– Еще, еще, – просительно хрипел шаман, метаясь туда-сюда. – Отца бы! Мать бы! Ничего сильнее нет! Отца бы! Мать бы!
Мы ничего не понимали. Я покосилась на отца, который обнимал неслышно плачущую, испуганную Каролинку. С другой стороны к нему прижималась Алинка. Шаман подскакивал и к ним, досадливо кривился, снова подбегал к старшим, качал головой: нельзя, нельзя!
Отец побледнел, и я увидела, каким тяжелым взглядом окидывает нашу семью Демьян. Смотрит просяще, непонимающе, сузив желтые глаза.
– Чего вы медлите? – зарычал он взбешенно.
– Они не знают, – успокаивающе проговорил отец. Мы, как болванчики, повернули головы в его сторону, а он, сунув руку в карман, взял телефон, набрал какой-то номер и сказал в трубку:
– Зигфрид. Немедленно Стрелковского доставь ко мне. Сию секунду!!!!
Я услышала дружный выдох – и поняла, что сама задержала дыхание.
– Папа? – тоненько и непонимающе спросила Алинка.
Отец тяжело вздохнул и прижал ее к себе. Губы его кривились.
Да, этот вечер оказался слишком щедр к нашей семье на новости.
Старик Тайкахе тем временем, бормоча «сам, сам», щедро смазал свою руку нашей кровью и вогнал иглу себе – и снова выгнулась, закричала, заплакала Поля.
Игорь Иванович вышел из Зеркала в пижамных штанах, сонный, непонимающий. Посмотрел на наши лица и отшатнулся, когда перед ним возник шаман, схватил его за подбородок.
– Да, да, да! – забормотал старик, потрясая очередной иглой. – Родная кровь, родная, удержит! Готов дочь спасти, отец?
– Конечно, – дрогнувшим голосом ответил Игорь Иванович и побелел от боли, пошатнулся – игла вошла ему в руку.
Пол уже не кричала – она тяжело дышала, раскинув руки. Глаза ее были закрыты, но она была в своем теле. Дракон, будто потускневший, все еще держал ее, и лицо его было сосредоточенным, мрачным.
– Не хватит, – сказал он одними губами, не поворачивая головы. – Еще надо.
– Будто не знаю, – буркнул шаман. Сел на землю, достал из своих лохмотьев какие-то мешочки, начал горстями бросать туда серебряные иглы. Сунул один мне, один Игорю, растерянно стоящему поодаль от нас, один Демьяну. Один оставил себе.
– Тяжелая ноша вам, – сказал он наставительно, – каждый день ее к этому миру вашей кровью пришивать. С каждым разом все больнее будет. Каждый день, как солнце встанет над головой, в левую руку. Не пропустите, выдержите – должна вернуться королева. Будете своими жизнями ее здесь держать. А я сделал все, что мог. Сейчас еще по одной, не мешкайте!
Я сунула руку в мешок, нащупала иглу, зажмурилась – и загнала ее себе в кожу. И пошатнулась от боли, и упала бы, не поддержи меня кто-то.
Когда я пришла в себя, оказалось, что меня крепко держит Мариан, а Вася обеспокоенно гладит по щеке, дует на влажные волосы. Демьян уже сидел рядом с Пол, прижимая ее к себе; руки сестры безвольно свисали вниз. Нории поднялся, встал рядом с Ани – та почему-то очень сурово смотрела на него, а он улыбался мягко, спокойно выдерживая ее взгляд. Мне бы от такого точно хотелось сбежать. Тайкахе же медленно обходил нависающий над Полиной и Демьяном ревущий огненный вихрь против часовой стрелки, бросая в него чем-то похожим на соль, и тот утихал, угасал, развеиваясь. Наконец погас – и старик сел на землю, достал флягу и с удовольствием, тяжело дыша, приложился к ней.
– Она каждый день теперь будет ненадолго оборачиваться, – сказал он Демьяну. – Время нужно. Как закончатся иглы – должна вернуться насовсем. Не обещаю, медвежий сын. Но верю. Теперь только жди. И проявляй терпение. И отнеси-ка ее сейчас в святилище. Не лишним его сила будет.
Демьян поднялся, подхватил на руки Полину и молча понес ее в замок, не обращая на нас внимания. Игорь Иванович проводил их взглядом, и мне стало его жалко. И отца было жалко.
И себя, очень.
На двор опускалась тишина. Плотная, наполненная надеждами и удивлением, неверием и тревогой. Отец под нашими взглядами подошел к Стрелковскому, тихо поблагодарил его:
– Хорошо, что пришел, Игорь Иванович.
– Спасибо, что позвал, – хрипло ответил полковник. И нехотя, через силу посмотрел в нашу сторону.
– Но как же это? – растерянно спросила Василина. Ани, словно что-то сообразившая, коротко взглянула на нее, покачала головой. Мы с младшими вообще слова выговорить не могли.
Все молчали. И очень нужно было разорвать эту тишину.
– Да какая разница, кто у Поли родитель, – с нервным смешком сказала я. – Будто от этого мы меньше тебя любим, отец. Или меньше уважаем вас, Игорь Иванович. Добро пожаловать в семью.
– Да, – Василина словно очнулась. – Это я должна была сказать. Добро пожаловать в семью.
– Поговорите с нами потом, Игорь Иванович, – ледяным тоном произнесла Ани. Стрелковский кивнул, посмотрел на мешочек с иглами, который сжимал в руке.
– Папа, а я-то твоя? – шепотом спросила Каролина.
– Конечно, – печально откликнулся Святослав.
Алина ничего не спрашивала. Она морщила лоб и искоса, тревожно поглядывала на отца.
Я, пошатываясь, высвободилась из рук Мариана, подошла к напивающемуся шаману.
– Тайкахе, – позвала я сипло, – я что, беременна?
«Глупый вопрос».
Сестры за моей спиной, о чем-то тихо начавшие беседовать со Стрелковским, замолчали, и я спиной почувствовала их взгляды. Не осуждающие. Усталые. Будто я надоела им до ужаса.
– Радуйся, – ласково и укоризненно отозвался старик и погладил меня по коленке. Мягко говоря, радость была последним из чувств, которые я испытала в тот момент. Для начала мне захотелось устроить позорную истерику с криками «не хочу» и «не на-а-адо». А потом – придушить одного змея с соблазнительным голосом и темными порочными глазами.
«Как будто он один виноват».
«Себя-то я придушить не могу», – огрызнулась я, с ужасом пытаясь сообразить, что же теперь делать. Шаман подергал меня за край платья и, когда я снова посмотрела на него, протянул мне какой-то корешок на веревочке.
– Бери, – проскрипел он, – и не печалься. Дитя будет здоровым. Только мужа возьми себе поскорее – негоже такие силы тратить, соколиная дочь.
Я заторможенно сжала в кулаке корешок, потеребила себя за серьгу и повернулась к сестрам.
– Ну что, – сказала я едко и вызывающе, чувствуя себя актрисой в плохом спектакле, – похоже, вам удалось-таки сбыть меня с рук, сестрички. Радость-то какая!
Вася тяжело вздохнула. Я посмотрела на нее, на обеспокоенную Ангелину, шмыгнула носом и решительно вытерла зачем-то льющиеся по щекам слезы.
Глава 17
25–26 января, ночь со среды на четверг
Марина
В замке начали зажигаться огни, над нами сияющими волнами восстанавливался погодный купол, а старый шаман за моей спиной внезапно громко всхрапнул. Я испуганно оглянулась на него: Тайкахе потер глаза, качнулся пару раз и медленно склонился набок, продолжая храпеть. Незакрытая фляжка покатилась из его руки, и я заторможенно присела, подняла ее, поискала взглядом пробку и не нашла. И, на всякий случай пощупав старику пульс, поставила емкость рядом с ним.
Пусть спит. Так прыгать – и молодой бы без сил упал.
К нам от дверей замка направлялся Хиль Свенсен.
– Телепорт для вас готов, – сказал он тихо и покосился на Игоря. Видно было, что берман хочет что-то спросить, но сдерживается.
– Спасибо, подполковник, – Василина взяла за руку задумчивую и расстроенную Алинку, которая все разглядывала шамана, посмотрела на меня. – Мариша, пойдем, обсудим все?
Я неохотно кивнула, сделала шаг – и опять оглянулась на Тайкахе.
– Подполковник, – позвала я просительно, – а можно его куда-то перенести? Тут холодно. Нехорошо, он столько сил отдал, а мы уходим, даже не сказав спасибо.
Берман блеснул зубами в короткой одобрительной улыбке.
– Не беспокойтесь, ваше высочество. Конечно, мы не оставим его здесь. Для почтенного Тайкахе приготовлены лучшие покои. А поблагодарите, когда отдохнет.
Мы направились по спящему замку к телепорту. Мне не хотелось ни о чем думать, мне хотелось курить и страдать, и поэтому я отстраненно слушала тихие разговоры родных, смотрела на спину идущего впереди Свенсена и ощущала себя так, будто меня на эшафот ведут.
– Игорь Иванович, – негромко обратилась к полковнику Василина, шагая рядом с хмурым Марианом. – Присоединитесь к нам сейчас? Нам нужно поговорить.
– Обязательно, моя госпожа, – голос Стрелковского был сдавленным, глухим. – Только прошу дать мне немного времени. Я схожу домой, приведу себя в надлежащее состояние.
– Конечно, – успокаивающе согласилась Василина. – Мы будем в семейной столовой. Я распоряжусь, чтобы вас провели к нам.
– Мне нужно сейчас побыть со своей семьей, – холодновато говорила Ани Нории. – Я вернусь, когда мы пообщаемся. И задам тебе вопрос, муж мой.
– Сердишься, шари? – с легкой насмешкой поинтересовался ее непробиваемый супруг. Я услышала, как она недовольно задержала дыхание, краем глаза увидела, как склоняется дракон к ее уху и что-то шепчет, – и тут же отвернулась, потому что моя ледяная сестра начала краснеть.
Я усмехнулась. Если бы нужно было придумать лозунг к их отношениям, то я бы взяла мое вечное удивленное «Кто бы мог подумать?!».
Браво, дракон.
– Сейчас вам нужно идти спать, – толковал отец Алине и Каролинке. Младшенькие жались к нему, как цыплята к маме-курице. – Я вам завтра все расскажу. Алина, у тебя экзамен, нужно выспаться.
– Все равно не засну, – пробурчала наша студентка и зевнула. – Я все выучила. Отдохнуть, конечно, надо, а то у меня даже руки трясутся. Но ты ведь, как всегда, в своем рассказе пропустишь самое интересное, чтобы не ранить нашу детскую психику, – занудно добавила она. – Пусть Каролинка идет спать, а я послушаю.
– Я не пойду, – капризно надула губы младшая и тут же просительно заглянула отцу в глаза. – Папа, можно с вами, пожалуйста?
– Ты еще маленькая слушать о таких вещах, – строго сказал отец.
– Я все равно все поняла! – обиженно, повысив голос, заявила Каролина. – Мама изменила тебе с Игорем Ивановичем, и родилась Полина!