– Не серчай, господин, тебя хочет видеть воевода… – скороговоркой пробормотал парнишка.
– Какой ещё воевода? – насторожился Димитрий. – Зачем?!..
В голове мгновенно пронеслось: «Из-за убитого старика! Выследили?..»
– Князь Данила Холмский… А зачем – мне знать не положено. – Парнишка явно был не прочь побыстрее удрать: слишком страшно было тут находиться.
Димитрий всё ещё сомневался.
– А когда и где?..
– Прямо сейчас… Я отведу…
Димитрий вдруг ясно осознал: вот он, настоящий знак Господень, посланный для свершения им задуманного восемь лет назад! Неважно, что воеводе нужно, главное, что он может помочь Димитрию отомстить, а Димитрий, конечно, расстарается помочь воеводе…
– Хорошо. Жди…
Он вернулся в горницу, быстро оделся в давешний наряд, сверху натянул свой походный халат – темно-серый, под стать безлунной ночи, и вышел в коридор. Парнишка сидел на корточках у стены и заметно дрожал. Увидев Димитрия, вскочил, торопливо натянул шапку и почти побежал к лестнице.
Время было позднее. Гулявший люд разошёлся по домам, ворота заперты. Но парнишка помчался совсем в другую сторону, к новому пятиглавому храму. Димитрий едва поспевал за ним. Они миновали храм и свернули в широкую улицу, застроенную большими боярскими и купеческими домами.
Парнишка нырнул в калитку одного из них и поманил за собой Димитрия. Внутри распахнулся просторный двор с кучей пристроек вокруг хозяйского дома. Парень, однако, повёл Димитрия не к дому, а к одноэтажному срубу с узкими оконцами, оказавшемуся баней. Кивнул на дверь, а сам исчез в темноте, будто растворился.
Димитрий, помедлив, дернул низкую дверь и шагнул внутрь. Он попал в предбанник, совершенно темный; только тонкая светлая полоска из-под двери в парилку не дала Димитрию расшибить лоб о нависшие потолочные брусы. Глубоко вздохнув, он распахнул вторую дверь и вошёл в парилку. На полоке сидел давешний незнакомец с площади, в рубахе и портках, и пил из большой братины, судя по запаху, мёд.
Увидев невольного гостя, он отставил братину, утерся рукавом и приветливо произнёс:
– Заходи, заходи, Дмитрий Васильевич, будь как дома!
– Кто ты? – хмуро поинтересовался Димитрий, подходя ближе и придерживая правой рукой рукоять ножа-подсадки. – Назовись!
– Князь Даниил Дмитриевич Холмский, воевода великого князя московского Ивана Васильевича.
– Откуда ты меня знаешь?
– Ты очень похож на своего отца, Василия Замятню. – Холмский встал и медленно обошёл Димитрия по кругу, оглядывая. – Та же стать, те же волосы, те же глаза… А ведь все думали, что ты погиб!..
– Как видишь, я жив!.. – Димитрий наконец решился и сел на полок, ближе к оконцу, не выпуская, однако, рукояти ножа.
– Да ты не сторожься, сынок, – неожиданно мягко, по-отечески, сказал воевода, сел напротив и вздохнул. – Разговор у нас с тобой будет долгий…
Беседа действительно затянулась далеко за полночь. И потом ещё, возвращаясь назад, в гостевой двор, Димитрий снова и снова крутил в голове рассказ Холмского. Воевода не стал скрывать от него правды и поведал о многих событиях, что произошли в Московском государстве за те восемь лет, что Димитрий провёл на чужбине.
– Зачем ты мне обо всём этом рассказываешь, Даниил Дмитриевич? – несколько раз переспрашивал удивленный Димитрий. – Неужто доверяешь так?
– Хочу, чтобы ты проникся, принял в душу нашу правду, твою правду. Великий князь Иван Васильевич задумал тяжёлое и непростое дело: сбросить ярмо татарское окончательно и бесповоротно! Все понимают, что Ахмат-хан так просто от нас не отступится, обязательно попытается вновь принудить Русь к покорности. Вот для этого и нужен лазутчик в его стане…
– И ты думаешь, я гожусь в лазутчики?
– Годишься. Ты смел, решителен, силен, хитёр… Да, хитёр! Иначе не продержался бы столько лет среди поганых, не утратив веры в Господа нашего и не отказавшись от мысли об отмщении! Сам же сказал, что клятву ложную дал?..
– Ну, да… – Димитрий невольно зарделся от детского воспоминания, но Холмский этого не заметил. – Только как же я смогу вести передавать? Через кого?..
– Это уже не твое дело, а наше… – Воевода встал и прошёлся по тесной парной, пригибая голову. – Есть купцы, есть бродники… Да мало ли?.. Важно: тот, кто к тебе придёт, покажет вот это. – Он вынул из-за пояса свернутый вчетверо лоскут тонкой кожи с оттиском печати, на котором был изображен двуглавый орел. – Это новый знак нашего государя, его личная печать!.. Сей знак – твой…
Димитрий тихо прошёл через калитку в гостевой двор и уже собрался было подняться на крыльцо, как сзади его окликнули по-татарски:
– Стой, урус!
Димитрий обернулся. Там стоял – руки в боки – Касим, самый молодой из посольства, младший сын хана Юлчи. Стоял и ухмылялся. В тусклом свете звёзд, усыпавших распогодившееся небо, Димитрию показалось, что у татарина вместо лица звериная морда, а из оскаленной пасти вот-вот вырвется хищный рык.
– Ну, что, урус, попался?.. Я знаю, куда ты ходил! Предатель!.. Обманщик!.. Я всё расскажу Тимуру Многомудрому!.. Готовься, урус, завтра ты умрешь!..
На сей раз Димитрий не колебался. Сделав вид, что собирается уйти, он резко развернулся и метнул свой нож в ничего не подозревавшего Касима. Клинок вошёл точно в горло татарина. Он захрипел, взмахнул руками и повалился навзничь. Не теряя времени, Димитрий подскочил к нему, подхватил под плечи и быстро поволок в дальний угол двора, к нужнику. Кровь вытекала несильно, потому что лезвие ножа плотно сидело в ране, и пока лишь пропитывала одежду Касима, но на снег не упало ни капли.
Кровь молотом стучала в висках Димитрия, глаза застилало красным от усилий. Касим оказался неожиданно тяжёлым, несмотря на тщедушный вид. Затащив тело в нужник, Димитрий сунул его ноги в проруб и попробовал пропихнуть, но мешала одежда. Наконец, после нескольких отчаянных попыток, это всёже удалось. Тогда Димитрий сапогом постарался отодвинуть тело поглубже в сторону от проруба.
Руки дрожали от усталости и напряжения, воздуха не хватало. В нужнике было очень темно, поэтому разглядеть, не осталось ли следов крови вокруг, Димитрий так и не смог. Он только несколько раз собрал пригоршню снега и обтер им края проруба.
Выбравшись из нужника во двор, Димитрий сделал пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться, спохватился и выбросил в нужник пустые ножны. Теперь всё зависело от того, как скоро и, главное, кто найдёт убитого. Он очень надеялся, что это окажется кто-то из холопов хозяина гостевого двора. Тогда – всё в порядке. Хозяин, узнав, ни за что не станет поднимать шума, наоборот, постарается скрыть происшествие как можно дольше, а то и вовсе сам ночью избавится от трупа. Хуже, что татары непременно начнут искать пропавшего – всё-таки ханский сын! Но вряд ли им придёт в голову, что тот убит прямо в гостевом дворе.
Утро началось с новости: великий князь Иван Васильевич примет посольство хана Ахмата после утренней трапезы. Тимур тут же собрал всех в своей горнице и приказал:
– Привести себя в порядок! Держаться спокойно и настороже. Говорить буду только я!..
Он оглядел горницу.
– А где Касим?..
Оказалось, что никто не видел сына Юлчи со вчерашнего вечера. Ворвались в его горницу – там увидели разобранную постель, личные вещи и оружие, но самого непутевого так и не нашли. Тимур, за неимением времени, попросил хозяина двора поискать пропажу, за мзду, разумеется. А когда все разошлись по покоям, зашёл к Димитрию. Долго смотрел на него и молчал. Димитрий ждал. Его «чуйка» снова забеспокоилась: беклербек, видимо, что-то знал такое, что могло плохо отразиться на нём, Димитрии. Наконец Тимур вздохнул, подошёл к воспитаннику, крепко обнял за плечи и встряхнул.
– Ты остаешься здесь, Дамир.
– Как?.. Почему?!..
– Это мое решение. Будешь ждать нас здесь. Никуда не отлучайся! Вернусь – объясню.
И вышел. Димитрий в недоумении и сомнении поглядел ему вслед, но ослушаться не посмел. «Чуйка» же продолжала неслышно вопить о неведомой опасности. Чтобы приглушить ее, Димитрий спустился вниз, в трапезную, и попросил у хозяина еды.
Время тянулось, как патока. Близился полдень. И вдруг двор утонул в гомоне и топоте множества ног. Димитрию стоило огромных усилий не вскочить и не броситься на улицу. Он продолжал сидеть в углу трапезной перед остывшей плошкой с пшенной кашей и кружкой сбитня. Тут дверь распахнулась, и трапезная быстро заполнилась людьми.
Впереди два рослых сына боярских вели под руки Тимура – окровавленного, с посеревшим лицом, без посольской байсы на шее. Димитрий пригляделся и похолодел: у беклербека вместо правой руки торчал обмотанный пропитавшейся кровью холстиной обрубок! Следом вошли ещё несколько воинов и холопов, тащивших большие узлы, тоже все в крови. Наконец последним в трапезной появился челядин в боярской шубе нараспашку, с обнаженной саблей в руке.
Он огляделся, увидел Димитрия и поманил к себе. Тот, холодея от дурного предчувствия, медленно поднялся и подошёл.
– Вот что, татарин, – сурово и жестко заговорил боярин, нимало не заботясь, поймут ли его, – у тебя есть срок до обедни. Забирай своего беклербека и убирайся из Москвы подобру-поздорову! Великий князь милостив и дарит вам жизнь, чтобы вы рассказали своему хану о том, что ждет его и всех вас, ежели вздумаете прийти к нам ещё раз! Всё понял?..
Димитрий судорожно сглотнул и кивнул. Он не мог отвести взгляд от кровоточащего обрубка вместо руки Тимура. А ещё он догадался, что принесли холопы в окровавленных мешках!..
Боярин повернулся к гридням.
– Верните им лошадей и помогите погрузить скарб, а ты, – он ткнул клинком в сторону одного из воинов, с сединой в усах и бороде, – проследишь, чтобы они перебрались за реку. Дальше – не твоя забота!
– Федор Давыдович, а может, ну их? – предложил седоусый. – Возись тут с ними…
– Ты слышал, что велел великий князь? – нахмурился боярин, убирая наконец саблю в ножны. – Ахмат должен услышать обо всём из уст своего беклербека! Так что ты, – он снова посмотрел на обмершего Димитрия, – позаботься о нём как следует, чтоб не околел по дороге.