то, не услышал. Опять же дверь скрипучая виновата.
Опомнился Ваня, когда в шее у него что-то хрустнуло, и череп, казалось, разорвало от дикой боли.
– С-у-ука-а-а! – выкрикнул он хрипло, хватаясь за голову и падая вперед.
Перед глазами мелькнули фонарные столбы, выстроившиеся ровной шеренгой по периметру их двора, пожилая тетя в широких одеждах с открывшимся от крика ртом, ровный ряд автомобилей на парковке и две собаки на поводках, повернувшие морды в его сторону. Потом – болезненное падение подбородком на подъездные ступеньки. Снова мерзкий хруст. Кажется, он переломал себе все кости. С этой мыслью Иван отключился…
Глава 12
Карина Илюхина сидела в кабинете симпатичного опера одна. Их, правда, пригласили вместе с мужем, но она приехала одна.
– А где же ваш супруг? – спросил с кроткой обманчивой улыбкой опер, которого все звали Сан Саныч.
– Он не смог приехать, – ответила Карина, строго сведя брови. – Вы сказали, что это не официальный визит.
– И да, и нет.
– Но вот пока этого «нет» не наступило, я… Я постараюсь сама ответить на ваши вопросы. Спрашивайте.
«Она прекрасно владеет собой, самоуверенная, умная», – понаблюдав за ней, сделал вывод Востриков.
И еще она была очень красивой – высокой, с превосходной фигурой, длинными стройными ногами, короткой стрижкой «под мальчика», которую могли себе позволить только женщины с идеальным цветом лица, такими громадными синими глазищами, как у Карины, и пухлым, как у нее, ртом.
«Она прелестна», – сделал вывод вдогонку первому Востриков и отложил на время протокол в сторону. Заподозрить это прекрасное существо в организации такого зловещего преступления, которое он теперь расследовал, было пока весьма и весьма сложно. Климов – так вообще глаза закатил за ее спиной, когда выходил из кабинета. Не упал бы в коридоре!
– Вы слышали, что у вашего генерального директора угнали машину? – начал Востриков, внимательно наблюдая за ее мимикой. – И в этой машине был найден сгоревший труп. Вы слышали об этом?
– Да. Это не тайна. Все об этом в офисе первые два дня только и говорили.
– А на третий?
– На третий замолчали. Приступили к работе.
– Что можете сказать по существу данного вопроса?
– Ничего.
– То есть у вас нет никаких предположений, кто бы это мог быть?
– В его машине?! – Ее глаза сделались просто огромными. – Нет, конечно!
– Нет, не в машине… Кто мог угнать машину Мельникова? Вы что думаете на этот счет?
– Боюсь повториться, но ничего я не думаю.
Она не отводила глаза, не дышала тяжело, не теребила пальцы. Она не волновалась. Или настолько прекрасно владела собой, что его дело было безнадежным.
– То есть вы не знаете, кто мог быть угонщиком? Кого могли сжечь в машине Мельникова?
Он с раздражением передвинул клавиатуру. Какие-то не такие вопросы он ей задавал. Как-то не так он хотел с ней говорить.
– Совершенно верно. Я не знаю и не могу знать, кто мог угнать машину генерального директора нашей фирмы. Не могу знать и не знаю, кто в ней потом был убит!
– Сожжен, – уточнил Востриков. И добавил для пущего эффекта, хотя этого не знали наверняка даже эксперты: – Заживо сожжен!!!
Она промолчала и впервые отвела взгляд. Ага! Теплее!!!
– Это похоже на казнь, Карина Георгиевна, не находите?!
– Не нахожу, – ее глазищи снова уставились на Вострикова холодно и требовательно. – Это похоже на сокрытие улик. Не находите?
– Может быть, может быть, – отреагировал он с вялой улыбкой.
Она была умна. Очень! И запросто могла организовать преступление. Но если бы она его организовала, то Мельников бы тогда точно сгорел! Промаха не было бы!
– Кто-то что-то не поделил. И… И произошло то, что произошло, – ее руки взметнулись дирижерским жестом. – Не понимаю, почему вы мне задаете эти вопросы?
– Поясню… – он сел поудобнее, подперев подбородок кулаком. – Не так давно вы в приватной беседе высказались на счет Мельникова, что хорошо бы ему сгореть заживо. Человек, которому вы это сказали, может это подтвердить.
– Олька, что ли? – фыркнула Карина, хищно сузив глаза. И впервые за время беседы пальцы ее нервно сцепились. – Идиотка недоделанная! Решила таким образом кресло мое занять. Смех да и только!
– Вы говорили так, Карина Георгиевна?
– Говорила, но не так, – ее плечи под тонким шелковым платьем судорожно дернулись. – Разговор зашел о Севастьянове.
– Это ваш учредитель?
– Совершенно верно. Он в тот день нагрянул к нам с очередным деловым визитом. Ольга расчувствовалась. Говорит, переспала бы с ним запросто, так он ей импонировал. И начала приставать ко мне с вопросами, – Карина смущенно умолкла.
– Какого плана вопросы? – Востриков догадался.
– Смогла бы я переспать с Севастьяновым, и если да, то на каких условиях? Вот был ее главный вопрос. Если бы, говорит, он твой кредит погасил, ты бы с ним переспала? Говорю же – идиотка! – Ее взгляд упорно избегал встречаться со взглядом Вострикова. – Короче, доставала меня, доставала. Я и брякнула, что переспала бы с ним, если бы он сделал так, чтобы сдохло это чудовище. Это дословно, Александр Александрович. Согласилась, говорю, если бы оно горело в аду, а сначала на земле. Вот и все! Никаких заживо не было. И вообще больше ничего не было. Только пустая болтовня перед уходом с работы. А что же Мельников сам? Он вам не рассказывал об этих моих словах?
– Нет, – соврал Востриков. – Думаю, ему об этом неизвестно.
– Странно… – Карина покусала пухлую губу. – Он что же, наш кабинет снял с прослушивания? Что-то не верится!
– Почему?
– Он слушает всех, кто принадлежит к группе риска, – ее лицо исказила гримаса ненависти. – А я отношусь к их числу. И то, что он не слышал, мне не верится. Он мог никак не проявлять себя неделями, мог делать вид, что ничего не произошло, но не слышать моих слов он не мог! Повторюсь: он мог промолчать тогда и потом. Но это все равно выплеснулось бы рано или поздно. Как уровень зла в его черной душе зашкалил бы, так и…
– Вы уверены?
Вострикову сделалось не по себе.
Странные отношения связывают генерального директора и его подчиненную. Более чем странные! Она желает ему смерти, но послушно ложится с ним в постель. Он знает, что она желает ему страшной смерти, но никак на это не реагирует. Ладно, если Мельников узнал это только вчера от Ольги, за полчаса до их визита. А если нет? Если он узнал об этом раньше? Сразу после того, как прослушал запись? Почему он никак не прореагировал, черт побери?! Почему не наказал ее? Почему не привлек к ответственности, когда произошло преступление? Странно!
– Я почти уверена, что он слушает наш кабинет, Александр Александрович.
– Карина Георгиевна, какие отношения связывают вас с Мельниковым? – спросил он наконец.
– Никакие! – не сказала, выплюнула она. – У меня нет с ним отношений!
– Но сам Мельников так не считает, – Востриков снова вкрадчиво улыбнулся. – Он признался, что спит с вами.
– Он??? Это ничтожество так сказал?! Что он спит со мной??? Это… Это…
Карина стремительно сорвалась с места, шагнула к окну и оперлась о стекло лбом, схватившись за подоконник. Плечи ее дрожали, кажется, она заплакала. Но когда она повернулась, глаза ее были совершенно сухими.
– Я не сплю с ним, Александр Александрович. А просто подчиняюсь.
– В смысле?
– Делаю то, что он прикажет. Чтобы… – она густо покраснела. – Чтобы он не уволил меня! Чтобы я не лишилась работы и хорошего заработка, который позволяет мне не лишиться дома! Что смотрите??? Считаете меня продажной??? А мне плевать, понятно!!! Плевать!!! И на ваше мнение, и на мнение сотен других людей!!!
– А на мнение вашего мужа? – оборвал он ее истеричный монолог. – Вам тоже плевать? Что он думает об этом?
– Муж? – Она запрокинула голову и грустно рассмеялась. – Муж ничего не думает об этом. Он просто об этом не думает!
– Он не знает?
– Знает! Или догадывается! И просто об этом не думает. Так удобнее… Нам так удобнее, чтобы не свихнуться, не чувствовать себя падшими. Нам… Так… Удобнее…
Она вернулась на место с поникшими плечами и опущенной головой. И уже не казалась Вострикову такой уж самоуверенной красавицей. В ней было столько скорби и отвращения к самой себе, что он даже упрекнуть ее не посмел бы.
«К ней не липнет грязь», – решил он вдруг в момент воцарившейся в кабинете паузы. И ему стало ее жаль.
– Он мог это сделать?
– Кто? Что? – едва слышно спросила Карина.
– Ваш муж мог покушаться на жизнь Мельникова?
И вот тут она встряхнулась от стыда и отвращения. Резко выпрямилась и глянула на него потемневшими от злости глазами.
– Вы считаете, что мой Генка угнал машину этого урода?! Вы с ума сошли??? Простите… – потупилась она, уловив укор в его глазах. – Он не просто не мог, он не станет этого делать. Никогда!!!
– Откуда такая уверенность?
– Он не сможет угнать даже самокат, прислоненный к забору! – фыркнула она почти весело. – Мой Генка – это… Это чудесный милый человек. Но очень, очень слабый. И угнать машину!!! Смеетесь?!
И она даже рассмеялась. Хотя и весьма неубедительно.
– Он мог и не угонять машину, – принялся размышлять вслух Востриков. – Мог наблюдать за тем, как человек садится в машину Мельникова и едет куда-то. Мог совершить на него нападение, спутав с Мельниковым. И сжечь потом, чтобы спрятать все следы.
– Ага! Как же! Перепутать с Мельниковым! Вы слышите себя, Александр Александрович?! – возмутилась она. – С какой стати ему его с кем-то путать?! Он отлично знает Мельникова! Он знает его в лицо. И этого, пардон, урода сложно с кем-то перепутать! Очень сложно!!!
Что, тупик, Сан Саныч? Востриков с тяжелым вздохом взъерошил свою непокорную шевелюру. Глянул на Карину Илюхину: она уже обрела былую уверенность. И поглядывала на него теперь если не с превосходством, то с удовлетворением – точно.
– Послушайте, Александр Александрович, – чуть наклонилась она в его сторону и проникновенно глядя ему прямо в глаза. – Но это же глупо, поймите! Глупо подозревать меня и мужа. Мы достаточно взрослые и умные люди. И не стали бы делать того, о чем неосторожно заявили при посторонних. И в конце концов, Мельников-то жив! Из-за чего весь сыр-бор-то, не пойму?