– Государь, все исполним! – заверил князь Холмский. – Еще что прикажешь?
– Прикажу… – Иван Васильевич встал и подошел прямо к воеводе. – Всегда в набегах еще со времен Батыевых любят ордынцы на стольный град напасть. Супругу государеву с дочерьми в полон взять… на потеху. Детей и девок в рабство вечное увести. Храмы пожечь и конями испохабить. Потому они на Москву и пойдут. Так пускай сами прознают, каково столицу свою врагу отдать. Вели готовить судовую рать. Тысяч на пять. Князь Ноздроватый да царевич Нур-Девлет пускай сей труд на себя возьмут. Я хочу, чтобы безбожный хан Ахмат, когда к Угре подойдет, получил весть, что его Сарай-Берке дотла сожжен. Гарем царский весь в полоне да роздан ратникам на потеху. А людишки Ахматовы через Крым туркам проданы. Да хоть бы и даром отданы. Чтобы поняли навсегда, каково это, когда твои земли родные враг предал огню, а родные твои или убиты, или в рабстве хуже смерти живут!
Судовая рать князя Ноздроватого и служилого царевича Нур-Девлета села на речные насады, струги и лодьи в Коломне. Все ратники на суда не уместились. Оставшиеся пошли конным ходом вдоль Оки до Нижнего Новгорода, где по государеву указу спешно рубили новые насады.
Нур-Девлет с сыновьями и князем Ноздроватым плыли в первой лодье. С ними вместе плыл касимовский господин Данияр. Он испросил у Ивана Васильевича разрешенья проведать свои земли, где на границе появились ногайцы.
Сатылган долго собирался с духом, чтобы спросить Данияра: женился ли он на дочери ширинского бека Айше? Но так и не решился. Однако случай помог ему узнать горькую правду.
Однажды вечером, когда они обсуждали, чьи предки родовитей, зашла речь и о роде Ширин.
– Так, стало быть, у тебя, Данияр, есть и Ширины, и Мангыты, и Аргыны, и Барыны[31]? – спросил Нур-Девлет.
– Есть все они, – ответил Данияр, – у меня есть все, что должно быть у любого хана. А этой весной я чуть не породнился с крымскими Ширинами. Я выплатил махр, и они отправили мне свою дочь, кажется, ее звали Айше. Но Аллаху было угодно, чтобы этот брак не состоялся.
– Я хорошо знал отца Айше и саму ее. Мои сыновья с ней знакомы с детства. Так ты отправил ее назад? Или, может, она заболела и умерла? – спросил Нур-Девлет.
– Нет, – покачал головой Данияр, – недалеко от границы с Касимовским ханством их караван разграбили, женщин взяли в полон.
– Айше спаслась? – спросил Сатылган, покраснев.
– Ее вместе с другими пленницами увезли к хану Ахмату. Он давно хотел отомстить Ширинам. Ее отец предлагал большой выкуп, но хан сказал, что не прощает обид, нанесенных ему предавшими рабами. Говорят, Айше заставляют делать самую грязную работу в гареме хана. Скорее всего, она уже предстала перед Аллахом.
– Астагфируллах, – вздохнул Нур-Девлет.
Царевичи еще долго говорили об ордынских делах, но Сатылган почти не слушал. Он вспоминал последнюю встречу с Айше. Ее нежную кожу… Что ж, главное, она жива и не замужем за Данияром, а значит, если Аллаху будет угодно, то он разыщет ее.
Нур-Девлет приказал сыновьям лечь спать и выставил караульных.
На следующий день судовая рать подошла к Касимову. Нур-Девлет решил осмотреть Мещерский городок.
Он еще не знал, что через несколько лет сам станет правителем Касимовского ханства. И сыновья его также станут касимовскими царевичами. Ну а пока он выслушивал рассказ хана Данияра, показывающего свои владения.
Каменный минарет удивил его. Даже в литовских землях не могло быть и речи о возведении мечети. А здесь все было так, как у него дома в Крыму. Даже диван собирался на свои заседания. Беки, тарханы, огланы, мурзы – почти все они сейчас были на Оке. Только купцы и ремесленники остались в городе.
Зайдя в мечеть, Нур-Девлет огляделся в поисках муллы. Данияр сказал:
– Наш имам умер в прошлом месяце. Вот, не знаю, где нового взять.
– Великий хан, – ответил Джанай, – с нами в походе есть один весьма ученый муж, из рода сеидов, потомков пророка. Его зовут Шах-кули сеид Багатур. Он знает наизусть священный Куран. Вели позвать его и проверить его знания. Если вы благоволите, то его можно будет местной умме избрать имам-хатыбом мечети!
– Зовите его, – обрадовался царевич Данияр, – пусть покажет свою ученость!
Сеид проворно явился перед султаном Данияром и нараспев прочел несколько сур.
Пока Нур-Девлет с Данияром и Джанаем разговаривали с сеидом, Сатылган бродил по склону Оки и рубил саблей кусты ивы. Сердце его щемило от новостей про Айше. Иногда он ловил себя на мысли: лучше бы она была здесь, в гареме у Данияра, чем грязной рабыней у Ахмата. Все помнили о том, что сделал Тамерлан с женой османского султана Баязида – он заставлял ее голой прислуживать ему на пиру, а плененный супруг глядел на нее, сидя в железной клетке. Ну уж нет, он доберется до Сарай-Берке и найдет ее!
В конце июля тысяча четыреста восьмидесятого года Иван Васильевич покинул Москву и направился в Коломну. Воеводы южной границы донесли государю, что войска хана Ахмата появились под Тулой. Чтобы татары не смогли прорваться к Москве, государь расположился с ратью в Коломне. Здесь он мог направить свои полки на перехват ордынцев. Однако хан Ахмат не торопился вступать в открытый бой. Он медленно шел вдоль Оки навстречу союзнику – королю Казимиру. Изредка воины Большой орды пытались преодолеть Оку, но всякий раз стрелы русских ратников и служилых татар под началом Ивана Молодого, князя Холмского да хана Данияра отражали ордынцев.
Хан Ахмат скрипел зубами от ярости, но сдерживал свою ненависть и обиду. Слишком велик был риск ошибки. Степь не простит ему, если он вернется без ясыря и богатой добычи. Только вместе с литвинами он наверняка победит урусов.
Так продолжалось весь июль, август и сентябрь. Воины Большой Орды медленно тянулись на запад. Туда, где польский «союзник» вовсе не ждал их.
Ордынцы надеялись, что дойдя до Угры, они легко перейдут ее, лавой растекутся по Руси, сжигая дотла русские села и забирая в полон юношей, девушек, детей. Однако на переправах через Угру ордынцев уже ждали войска Ивана Молодого и князя Холмского.
Русские пушкари и пищальники били прямо по узким бродам на Угре, разнося на куски ордынцев, шедших плотными толпами на приступ. Ордынские стрелы почти не наносили никакого урона русским: многие русские воины имели металлически панцири, пробить которые из лука не получалось.
Тем временем Иван Васильевич в Коломне ожидал вестей от крымского хана. Добрых вестей! О том, как тот заставил отступить от русских границ войско литовское. Как поляки бежали, теряя знамена и пушки, и как долго гнала их татарская конница… Только не приходило вестей от союзника. Ни плохих, ни хороших. Получалось, что поляки и литвины, соединившись с ордынцами, вот-вот бросятся крушить московские полки. И подымется плач и вой бабий по всей земле русской…
Значит, нужно возвращаться в столицу.
30 сентября государь добрался до Москвы. Неласково встретили его жители посада. Народ кричал, чтобы государь вернулся назад, к войскам на Угру. «Защити нас от поганых, а не прячься в Москве!»
Иван Васильевич на следующее же утро покинул Кремль, перебрался на постой в Красное село. Посовещавшись с Ощерой и Мамоной, государь отправил гонца к Ивану Молодому, с приказом немедленно возвращаться к отцу. Иван Васильевич не мог допустить гибели наследника, а князь Холмский и без него прекрасно справится с делом. Только вот Иван Молодой отказался ехать. А князь Холмский не захотел обманом вывозить царевича к отцу.
Государь, ошалев от подобной дерзости, не знал теперь, что ему делать – возвращаться в столицу? Отъехать к полкам на Угру? А если битва будет проиграна?
А тем временем Ливонский орден продолжал напирать большой силою с севера. Но недолго куражились немцы – братья государевы Андрей Большой и Борис Волоцкий отогнали вражеские рати от Пскова. По уговору с Иваном Васильевичем они должны были сразу после этого идти на Угру, да только не спешили и все старались выторговать с помощью матери новые уделы за помощь в войне.
Но тут, с Божьей помощью, решилось наконец дело с окаянным Казимиром – едва он собрался прийти на помощь Ахмату, как напали на Подолию воины крымского хана. Выполнил-таки он свой уговор о союзничестве. Теперь Казимиру было не до Москвы и не до Ахмата – татары выжигали города и села литвинских владений, уводя великий полон.
В начале октября нукеры хана Ахмата вновь попытались перейти Угру, но русские ратники опять отогнали ордынцев назад. Снова и снова степные бойцы бросались в холодные воды, и каждый раз речной поток краснел от их крови.
Нукеры Большой Орды готовились к решающему штурму русского берега, прекрасно понимая: многие тысячи погибнут от русских пушек и стрел.
Неожиданно для ордынцев русский князь прислал послов бить челом хану, просить отвести войска. Ахмат обрадовался и вступил в переписку с Иваном Васильевичем. Мол, приходи сам бить челом. Когда правитель московский отказался, хан предложил прислать его сына Ивана Молодого или братьев. В конце концов хан согласился вести переговоры хотя бы с известным ему боярином Басёнковым, но Иван Васильевич не прислал даже его.
Государь терпеливо ждал и тянул время. Морозы уже подступали, у ордынцев не имелось теплой одежды, а весь корм под Калугой их лошади давно съели. Начиналась голодная зима. Казимир не собирался помогать ордынцам, Ливонский орден убрался восвояси, и Большая орда, несолоно хлебавши, роптала на хана.
Ахмат еще мог немного подождать и пересечь Угру по льду, дойти до Москвы, разграбить и сжечь ее в назидание, чтобы уже никто из урусов не смел оспаривать власть хана Орды…Он закрывал глаза и представлял, как въезжает на коне в московский кремль, волоча на аркане Ивашку, посмевшего назвать себя правителем Московского юрта. Как затем, не спешиваясь, он подъедет к алтарю главного храма неверных и подвергнет его поруганию. Как прикажет заживо распилить всю княжескую семью на глазах у главы рода и отрубит головы всех знатных горожан… Именно так поступили этим летом османы в италийском городе Отранто