– Я не знаю о вас ничего, сеньор Тревизано. Мы были добрыми соседями с дожем Генуэзской республики, которая пребывала в состоянии войны с вашим флотом.
– Великий хан, османы навсегда покончили с генуэзскими факториями в Крыму. Генуя слаба, а Венецианская республика может предложить вам гораздо больше, чем русский царь.
Нур-Давлет усмехнулся, подошел к послу и тихо сказал:
– Я только что присягнул на священном Куране московскому царю. Негоже мне, едва я дал клятву, слушать твои шайтанские речи. Ступай прочь, пока я не отрезал тебе язык.
– Ата, – произнес Джанай, – ливонские рыцари, перед тем как мы от них сбежали, тоже хотели вместе с венецианцами захватить генуэзские крепости. Партенит, Солдайю, Чембало, Каффу, все… Может, и правда отрезать?
Тревизано побледнел и отшатнулся.
Сатылган достал нож из-за пояса, попробовал его остроту пальцем.
Венецианец быстро заработал локтями и скрылся в толпе. Ну ничего, чертыхался про себя Тревизано, у меня еще достаточно золотых дукатов, чтобы нанять местных разбойников. А они отправят этих варваров в ад к их ересиархам, которых так отвратительно описал великий Данте. То, что не получилось в Казани, Астрахани и у ногайцев, получится здесь, в Москве. Молитесь, неверные и схизматики, скоро вы будете убивать друга!
Город Сарай-Берке когда-то был известен от Лиссабона до Ханбалыка. Столица степной империи, чьи воины наводили ужас на соседей. Его улицы были широки и всегда наполнены многоликой толпой. Больше ста тысяч жителей было в нем. Купцы, ремесленники, воины и монахи с утра до ночи перемещались по городу и его рынкам, где продавались лучшие товары из Китая и Индии. Так было, пока город не уничтожил Тамерлан. Он возродился, но былое величие оказалось потеряно навсегда. Затем русские ушкуйники вновь разграбили его. Поговаривали, что они искали золотых коней, отлитых по приказу Бату-хана и бесследно пропавших при хане Тохтамыше…
Золотые кони весьма пригодились бы сейчас хану Ахмату. Он бы немедленно продал их за серебро, а серебро пустил на чеканку монет, где было бы написано: «Султан верховный – Ахмат-хан». Но нет золотых коней у великого хана, сумевшего объединить остатки Улуса Джучи. Нет у него золота, и серебра нет тоже. В казне – жалкая мелочь, пополняемая за счет торговых пошлин и редких удачных набегов на урусское пограничье, дерзко огрызающееся в ответ. А еще этот князь Иван, посмевший казнить его послов зимой… Наглые урусы забыли, сколь страшен гнев Орды. Забыли, как горели их дома, как реки были красны от крови их отцов и матерей, посмевших сопротивляться власти великого хана.
Вот и сейчас Ахмат, нахмурившись, слушал беклярибека Тимура, рассказывающего на совете дивана о том, как его воины едва спаслись бегством от урусов и от татар, бывших с ними заодно.
– Великий хан, две моих сотни пытались переправиться через Оку по твоему приказу. Они перебрались через реку вплавь, но на них сразу набросились проклятые урусы. Воины московского князя Ивана стреляли огнем из железных палок, убив почти половину наших! А оставшихся добили саблями воины царевича Данияра, гори он в аду, слуга шайтана! Спаслось лишь несколько нукеров, если прикажешь – я казню их!
– Сколько вышло на берег урусов? – спросили тархан Исмаил, глава рода Ширин.
– Около трех сотен.
– И твои нукеры не смогли уничтожить каких-то триста урусов? Ты видно забыл, как сотня наших воинов еще недавно могла обратить в бегство тысячи и тысячи неверных! – Тархан Исмаил покачал головой и укоризненно зацокал. – Великий хан, разреши мне взять лучших воинов нашего рода и покарать нечестивцев.
– Великий хан! Тархан Исмаил! Урусы смогли победить моих воинов потому, что хорошо переняли наши боевые порядки. Они воюют точно так же как и мы, у них такие же меткие лучники, такие же легкие доспехи и сабли! И кони у них все ногайской и татарской породы. А еще с ними заодно наши соплеменники во главе с касимовским царевичем Данияром. Это великий воин, мы еще ни разу не могли его разбить. Он помог русскому царю завоевать Новгородские земли.
– Царю? Русском царю? – хан Ахмат поднял голову. – Я не ослышался, беклярибек? Ты посмел назвать моего раба Ивашку царем?
– Прости, великий хан, – Тимур встал на колени и прижался лбом к полу, – никто кроме тебя не может быть в землях Большой орды царем. Ты великий царь и государь, падишах всего мира, карающий неверных своей саблей!
– Для начала я покараю тебя, если ты снова не пойдешь на Оку, не сожжешь хотя бы несколько городов урусов и не приведешь мне из ясыря новых женщин в гарем, новых рабов на продажу!
– Клянусь, великий хан, так и будет!
– Хорошо, – Ахмат погладил бороду, – а что ты там говорил про железные палки с огнем?
– Мои воины не могут толком мне объяснить, что это, если хочешь я прикажу их…
– Железные палки с огнем – это аркебузы или, как говорят урусы, – пищали, – встрял сеид Ибрагим, старый благообразный имам в зеленой чалме, – их делают в Москве на пушечном дворе итальянские мастера во главе с Фиораванти. Я уже давно просил тебя, великий хан, написать султану Мехмеду, чтобы тот прислал нам в помощь своих мастеров из Европы. Они сделают тебе точно такие же бомбарды, какие помогли султану взять священный город неверных Константинополь.
– Не сделают, сеид, – сказал хан Ахмат, вздохнув. – Не по твоему ли совету я отправлял в Венецию три года тому назад послов с письмом, где предлагал заключить союз, чтобы вместе воевать против султана и его жалких приспешников, вроде мятежного крымского хана?
– Да, великий хан, – кивнул сеид, – я советовал это. Венецианцы обманули нас и недавно хотели опять вовлечь в войну против Мехмеда Завоевателя через своего посла Тревизано.
– Как они сделали это с иранским падишахом? Узун-Хасан поверил неверным, заключил союз с римским папой и начал войну с османами в Курдистане. Тебе напомнить, сколь плачевно закончился для него поход?[30]
– Но ты, о великий хан, как и султан, прознавший о твоих намерениях, мудро забыл об этом и уже давно ведешь переписку с султаном, говоришь с ним о мире и согласии, о войне против неверных, которую надо вести сообща. Так напиши же ему письмо о помощи!
– Не напишу. Он отнял у меня мои лучшие земли – генуэзские крепости и подчинил себе крымского хана. Какой ему смысл помогать мне? Скорее султан поможет урусам и крымцам победить меня… Ты лучше скажи мне другое – правда ли, что братья русского Ивана подняли бунт?
– Правда, великий хан, клянусь Аллахом, – подтвердил сеид, – русский князь сильно обидел их – схватил боярина, который отъехал к одному из них под защиту от великого князя. А до этого обделил землями при разделе наследства одного из урусских малых князей.
– Азиз-Ходжа, – хан повертел головой отыскивая взглядом своего младшего брата, – ты слышал, сколь дерзко братья Ивана себя ведут? Может, мне тебя на всякий случай казнить заранее? Или просто оскопить? А может, ослепить, как русского князя Василия, отца Ивана?
– Великий хан, брат мой, – Азиз-Ходжа упал на колени, – клянусь Аллахом, я никогда не посмею…
– Ладно, не клянись, – махнул рукой Ахмат, – лучше скажите, тарханы, беки, огланы, не пора ли нам покарать неверных?
– Лучшего времени, чем сейчас, не будет, – сказал сеид, – у неверных вот-вот начнется своя великая замятня, братья московского князя пойдут на него войной. С севера на них нападут ливонцы, а с князем Казимиром у тебя договор о дружбе.
– Да, великий хан, – поддержал сеида беклярибек Тимур, – я держу наготове гонцов, и как только ты объявишь поход, я пошлю твою грамоту литвинам. Вместе мы уничтожим московитов и сожжем дотла их города!
– Ну, этого мы делать не станем, – усмехнулся хан, – сжигать земли урусов и их города – это как убивать курицу, несущую золотые яйца. Мне нужна от них дань за семь лет. А их случайные победы в мелких стычках не изменят порядка, установленного моими великими предками.
– Но как же тогда наш поход? – удивился тархан Исмаил. – Как можно выиграть войну, не сжигая города и не разрушая крепости врага?
– Этого не потребуется, тархан. Русский князь и вообще урусы до смерти боятся меня, боятся нашей Орды. Нам достаточно подойти к их границам, и московский князь на коленях, дрожа от страха, станет умолять меня взять их серебро.
– Да, великий хан, – Тимур ударил себя кулаком в грудь, – мы хорошенько припугнем неверных!
– Собирай воинов, беклярибек. Брось клич во все концы Орды: верховный хан Ахмат собирает своих воинов в поход на неверных. Пришло время священного джихада! И отправь гонцов к королю Казимиру…
Недолго отдыхал от ратного дела Нур-Девлет с сыновьями. Через три дня после шертной присяги русский государь вызвал к себе царевича и приказал выступать на Оку вместе с князем Ноздроватым. Степные казаки с Мещеры донесли, что невиданная сила идет на Русь. Хан Ахмат пришел наказать дерзких урусов.
А вел все войско царское на Оку князь Даниил Дмитриевич Холмский. Воевода скакал далеко впереди ратников вместе с отрядом Нур-Девлета. Только татары могли скакать так же быстро, как воевода.
Холмский загонял уже третью лошадь – он хотел первым оказаться у переправ, к которым спешили всадники хана Ахмата. Упаси Господи, если они опередят московскую рать. Не дай Бог, орда реку перейдет! Быть великой сече, и кто возьмет верх, неведомо. Не сможет тогда русское войско из пушек и ручниц огонь вести по агарянам. «Нет, никак не можно такое допустить! – размышлял воевода. – Скорей бы в Серпухов успеть. Через сей град татарове часто идут на Москву. Идти-то идут, да вот доходят не всегда… В последний раз, когда орда хотела Оку перейти, получила она отпор знатный – Ахмат только и смог, что Алексин сжечь, и ушел восвояси».
Воевода окликнул по-татарски Нур-Девлета, скакавшего рядом, стремя в стремя:
– Хан Нур-Девлет! Тебе уже случалось биться с Ахматом?