Гелия всхлипнула, но ничего не сказала. Просто, опустив голову, пошла вперед.
Вскоре они уже шли вдоль лесистого берега неширокой речки, тихо журчащей в темноте.
– Вот лодка. Я положила под сиденье еду, купленную у емчан. Дай свой мешок, я уложу его рядом. Манубалист тоже.
– Зачем? Я сам всё уложу.
– Мне нравится заботиться о тебе.
Она сидела в челне на корточках, раскладывая вещи, чтобы они занимали меньше места.
Дамианос нетерпеливо поглядывал на луну, прикидывая, успеет ли до рассвета доплыть до озера, а потом еще подняться вверх по Волхову туда, где дожидается Радослава. По воде получался огромный крюк. Нет, не успеть…
– Возьми меня с собой, – тихо сказала Гелия. – Мне без тебя будет плохо. А ты без меня погибнешь. Я вижу это. Иногда я умею видеть будущее.
– Тебе нужно остаться. Долг есть долг. Прощай, сестренка. Мне пора.
Она выбралась из лодки, обняла его. Они были одного роста.
– Ты думаешь о ней, – прошептала Гелия. – Даже сейчас, прощаясь со мной навсегда, ты думаешь о ней. Я знаю. Ты собираешься взять ее с собой. Она где-то ждет тебя, да?
– Да. Я буду любить ее. Ты будешь любить своего Хельги. Но это не нарушит нашей с тобой связи. Мы близнецы и всегда ими останемся…
Прижавшись лбом к его груди, она сказала:
– Не ходи за ней. Тебя, наверное, уже повсюду ищут. Будь здесь. Я приведу ее сама. Где она?
В горле у Дамианоса встал комок. Пришлось откашляться.
– Спасибо, сестренка…
Ему было о чем подумать, пока он ждал. Дамианос глядел на мерцающую воду, и ему казалось, что это посверкивают ледяные грани «Алмазного правила».
Усилия были не напрасны. Сегодня Хельги удалось остановить Дюра, но тот горяч и нетерпелив. Он все равно сорвется и уйдет. Не сейчас, так через полгода или через год. Гелия будет наблюдать за развитием событий и даст знать, когда это случится.
До того времени необходимо, во-первых, наладить вдоль речного пути систему оповещения. С этим славяне справятся, если объяснить Кыю, как работает сигнальная дымовая эстафета.
Во-вторых, на одном из волоков или прямо на Данапре нужно подготовить хорошо обустроенную засаду. С ловушками, капканами, ямами и так далее.
В-третьих, нужно, чтобы из Константинополя прибыли инструкторы, которые обучат дружинников полянского князя навыкам регулярного боя.
Ну и, конечно, самое главное – привязать Кыя к империи так, чтобы и не помышлял своевольничать. Прислать к нему миссионеров, наладить выгодную торговлю, приобщить славян к византийской культуре. Но подкармливать и ильмерьских русов. Пусть не мешают купеческим кораблям, не тревожат славянские пределы. Кый должен знать: если империя от него отвернется, ему конец.
«Я размышляю не как аминтес, а как будущий пирофилакс», – вдруг пришло в голову Дамианосу. Он усмехнулся, покачал головой. Мысль не была неприятной.
Лишь когда качнулись кусты и к воде сбежала Радослава, он понял, как сильно беспокоился, придет она или нет.
Защемило, застучало сердце. Все стратегические рассуждения немедленно забылись.
– Лесень, я так испугалась, когда увидела черную женщину! – со смехом сказала девушка, легко спрыгивая в челн. – Она из лесных ведьм, которые тебе служат? Мне она понравилась. Она добрая и веселая.
– А где она? Ну, ведьма? – спросил он, вглядываясь в тьму.
– Довела меня сюда и ушла. Говорит, вы уже попрощались.
Приложив ладонь ко рту, он крикнул в ночь по-гречески:
– До свидания, сестренка! Мы еще увидимся!
– Если ты захочешь… – ответила ночь издалека.
Он засмеялся. На душе стало легко.
– Возьмись покрепче за борта. Я буду грести быстро. Путь долгий.
Он греб без остановки до самого рассвета и не чувствовал усталости. Радослава не умолкала ни на мгновение. Расспрашивала, почему он плывут по озеру, а не идут лесом, ведь он же лесной бог, а не Россох. Просила рассказать про чудеса Небесной Чащи. Откликаться было не обязательно. Довольно было кивнуть или рассмеяться – и она немедленно принималась отвечать на свои вопросы сама:
– Я знаю, знаю. Небесный Лес за десятью озерами и сорока реками. Последняя река широкая-преширокая, так что берегов почти не видать, а через последнее озеро много дней плыви – не переплывешь. Зато на той стороне сосны из серебра, дубы из золота, и по веткам прыгают белоснежные белки с яхонтовыми глазами…
В конце концов он сказал:
– Я не бог. Я человек. Меня зовут Дамианос. Я везу тебя не в Небесный Лес. Я везу тебя в место, лучше которого нет на земле. Там мой дом. Мы будем жить вместе, ты и я. А потом у нас родятся дети.
Ждал, что она не поверит или даже испугается. Но Радослава лишь улыбнулась.
– Бог ты или человек, мне всё одно. Куда ты меня увезешь, там и будет Небесный Лес.
«Она очень умна или очень глупа? – подумал Дамианос. – Да какая разница? Ее голос – музыка. Ее вид – праздник для глаз. Ее прикосновения – как дыхание майского ветра» – и опять смеялся, уже над собой. Кажется, остепенившись и обзаведясь собственным домом, он начнет писать стихи. Аминтесу это не по званию, а вот благородному патрикию на видной должности – очень даже к лицу. При дворе многие вельможи и сановники упражняются в изящной словесности.
Удача сопутствовала счастливым путешественникам. Над Ильмерь-озером висел густой туман, так что можно было не устраивать дневку, а продолжить плаванье. К берегу Дамианос пристал, только когда совсем выбился из сил.
Они успели уплыть далеко от Волхова. Можно было и отдохнуть.
В укромном месте, среди камышей, поели лепешек и сушеной рыбы, запили водой из озера.
– Смотри, что у меня есть. – Радослава показала замотанный тряпкой кувшин. – Мед. Попей.
– Сначала ты.
Она стала пить, и Дамианос любовался тем, как нежные тени играют на ее коже в такт глоткам.
– На́. Я оставила половину.
Мед был ароматный и вкусный.
Дамианос осушил кувшин. Вместе с последними каплями из сосуда что-то выскользнуло.
Кожаный футлярчик, в каких аминтесы передают секретные записки.
Озадаченно вынул тонкую бересту, свернутую трубочкой.
– Откуда мед?
– Дала черная ведьма. Я же говорила, она добрая.
Письмо, нацарапанное иглой или острием стилета, Дамианос прочитал дважды. Сначала быстро. Потом еще раз, медленно. Улыбка, с которой он разворачивал записку, так и осталась на лице.
«Плевать мне на империю, – писала Гелия. – Я выбираю Хельги. Он умный и сильный. А ты предатель. Мы с тобой были как близнецы. Но ты вышел из утробы и бросил меня. Так что не взыщи. Сладок ли тебе показался мой мед? Знай, что я все равно тебя люблю. Но ты должен сделать выбор. Сам. Вернись ко мне, и мы снова будем вместе. Никто никогда нас не разлучит».
«Это она выдала план Хельги! – вот первое, что понял аминтес. – Не было никакого соглядатая. Всё устроила Гелия!».
– Мне нехорошо, Лесень, – сказала Радослава. – Внутри горит…
– Что?
Дамианос оторвался от письма и увидел, что она сидит бледная, прижимает руки к животу. В тот же миг и он почувствовал острый спазм. За ним другой, третий.
Отравила!
Выругавшись, аминтес схватил со дна лодки сумку. В аптечке есть пилюли универсального противоядия. Скорее!
– Потерпи немножко. Сейчас, сейчас…
Что это?!
Когда он уезжал из Константинополя, пилюль было шесть. Одну он в Кыеве отдал Гелии, чтобы ее не отравили другие наложницы. Должно оставаться пять. Но в коробочке лежал единственный сероватый шарик.
Дамианос вспомнил, как эфиопка укладывала в лодке вещи. Тогда и вытащила противоядие! Проклятая змея!
Но зачем она оставила одну пилюлю?
Вдруг он понял.
В письме сказано: «Ты должен сделать выбор». А на прощанье крикнула: «Если ты захочешь…».
Выбор – это принять спасительную пилюлю самому и дать Радославе умереть. Вот какого доказательства верности хочет от него Гелия…
– Ой, как больно! Колдуй скорее, Лесень! Больно! – стонала Белая Дева.
Дамианос больше ни о чем не думал. На колебания времени не было.
– Скорей проглоти это. Вот так… Запей водой. А теперь ляг на дно. Сейчас боль пройдет.
Она послушно легла. Стоны прекратились.
– Уже не так больно, – слабым голосом сказала она.
Он закрыл ей ладонью глаза.
– Сейчас ты уснешь. А когда проснешься, боль совсем исчезнет.
– И ты будешь рядом?
– Нет. Я сказал тебе неправду. Никакой я не человек. Я бог. И мне нужно домой, на небо. Но я обязательно приду за тобой. Ты жди меня на земле. Терпеливо жди. Я вернусь.
Она попробовала приподняться, хотела что-то сказать, но когда противоядие начинает душить отраву, рассудок гаснет, и человек погружается в долгий, глубокий сон.
Хорошо, что она уснула. Он не смог бы выносить такую боль долго.
Укрыв спящую плащом, аминтес перевалился через борт. Коснулся ногами дна. Вода доходила ему до груди.
От холода стало немного легче.
Он опустился на корточки, нащупал большой камень и с трудом поднял его. Сунул под рубаху, сверху потуже обвязал поясом, прижал руками. Побрел дальше.
Нельзя, чтобы тело всплыло. Она не должна видеть его мертвым.
Вода уже накрыла Дамианоса с головой, но еще какое-то время, сколько хватило воздуха, он продолжал двигаться вперед.
«Жди своего бога, милая. Живи и жди. И может быть, однажды…»
Тут воздух закончился.
Плевок дьяволаПовесть
Агафодор
С днепровских порогов, некогда кишевших разбойниками, а ныне всего лишь досадно замедлявших путь, в столицу великого архонта Ярославоса отправили гонца, так что в Киеве императорского посла уже ждали и подготовились, как подобает. Прикрыв ладонью лоб от яркого майского солнца, Агафодор разглядел церемониальный караул – большой отряд всадников в сверкающих доспехах. Подплыли ближе – рассмотрел и парадный экипаж: повозку с парчовым балдахином, запряженную восьмеркой огромных быков. Принимающая сторона знала все тонкости протокола – в знак почтения к духовному званию посланника быки были не белой масти, а черной. Искорками вспыхивали посеребренные рога.