Наши бронебойщики, расположенные вдоль железобетонного забора, метким огнем встретили немецкие танки. Вражеские автоматчики залегли. Противотанковые орудия, расположенные у первых контрольных ворот, подбили семь танков. Они загородили проход. Лобовая танковая атака была сорвана.
Затем противник бросил танки с десантом пехоты. Они пытались охватить завод с севера и юга. Танки подошли вплотную к цехам. Прямой наводкой они вели огонь по нашим боевым порядкам, а автоматчики наступали густыми цепями.
Нам пришлось отойти и занять оборону на линии горячих и механических цехов.
На долю многих рабочих выпало бороться за Родину там, где они раньше трудились. Завязался бой на коротких дистанциях. Главным оружием были ручные гранаты. Два часа длился этот неравный бой в цехах завода. Нам снова пришлось отойти и занять оборону на восточной окраине завода.
Трудно передать в коротком рассказе все эти события, которые продолжались днем и ночью без перерыва».
Вот как об этих днях рассказывают донесения, которые писал старший лейтенант Бурлаков: «Командиру дивизии: доношу, что северо-западные цехи завода заняты противником. Гарнизон роты попал в окружение. Связь с этими цехами прервана. На углу, северо-западнее от цехов, шесть танков противника. Нахожусь в обороне с отрядом рабочих. Положение серьезное. Бурлаков».
«Доношу, что рабочий отряд роты занял оборону северо-западнее угла завода. Утром с соседнего участка прорвалась большая группа немцев. Приняли бой почти с двумя батальонами пехоты гитлеровцев, часть их уничтожена. Положение серьезное. Старший лейтенант Бурлаков».
На всю жизнь останется в памяти момент, когда немецкие танки, обойдя завод с запада, прорвались к Волге. Их встретили бойцы коммунистического батальона. Своей кровью оросил разрушенные здания любимого города наш комиссар Павел Иванович Сенцов. Был тяжело ранен и отважный командир роты старший лейтенант Бурлаков.
Командир полка Печенюк отозвал часть офицеров и сержантов на командный пункт полка. Оборонять дом был оставлен адъютант командира полка младший лейтенант Калинин.
Старший сержант А. И. Горбатенко рассказывал:
— Через несколько дней Печенюк дал указание капитану Толкачу пробраться в дом, оборонять который продолжает «гарнизон Калинина», отрезанный от своих частей, но у нас нет с ним никакой технической связи. «Подойдите туда, — сказал Печенюк, — свяжитесь с Калининым, изучите подробно у них обстановку».
Капитан Толкач взял и меня с собой. По воронкам, через развалины пробираемся к дому. У входа, в проеме разрушенной двери, — часовой. Но чей — наш или противника? Капитан Толкач подкрадывается и кулаком сбивает часового. В ответ русское крепкое словцо — значит, свои. Часовой подводит нас к дыре в подвале.
Начальник гарнизона младший лейтенант Калинин с двумя бойцами успешно ведет бой, он просил доложить командиру полка, что хотя гарнизон и находится в тылу противника, но дом не будет сдан.
Гарнизон Калинина оборонял дом до конца декабря, когда полк Печенюка перешел в окончательное наступление.
Будучи отрезанной от части армии, дивизия все более и более нуждалась в пополнении, боеприпасах и продовольствии. На 14 ноября боеприпасы почти полностью были израсходованы, продовольствия не оставалось.
16 ноября. 138-я Краснознаменная стрелковая дивизия удерживает занимаемые позиции, отражает многочисленные атаки мелких групп противника. Помощь, оказываемая нашими самолетами, сбрасывающими грузы, незначительна. Гранат, патронов нет, питания тоже.
В ночь на 16 ноября старший политрук Михаил Зуев, редактор дивизионной газеты, вызвался добраться вплавь до острова Зайцевского, чтобы оттуда сообщить Военному совету армии о нуждах дивизии.
По Денежной Воложке шла шуга. Пока Зуев плыл в ледяной воде, наша артиллерия интенсивно вела огонь по огневым точкам противника, мешая им поразить смельчака. Зуев пошел на риск, понимая, что иной связи с Военным советом у нас не может быть.
Здесь оборонялись «роликовцы».
Дневной суточный паек бойца к этому времени составлял: 25 граммов сухарей, 12 граммов крупы, 5 граммов сахара.
Если иметь в виду положение нашей дивизии после 12 ноября, то оно хотя и скупо, зато точно обрисовано в воспоминаниях командира 62-й армии В. И. Чуйкова: «Теперь перед нами встала задача оказать помощь дивизии Людникова, оторванной от главных сил армии. Ее положение стало очень тяжелым: она была зажата противником с севера, с запада и с юга, а с востока отрезана Волгой. Пошел сплошной лед.
Подвоз боеприпасов, продовольствия, вывоз раненых производились с перебоями, промежутками в двое-трое суток»[15].
В. И. Чуйков пишет затем о поведении командования 138-й дивизии и отдает дань его выдержке, спокойствию, уверенности.
Оборона Сталинграда — большого промышленного города и важного узла коммуникаций — составляет ценнейший вклад в историю военного искусства.
Враг вынужден был признать, что в Сталинграде он встретился с совершенно новыми и невиданными им до сего времени формами борьбы. 14 ноября 1942 г. газета «Берлинер борзенцейтунг» (официоз фашистской партии) писала: «…борьба мирового значения, происходящая вокруг Сталинграда, оказалась огромным, решающим сражением. Впервые в истории современный город удерживается войсками до разрушения последней стены. Но этот противник не жалеет собственный город… Наше наступление, несмотря на численное превосходство, не ведет к успеху».
Продолжая свое повествование, считаю своим долгом рассказать еще о тех, кто сражался в заводском районе. И в первую очередь — о наших солдатах и сержантах.
Есть слово, которое о многом напоминает ветеранам 138-й дивизии, короткое и звучное слово — «Ролик».
Представьте себе глубокий овраг, раструбом выходящий к Волге. Его суглинистые стены круты. По самому верху оврага — огневые точки, блиндаж, позади — глубокая траншея, ведущая в глубь немецкой обороны. Гитлеровцы наверху, а под ними, в нишах двух отвесных стен оврага, засели четыре наших бойца — по два в каждой нише. Это связисты промежуточной телефонной станции линии связи «армия — дивизия». Их позывной — «Ролик». Приказа на отход «Ролик» не получил и действовал, поддерживая одностороннюю связь. Провод, соединявший нас со штабом армии и с дивизией Горишного, противник порвал.
Старшему на «Ролике», младшему сержанту Кузьминскому, подчинялись три бойца — Ветошкин, Колосовский и Харазия.
Фамилии четырех связистов начертаны на обелиске «Ролика», который установлен в нижнем парке завода «Баррикады», у самого обрыва правого берега Волги.
Мемориальная доска на берегу Волги.
За что четырем солдатам такая честь?
Когда на левом фланге дивизии противник вышел к Волге, Кузьминский связался с нами по телефону и сообщил, что видит фашистов, стреляет по ним и к берегу не подпускает. А немцы были не в силах выкурить «Ролик» из ниш. Попробовали даже опустить на наших связистов взрывчатку, но Кузьминский и его бойцы срезали веревку огнем автоматов, и взрывчатка, пролетев мимо, никому не причинила вреда.
Кузьминский бодро говорил:
— Нам нужны патроны да харчи. «Ролик» будет оборонять занятые позиции!
Один из связистов пробивался ночью в штаб дивизии, получал необходимые запасы патронов и продовольствия и возвращался к себе. Для «Ролика» даже в трудные для нас дни со снабжением мы не жалели патронов и продуктов. У «Ролика» нас разъединили с соседней дивизией, а «Ролик» соединил нас с нею. Сорок дней и ночей выдерживали четыре связиста необычайную осаду, и их пример воодушевлял всех бойцов дивизии. Когда «Ролик» замолкал, на душе становилось тревожно, но опять слышалась стрельба из расщелины оврага, и наши солдаты радовались:
— «Ролик» не сдался! «Ролик» стреляет! «Ролик» ведет бой!
А. С. Колосовский — телефонист «Ролика».
Берег левый, берег правый
Снег шершавый, кромка льда…
Кому память, кому слава,
Кому темная вода, —
Ни приметы, ни следа.
Картину, подобную той, что нарисована в поэме А. Твардовского «Василий Теркин», мы наблюдали не раз. А сейчас, двадцать восемь лет спустя, ветераны 138-й Краснознаменной стрелковой дивизии склоняют поседевшие головы перед светлой памятью солдат-понтонеров и моряков Волжской военной флотилии. Переправляя нам грузы на рыбацких лодках и на бронекатерах, они знали, на что идут.
Ночью на острове Зайцевский была построена рота понтонеров, и ее командир, капитан Кориков, вызвал добровольцев-гребцов на двадцать пять рыбацких лодок, до предела нагруженных боеприпасами и продовольствием для защитников «Баррикад». Добровольцев оказалось больше, чем требовалось.
Понтонеры притащили нагруженные лодки из глубины острова Зайцевский к урезу воды.
Понтонеры знали наши сигналы. По команде подполковника Тычинского заговорила артиллерия. Обнаружив движение лодок, противник тоже открыл заградительный артиллерийский огонь. С высокого правого берега мы увидели, как сквозь битый лед, взрываемый снарядами противника, лодки пробиваются к нашему берегу. Но через несколько минут мы с великой болью провожали взглядом эти лодки, плывшие от нас по течению вниз, к Бекетовке. Там их перехватывали понтонеры соседней армии генерала М. С. Шумилова. Там хоронили мертвых гребцов и оказывали помощь их раненым товарищам.
Только шесть лодок из двадцати пяти прорвались к полосе реки, не простреливаемой пулеметным огнем врага, и причалили к нашему берегу.
Все работники штаба дивизии участвуют в разгрузке этих лодок. Наш берег подвергался сильному обстрелу вражеских минометов. Надо было спасать то, что еще можно было спасти, и люди бросались в самую гущу разрывов.
«Переправа, переправа! Берег левый, берег правый…»
Много после той ночи было переправ: на лодках, потом на бронекатерах, и ни одна из них не обошлась без жертв. Были убиты руководившие разгрузкой бронекатеров майор К. Рутковский, капитан П. Гулько и ординарец подполковника Шубы рядовой Кочерга. Они погибли ради того, чтобы продолжал сражаться истерзанный, искромсанный снарядами и авиабомбами небольшой участок земли на «Баррикадах».