скорее от веселья, чем от ярости.
– Я понял, – пробормотал Роджер. Его брови по-прежнему были подняты, словно он изо всех сил пытался разобраться в нюансах перевода этого трудного отрывка. Интересно, удастся ли ему положить его на музыку.
– Comment sont vos selles, grandpere? – дружелюбным тоном спросил Жермен, явно знакомый с такой линией общения. «Как твой стул, дедушка?»
– Никаких проблем, – заверил его дед. – Ешь кашу каждое утро, и никогда не будет геморроя.
– Ну да!
– Действительно так, – кивнул Джейми.
Брианна густо покраснела и едва слышно прыснула. Сидящий у нее на коленях Джемми засуетился.
– Le petit rouge[27] ест кашу, – наблюдательно отметил Жермен и хмуро взглянул на Джемми, который с закрытыми глазами довольно сосал грудь матери. – А он кладет себе в штаны.
– Жермен! – одновременно воскликнули все женщины.
– Действительно так, – в точности изобразил он интонацию дедушки. С горделивым видом Жермен повернулся спиной к женщинам и начал строить башню из шашек.
– Не хочет отпускать грудь, – кивком показала Марсали на Джемми. – Как и Жермен, но у него не было выбора – как и у бедной малышки Джоани. – Она с грустной улыбкой посмотрела на свой живот, который понемногу округлялся от третьего ребенка.
Роджер и Бри едва заметно переглянулись, после чего на лице Брианны появилась загадочная улыбка, точно как у Моны Лизы. Она устроилась поудобнее и погладила Джемми по голове. Все было понятно без слов – Бри будто хотела сказать ему: «Наслаждайся, милый, пока можно».
Я удивленно посмотрела на Джейми. Он тоже заметил их переглядки и перед тем, как повернуться к шашечной доске, одарил меня мужским вариантом загадочной улыбки Брианны.
– А я люблю кашу, – робко вставила Лиззи, пытаясь сменить тему. – Особенно с медом и молоком.
– Точно, – сказал Фергус, вспомнив, о чем прежде шла речь. Обернувшись к Роджеру, он поднял палец. – Горшки с медом. В припеве, когда слетаются жужжащие les abeilles, пчелки…
– Да, да, верно, – умело перехватила нить разговора миссис Баг. – Каша с медом лучше всего для кишечника, хотя иногда и это не помогает. Знавала я одного – целый месяц не мог опорожниться!
– Он не пробовал использовать шарик воска, обкатанный в гусином жире? Или отвар из виноградных листьев? – тут же переключился Фергус – большой специалист по слабительным средствам и суппозиториям.
– Все пробовал, – заверила его миссис Баг. – Кашу, сушеные яблоки, вино с желчью быка, выпитую в полночь воду… Ничего не помогало. В деревне только об этом и судачили, начали делать ставки, а у бедняги уже и лицо посерело. Оказалось, нервные спазмы, отчего его кишки и скрутились, точно подтяжки…
– Он взорвался? – с любопытством спросил Жермен.
– Нет, дружочек, – смеясь, покачала головой миссис Баг. – Хотя говорили, что до этого едва не дошло.
– Что же ему в итоге помогло? – поинтересовался Джейми.
– То, что она наконец сказала «да» мне, а не другому парню. – Мистер Баг, продремавший весь вечер в углу, встал, потянулся и положил руку на плечо жены. Она посмотрела на него, и мистер Баг нежно ей улыбнулся. – Это точно было большое облегчение.
Спать мы отправились поздно. Веселый вечер закончился тем, что Фергус спел целиком длиннющую балладу проститутки – Джейми и Жермен отбивали ритм руками по стулу, а все остальные аплодировали.
Джейми лег на подушку, скрестив руки под головой, и то и дело посмеивался, вспоминая отрывки из песни. Было довольно холодно – стекла запотели от нашего дыхания, – но Джейми не надел ночной рубашки, и я любовалась им, расчесывая волосы.
Он почти оправился от укуса змеи, правда, немного похудел – ключица выпирала изящным изгибом, а под кожей на руках проступали мышцы. Кожа на груди была бронзовой там, где ее обычно не закрывала рубашка, и белоснежной, усеянной рисунком из голубых вен с обратной стороны рук. Тень падала на выдающиеся черты его лица, а свет янтарем отражался от волос и красно-коричневым и золотистым оттенком касался обнаженного тела.
– Свет от свечи превращается в тебя, саксоночка, – с улыбкой произнес Джейми, и я заметила, что он смотрит на меня. Его голубые глаза были цвета бескрайнего океана.
– Я хотела сказать то же самое о тебе.
Я встала и отложила щетку. Волосы – чистые, мягкие, блестящие – облаком окутали мои плечи. От них, как и от моей кожи, пахло календулой и подсолнечником. Купаться и мыть голову зимой – дело непростое, но я не собиралась ложиться спать, воняя поросячьим дерьмом.
– Тогда пусть горит, – остановил меня Джейми, когда я наклонилась задуть свечу. Он взял меня за запястье и потянул к себе. – Ложись в кровать и дай мне полюбоваться тобой. Мне нравится, как отражается в твоих глазах свет – прямо как виски, когда льешь его на телячий рубец и ставишь на огонь.
– Как поэтично, – пробормотала я, но не возразила, когда он подвинулся, а затем развязал и стянул с меня сорочку. В комнате было прохладно, и мои соски сразу затвердели, но, когда Джейми со стоном от удовольствия прижал меня к себе, я ощутила сладостное тепло его груди.
– Наверное, меня вдохновила песня Фергуса, – сказал он, накрывая мою грудь ладонью и приподнимая ее с восхищенным и оценивающим взглядом. – Боже, у тебя замечательная грудь. Помнишь куплет, где поется, что груди у той леди были такие огромные, что она могла обернуть ими свои уши? Твои, конечно, не настолько большие, но не получится ли обернуть ими…
– По-моему, для этого необязательно иметь гигантскую грудь, – заверила я его. – Подвинься выше. К тому же ими не оборачивают, а скорее, сжимают, и моих вполне хватит… Видишь?
Джейми издал довольный стон.
– Да, ты права. Это… – Он перевел дыхание. – О, выглядит прекрасно, саксоночка, по крайней мере отсюда.
– У меня тут тоже интересный вид, – сказала я, стараясь не рассмеяться и не заработать косоглазие. – Так кто из нас будет двигаться?
– Давай пока я. Кожу не натирает, саксоночка? – спросил Джейми.
– Немного. Подожди… – На столике у кровати я нащупала баночку с миндальной мазью, которую использовала в качестве крема для рук, открыла крышку и зачерпнула пальцем. – Так намного лучше. Согласен?