Я нервно закусила губу.
— А… кто распоряжается, кого продать, а кого оставить?
— Дык, управляющий и распоряжается… Та судомойка… он ей под юбку залез… а она, значит — брыкаться. Водой грязной его окатила…
— Дура… — прокомментировала одна из поварих, доставая из печи в противоположной стене благоухающую буханку хлебы.
— Конечно, дура. Управляющий-то мужчина хоть куда… Из судомоек бы ее точно убрал. А она — нет и все! Уперлась. Вот он и продал ее… А тебя, значится, к нам.
Я не могла поверить, что так бывает.
— И что… хозяйка ничего не сказала? Не вмешалась?
На меня выпучили глаза, а потом расхохотались — так громко, что наверняка, услышали в «малой гостиной».
— Леди Варгос?! Да ей-то какой дело? Она вообще сюда никогда не спускается…
— Ты бы еще сказал — Лорд Варгос…
— Хозяева и знать не знают, кто тут на кухне работает…
Внезапно Марса замолчала и прищурилась в подозрении.
— А тебя сама привела… лично… Странное дело…
И остальные тоже замерли, присматриваясь ко мне. Опустив глаза, я сделала вид, что с аппетитом поедаю то, что мне подали в тарелке, стараясь не думать, что это, скорее всего, объедки с хозяйского стола.
— Ты ведь не просто шлюха… Одежда на тебе шлюшеская, а ведешь себя, будто из приличного дома…
Я снова подняла на нее глаза.
— Это вопрос? Или утверждение?
Марса уже было открыла рот — ответить — как в соседней комнате началась какая-то лихорадочная, паническая движуха.
— Управляющий? Управляющий идет? — спрашивали друг друга кухарки, суетясь и без толку бегая по кухне.
Марса подхватилась, быстро забрала у меня тарелку и заставила встать. Все выстроились по стойке смирно.
Но это был не управляющий.
Тяжело вдавливая сапоги в пол, в просторное помещение кухни вошел лорд Варгос — злой, насупленный и, судя по некоторой нестабильности походки… явно выпивший.
— Все вон! — прорычал Огненный Лорд, чуть качнувшись и переступив ногами.
Кухарок сдуло с места, и меня вместе с ними.
Увы, полностью сбежать не удалось. Уже на выходе, перед самой спасительной дверью, Эллиор подхватил меня за локоть и остановил так резко, что я чуть не шлепнулась на пол. Он же и удержал меня от падения.
— Еле узнал тебя в этом тряпье… — хмуро, исподлобья оглядывал он мой новый «прикид» посудомойки. — Выглядишь… как пугало огородное.
— Хорошо! — выпалила я. — Зато никто не прицепится и не посчитает, что вправе держать меня при себе в качестве постельной грелки!
— Не помню, чтобы ты имела что-нибудь против того, чтобы быть моей постельной грелкой, когда мы сюда ехали!
Подхватив меня за подмышки, он легко поднял и усадил прямо на плиту — между огромной кастрюлей с супом и сковородой с урчащими грибами в сметане.
Сам уперся в эту же плиту руками, нависая надо мной, как огромный, горячий вулкан.
Да, поняла я. Без всякой сомнения — пьяный. И… я будто случайно провела ногой по его паху — очень… очень возбужденный.
Дернувшись и прошипев что-то сквозь зубы, Эллиор крепче прижался к моей ноге, холм под штанами напрягся и вырос, упираясь мне в подколенную ямку.
— Что изменилось, Надя? Почему тебе вдруг помешало, что я на ком-то женюсь? — обхватив меня за затылок, он наклонился и принялся осыпать мою шею медленными, горячими поцелуями, обдавая меня винными парами…
— Увидела реальность в лицо… — пробормотала я, вяло отпихиваясь и отворачиваясь. — Как… поживает твоя невеста? Встретились?
— О да… — мужская рука пробралась под мое платье, задирая его выше колена. — Весьма мило провели время до обеда… гуляли в саду…
— И? Как она? — я убрала руку, одергивая платье вниз. — Достаточно благородная, чтобы жениться?
— Самых благородных кровей… — рука снова прокралась под подол. — Семейное древо уходит в прошлое тысячелетие… Огненная до мозга костей…
— Ну так и иди к своей Огненной! — неожиданно взбесившись, я отбросила его руку и задрала свою — влепить ему пощечину. Мне вдруг стало все равно — побьет он меня, высечет или отдаст кому-нибудь из своих друзей…
Но он успел перехватить мою руку, будто ожидал этого.
— А еще скучная, покорная и, скорее всего, настоящее бревно в постели. Я надрался со скуки, пока она мне пела, какой верной будет супругой. Женюсь и отошлю в какую-нибудь дальнюю резиденцию…
Радужка вокруг его глаз была не золотой, а оранжевой — наверняка какой-нибудь эффект спиртного.
Я фыркнула.
— И? Я должна почувствовать себя польщенной?
Радужка потемнела, стала почти фиолетовой. Рука крепче сжала мое запястье.
— Я не пришел сюда, чтобы льстить тебе…
— А для чего тогда? Для чего ты пришел?!
— Проверить, как тебе понравилось быть посудомойкой, — он ухмыльнулся. — Я ведь отправил тебя на кухню, чтобы проучить… а не отпустить.
— Вполне понравилось мне быть посудомойкой! Это лучшей чем быть чьей-то соской при живой жене!
— Предлагаешь мне ее убить? И не чьей-то соской, а моей! Личной! Еще заслужить надо мне отсасывать…
Тут я не выдержала и таки врезала открытой ладонью ему по щеке — так сильно, что у самой в ушах зазвенело. И тут же съежилась вся от страха — так он побагровел лицом. Глаза стали совсем-совсем черными, веки потяжелели, ноздри раздулись, как у быка на красное…
Господи боже, о чем я думала — пьяного по щекам лупить! Да еще после всех его предупреждений… Зашибет ведь теперь, и мокрого места не оставит…
— Ах ты дрянь…
Рука схватила меня за шею… Сейчас свернет, боже сейчас он свернет мне шею…
Внезапно увидела, как он отвлекся, моргнул и потянул носом. И сама потянула, почувствовав запах гари.
— Юбка! — спохватилась, мгновенно пугаясь за единственное «приличное» платье больше, чем за собственную жизнь. — Юбка горит!
— Твою ж мать! — выругался он, подхватывая меня и ставя на пол. — Повернись!
И сам же и развернул меня к себе спиной. И немного наклонил.
— Что там? — я пыталась пощупать руками, но из-за кучи складок и тесемок фартука было непонятно, насколько повреждена основная ткань.
Он молчал. Просто стоял, смотрел на мой зад и тяжело дышал.
— Ээ… ваша милость? — решив больше не дерзить, я пыталась повернуться к нему лицом.
Не вышло.
— Я знаю, как тебя накажу… — хрипло проговорил он, наконец, облизнув губы. И незаметно скользнув рукой вниз, схватился за мою совершенно голую ягодицу. Я вскрикнула, не ожидая столь прямого и интимного контакта. Неужели платье полностью прогорело?! И белье?! — Придешь сегодня после заката в мои покои… и я познакомлю тебя с одной весьма интересной штучкой…
— Нет… — прошептала я, не смея пошевелиться, хватая ртом воздух от каждого сжатия и поглаживания. — Никуда я не приду…
Перестав тискать меня, он слегка отстранился.
— Ты серьезно? Не придешь?
Я помотала головой, зажмуриваясь и кусая губы.
— Нет! А если заставите меня… расскажу вашей невесте… и маме…
Я физически почувствовала, как он становится горячее, и поняла, что вот-вот запылает, вот-вот перестанет контролировать себя…
— Шантажировать меня вздумала?! — зашипел он мне прямо в ухо. — Думаешь, я, как мальчишка, мамки испугаюсь?! Или думаешь, той курице, моей невесте, не все равно, с кем я буду спать, пока она носит мой титул? Да я прямо сейчас могу поставить тебя раком и отодрать — никто и слова не скажет…
— Ваша милость… Умоляю… прошу… — донеслось от двери громким, плачущим шепотом. — Всего на одну секундочку…
— Чего тебе?! — низким голосом прорычал Эллиор, поворачивая голову к Марсе, которая аж приседала от страха у дверей в кухню, умоляюще сложив руки на груди.
— Грыбочки… грыбочки бы снять… сгорят ведь, милорд… жуть как жалко…
Помолчав с секунду, лорд Варгос вдруг отпустил меня и расхохотался.
— Какая самоотверженность… Что ж, прощу на первый раз. Иди, женщина, снимай свои грыбочки… — и, крепко взяв меня за руку, отвел в сторону. — Можешь хоть утонуть тут в грязной посуде. Но если, когда я приду сегодня ночью в спальню, не увижу тебя в своей постели… даже мне самому страшно подумать о том, что я с тобой сделаю.
Глава 13
— Еще одна?! — у меня в глазах помутилось. Вереница просительниц, осаждающих меня вот уже час, казалось, никогда не кончится.
— Нет, госпожа харимэ. Эту не пустим, — распорядилась Марса, по непонятной причине решившая, что получила привилегию администраторши при особе любовницы Огненного Лорда.
Горничную, которую все подозревали в наветах и доносах Управляющему, с позором выставили, так и не дав пожаловаться на очередную несправедливость или неуплату жалованья.
О, здешняя челядь оказалась куда умнее той, что расстреливала меня презрительными взглядами на постоялом дворе! После того, как лорда Варгоса застукали за уделением мне своего «пламенного» внимания, я мгновенно перестала быть для всех какой-то левой «шлюхой» и вознеслась на особый, довольно странный для меня пьедестал, превратившись в нечто среднее между книгой жалоб и жилеткой для плача на несправедливости жизни.
И, похоже, тот факт, что я НЕ СОБИРАЮСЬ отвечать на хозяйское внимание взаимностью и передавать кому-либо все эти жалобы — во всяком, случае, пока по замку шастает эта гребанная невеста — никого совершенно не интересовал.
Я же, в свою очередь, решила до поры до времени не выпячивать свое упрямство и не расстраивать Марсу, которая чуть не руках меня носила с той самой минуты, как Эллиор оставил меня в кухне одну, с прожженной на попе юбкой.
По двум причинам — во-первых, мне страшно было расстраивать ту, от которой зависело, загрузят меня сегодня работой так, что руки отвалятся, или же будут продолжать вокруг меня бегать, будто я уже породнилась со всеми высокородными господами сразу, поднося то кофе, то булочку, то румяное яблочко прямо с рынка.
А во-вторых, втершись к главной кухарке в доверие, я имела больше возможностей разузнать о своем новом хозяине — в частности, о его личной жизни, и, если повезет, о месте, где он держит портал в другие миры.