Он повернулся к Димитрию.
– Повелеваю тебе, нукер Дамир: положи наземь перед лицом Аллаха Всемогущего этого неверного в честь священного праздника Курбан-байрам!
Все вокруг мгновенно затихли и уставились на Димитрия. Он тоже замер от растерянности. Момент был страшный. Нельзя было ослушаться великого хана – это верная смерть. Но и убить прилюдно своего соотечественника на потеху нехристям тоже невозможно…
Димитрию показалось, что дневной свет померк, а воздух наполнился горечью. Если он откажется выполнить приказ, убьют и князя, и его. Тогда вся задуманная им месть пойдет прахом. Если же повиноваться, значит, взять на себя настолько тяжкий грех, который никаким отмщением не смыть, никаким покаянием не отмолить!.. И вдруг спасительная мысль ярким светом озарила мятущуюся душу Димитрия.
Он пал ниц перед Ахматом и заговорил торопливо, молясь только об одном: чтобы этот страшный татарин дослушал его до конца.
– Великий хан! Дозволь сказать…
– Ну, говори, урус, – нахмурившись, разрешил тот.
– Семь лет назад ты повелел своему беклербеку сделать из меня воина. Тимур Многомудрый выполнил твое пожелание. Перед тобой склонил голову настоящий воин орды – смелый, сильный, решительный и беспощадный… Но он – воин, а не палач!.. Недостойно воина Большой орды вершить казнь над пленниками – так учил меня мудрый Тимур. И потому я прошу тебя, великий хан, о милости… Дозволь мне убить этого уруса в честном бою?..
Димитрий замолчал, внутренне весь сжавшись и приготовившись если не умереть сразу, то, по крайней мере, подороже отдать свою жизнь. Молчали и остальные, ожидая, что ответит их повелитель на столь дерзкую речь.
Ахмат тоже долго молчал, пристально обводя взглядом всех по очереди, потом всё же приосанился и, в упор глядя на пленника, произнёс по-русски:
– Тебе повезло, князь. Ты сможешь умереть как воин. Этот урус попросил меня дать тебе меч… Я с большим удовольствием посмотрю, кто из вас умрет!..
По его знаку нукеры развязали пленника, один из них сунул князю в руку свою саблю и отступил подальше. Остальные тут же образовали круг. Князь, пошатываясь от слабости и побоев, глядел на Димитрия, который не спеша снял доспехи, шлем и перевязь, оставшись в одной рубахе и кожаных штанах.
Оба медленно вышли на середину и встали друг против друга.
– Так ты русич?! – выдохнул князь. – Предатель!..
– Меня зовут Димитрий, княже, – спокойно сказал тот. – Я – нукер великого хана. Но я – русич! Потому не трать силы на гнев, а бейся! У тебя есть возможность остаться в живых, если убьешь меня…
– Татары всё равно меня не отпустят…
– Нет. Отпустят. Сегодня Курбан-байрам, их священный праздник. Ахмат-хан решил: кто останется в живых, того он пощадит. Так что бейся, княже!.. Да поможет нам Бог!
С этими словами Димитрий стремительно бросился на князя. Тот, однако, не сплоховал и в последний момент сумел увернуться, пропустив противника и поставив ему подножку. Но Димитрий быстро кувыркнулся через голову и снова оказался с ним лицом к лицу. Теперь настала очередь князя.
Он перехватил саблю двумя руками и пошёл сторожкими шажками по кругу, норовя зайти Димитрию сбоку. Временами делал ложный выпад, показывая, что хочет ударить то по ноге, то по плечу. Димитрий понял: князь предлагает ему провести решающую атаку.
Он пристально посмотрел славному бойцу в глаза, и тот, перехватив взгляд, чуть заметно опустил веки. Тогда Димитрий, мысленно воззвав к Господу, ринулся вперед. Тело само вспомнило всё, чему учил Тимур и чему, ещё раньше, научил отец.
Димитрий сделал ложный замах и, когда князь непроизвольно выставил свой клинок для отражения удара, закрутил «смертельную восьмёрку». Он думал просто зарубить несчастного пленника и избавить его от мучений. Но князь оказался достаточно опытным воином. Он почти увернулся от атаки, но этим лишь обрёк себя на мучение. Клинок Димитрия, вместо того чтобы разрубить князя от плеча до пояса, отсёк ему правую руку по локоть вместе с саблей.
– Довольно! – раздался повелительный рык, и Димитрий опустил оружие. Он с беспредельной тоской и жалостью смотрел на лежащего в пыли русича, прижимавшего обрубок руки к животу. Князь также молча смотрел на Димитрия, но взгляд его продолжал молить: убей меня!.. добей меня!.. пощади меня!..
– Молодец, Дамир! – громко произнёс Ахмат, и остальные тут же одобрительно загалдели, хлопая в ладоши и цокая языками. – Ты сделал мне настоящий праздничный подарок!.. Тимур, я благодарен тебе: твой воспитанник – истинный воин!..
Тимур поклонился, следом склонил голову и Димитрий. Но краем глаза он продолжал следить за раненым князем и видел, что тот всё ещё жив. Плохо!.. Сейчас они вспомнят о нём и, не дай Бог, решат, что он мало мучится!.. Что же делать?..
– Эй, нукеры, заберите уруса и отдайте его палачу!
Это прозвучало как гром небесный. Это означало, что Димитрий напрасно затеял поединок, напрасно думал избавить родича от страданий. Нет! Так быть не должно!.. Сам не понимая до конца, что делает, Димитрий быстро шагнул к корчившемуся в пыли князю и одним точным ударом пронзил ему грудь. Тело князя на миг напряглось, дернулось и вытянулось на земле, будто с облегчением.
Вокруг снова стало тихо. Димитрий медленно вытер клинок о рубаху, воткнул его в землю и повернулся к Ахмату. Великий хан, к удивлению Димитрия, смотрел на дерзкого нукера не с гневом, а с одобрением!.. Беклербек тоже. На остальных лицах было написано всё что угодно, кроме понимания.
– Поздравляю тебя, Тимур, мой друг! – наконец громко произнёс Ахмат, не оборачиваясь. – Ты действительно воспитал настоящего воина – смелого и мужественного!.. Теперь он готов!
Великий хан повернулся и пошёл обратно в шатер. Сановники и ханы потянулись за ним, всё ещё крутя головами и вздыхая. Нукеры споро подхватили бездыханное тело пленника и поволокли прочь. Тимур подошёл к Димитрию и молча обнял за плечи. Потом отстранился и махнул рукой:
– Собери свои вещи и идем праздновать!.. Ты прошёл испытание, Дамир. Ты готов.
– К чему, учитель?
– К выполнению важнейшего поручения великого хана.
– Какого же?..
– Он скажет тебе сам. Идем…
Лето 6988-е. Лютень
С косогора, на котором остановилось посольство великого хана Большой орды, открывался ошеломительный вид на град Московский. На левом, высоком берегу реки, скованной ледяным панцирем, словно продолжение снежного убранства, вознеслись высокие белые стены кремля, а за ними, выше, едва не задевая золочеными крестами серые зимние облака, держали небо пять глав великолепного собора!
Димитрий невольно зажмурился, когда из просвета облаков на собор пал солнечный столп и все пять куполов вспыхнули неземным, чудесным пламенем, так что показалось – над градом простер свою длань сам Господь Вседержитель!..
Татары тоже зажмурились, послышались неразборчивые возгласы и ругань. Тимур Многомудрый, возглавлявший посольство, повернулся в седле и грозно рыкнул, приказывая замолчать:
– Мы едем милостью великого хана к московскому царю за выходом, что он задолжал, а не за ссорой! Так что придержите свои языки, пока их вам не отрезали!
Он посмотрел на Димитрия и уже мягче произнёс:
– Что-то вспоминаешь, Дамир?
– Нет, учитель, – спохватился тот, отводя взгляд от завораживающего зрелища. – Просто… красиво!..
– Разве ты никогда не был в стольном граде Московии?
– Не довелось, учитель… Покойный отец, кажется, служил когда-то великому князю…
– Значит, никого из родных и близких у тебя в столице нет, – удовлетворенно кивнул Тимур и тронул поводья. Конь переступил по утоптанному снегу, фыркнул и начал осторожно спускаться с косогора к реке. Остальные потянулись следом.
К реке вела наторенная дорога с многочисленными следами подков и саней, но людей видно не было. И то – кому охота глазеть на нехристей?.. Процессию возглавлял Тимур, надевший по такому важному случаю поверх боевого панциря яркий парчовый халат с меховой оторочкой, а вместо шелома – расшитый золотой и серебряной нитью лисий треух. За ним по двое ехали ещё восемь человек. Последняя пара вела на чембурах по две лошади с дорожным скарбом.
Так, неспешным полушагом, они достигли реки, пересекли ее наискосок и стали подниматься к башне с воротами. Однако здесь татар ждала первая неприятность.
Ворота оказались запертыми! На окрик Тимура из боковой дверцы вышел здоровенный бородатый ратник в доспехе, с сулицей в руке, и, недобро оглядев пришельцев, поинтересовался:
– Кто такие? Зачем пожаловали?
– Я – посланник великого Ахмат-хана, Тимур Многомудрый, – осанисто начал беклербек, старательно выговаривая слова чужого языка, – желаю видеть царского улусника Ивана!
– Ух ты! Никак, татары пожаловали? – вылез из-за спины первого второй ратник, молодой, безусый, с озорными синими глазами. – Чего надо?
– Нашего великого князя Ивана Васильевича им подавай, – ухмыльнулся первый стражник, поигрывая сулицей.
– Так может, покажем им, где раки зимуют?.. – азартно предложил молодой и потянул из ножен саблю.
Неизвестно, чем бы всё закончилось, но внезапно, растолкав неприветливых стражников, за ворота выскочил высокий плотный человек в дорогом кафтане, с накинутой на плечи лисьей шубой. Он сдернул с головы соболью шапку и, приветливо взмахнув ею, громко произнёс:
– Не серчайте, уважаемые гости, на гридней нерадивых! Не признали они вас… Я – окольничий великого князя Ивана Васильевича. – Он обернулся к замявшемуся стражнику с сулицей и приказал: – Коня мне! Быстро!.. – Потом снова обратился к Тимуру: – Дорогой посол, я провожу вас. Не след посланнику великого хана Ахмата въезжать через холопьи ворота!..
Сопровождаемые расторопным челядином татары обогнули кремль ошуюю и оказались на широкой, расчищенной от снега площади – многолюдной и шумной. Димитрий почти сразу догадался, вернее, вспомнил: жители готовились к весёлой Масленице, за которой придёт суровый пост! Нарядно одетые мужчины и женщины, смеющиеся дети