– Нет, не понимаю. Чем я заслужил внимание самого известного пирата современности?
– Странный вопрос, – усмехнулся Белкин. – Чем самый известный солдат Федерации заслужил внимание самого известного пирата? Ладно, предлагаю своего рода сделку. Мы с вами сразимся один на один. Если вы выигрываете, я отпускаю Анну и вы все улетаете прочь. Если выигрываю я, то я все равно отпускаю Анну, но вы улетаете отсюда только на двух кораблях – «Касатке» и «Черном рыцаре». Остальные остаются мне.
– Нет, – твердо ответил я. – Ставки слишком высоки. Я не могу решать за Володарова.
– Ну, хорошо, – сказал Белкин, как будто пытаясь убедить в чем-то самого себя. – Тогда так. Я готов отпустить Анну только за сам бой. И улетаете вы в полном составе, независимо от исхода этого боя. А если я проиграю, то готов следовать за вами в Федерацию и понести любое наказание. Станцию я сдам Федеральной армии при условии, что моим людям будет разрешено покинуть ее.
Это кардинально меняло дело. Видимо, этот бой значил в представлении Белкина очень много. Он ставил на кон все.
– Каким оружием вы хотите сражаться? – спросил я.
– Вашим любимым.
– Парные ножи? – я не поверил своим ушам. – Но у вас же нет шансов!
– Вы отказываетесь?
– Нет, просто предупреждаю. Никогда не преувеличивал свое умение, но я в десятке лучших солдат Федерации по владению парными клинками.
– Вы возглавляете ее, если быть точным, – с легкой улыбкой поправил меня Белкин. Это действительно было так. – А ведь я тоже когда-то был в этом списке.
И тут я все понял. За событиями последних дней я действительно упустил этот факт из виду. В тот момент, когда Белкина арестовали, он должен был принимать участие в финальном бое на звание лучшего бойца Федерации по владению парными ножами. И драться он должен был со мной. Но после его ареста звание лучшего автоматически перешло ко мне. Судя по всему, Белкина это задело больше, чем провал планов захвата власти. Вот он и решил воспользоваться удобным случаем и выяснить наконец, кто же из нас двоих – лучший.
Ножевой бой был самым опасным и в то же время самым красивым видом единоборства в чемпионате Федеральной армии. Он делился на штыковой, одиночный ножевой и парный ножевой. Я хорошо владел каждым стилем, но парные ножи предпочитал всему остальному. Почти ни один поединок не обходился без ранения как минимум одного бойца. Нередка была и гибель участников.
– И когда вы хотите драться со мной? – спросил я.
– Прямо сейчас, – ответил Белкин. – И здесь.
– Хорошо. Но у меня нет ножей. – Я открыл скафандр и выбрался наружу, мысленно порадовавшись, что надел под броню самую удобную для ножевого боя одежду – простую гимнастерку и брюки.
– Я предоставлю вам необходимое. Надеюсь, вы сможете подобрать себе что-нибудь по вкусу.
Он сделал знак, от группы сопровождавших отделились два бойца и подошли ко мне. Оба держали в руках по коробке, в которых обычно хранились коллекционные ножи и кинжалы. Они подняли крышки. Там действительно было из чего выбрать. В каждой лежало двенадцать ножей, соответственно, шесть пар. Большую часть занимали армейские ножи Федерации. Но были и более интересные образцы. Например, ритуальные кинжалы Серкеша, выполненные из особого стекла и использовавшиеся в обряде посвящения молодых серкешианцев и серкешианок в воины. Помимо этого, имелись фобосианские кинжалы для так называемого обряда таруи. Но мое внимание привлекли не они, а другая пара клинков. Каждый из них имел уникальную двухстороннюю заточку, причем на обоих лезвиях имелись небольшие выступы, которые, судя по всему, не давали проскальзывать оружию противника. Я взял в руки один из этих ножей.
– Что это? – спросил я, протянув клинок Белкину.
– Вы хотите им сражаться?
– Нет, просто интересно.
– Ну, тогда я возьму их, – Белкин взял протянутый мною нож и вытащил из коробки второй. – Это мое изобретение.
Я выбрал «НСД», так как всегда считал, что оружие Для ножевого боя должно быть легким и прочным. Этот нож отвечал всем требованиям.
– Готовы, маршал? – спросил Белкин.
– Готов.
– Ну, тогда приступим.
Бойцы с коробками и все сопровождавшие Белкина отошли к стенам. Я встал напротив пирата и перехватил ножи параллельно руке. Потом я опустил руки вдоль тела Белкин принял свою любимую стойку. Он держал руки на уровне груди, причем левая рука была отведена влево, а правая находилась перед грудью. Нож в левой руке он держал так же, как я, а в правой – перпендикулярно, то есть направив его в мою сторону.
Белкин сделал первый выпад. Это был пробный удар, он знал, что я отобью его. Я ответил. Ножевой бой редко имел такую вялотекущую фазу. Бойцы среднего уровня в основном сразу бросались на противника, пытаясь уничтожить его. А профессионалы пробовали силы друг друга такими выпадами. Но это не могло продолжаться долго.
И я начал наступление. Со стороны наверняка казалось, что лезвия превратились в один блестящий круг. Я наносил удар за ударом, асимметрично ставя нападение. Такой уровень и накал боя вряд ли могли представить себе те, кто обучал меня искусству владения ножами в далеком двадцать первом столетии.
Белкин не уступал мне в умении. Он ловко отражал парные удары, которые я наносил с разных направлений и с разными скоростями. Через несколько мгновений он перешел во встречный бой. Одновременно нанося удар одним ножом, другим пират отражал мои выпады. Из-под скрещивающихся лезвий выскочило несколько искр. Но никакой боец не сможет долго концентрировать внимание сразу на двух ножах.
И Белкин допустил ошибку. Я нанес встречные горизонтальные удары обеими ножами. Он увернулся и занес правый клинок для прямого удара мне в грудь. Нож скользнул вперед, но в этот момент я возвратным движением одновременно ударил по лезвию двумя ножами. Не выдержав сильнейшей деформации, клинок сломался.
Пират отпрыгнул назад. Он отбросил обломок и перехватил оставшийся нож в правую руку. Теперь ему было труднее ровно в два раза. Я сделал выпад вперед, нанося непрерывные удары в одну точку. Белкин понимал, что это подвох, так как я могу просто одновременно ударить с двух сторон, но ничего не мог сделать.
Резким выпадом я заставил его подставить свой клинок на пути моего и вторым ножом заблокировал лезвие. Резкий рывок, и еще одно оружие моего противника со звоном покатилось по полу. Я перевел ножи – один к сердцу Белкина, а другой к горлу. Пират поднял взгляд.
А затем я, резко распрямив руки вниз, разжал ладони. Ножи глубоко вошли в пол. Белкин непонимающе посмотрел на меня. Наши глаза встретились. Всего секунду мы смотрели друг на друга. А потом я протянул ему раскрытую ладонь.
– Ничья. Оба одинаково достойны высокого титула.
Белкин пожал мою руку.
– Первый помощник, – проговорил Белкин, все еще глядя на меня, – передайте приказ по станции и флоту. Все корабли, приписанные к «Мести», и сама станция присоединяются к эскадре капитана Володарова. Отныне он – верховный командующий станции и флота.
– Так точно.
– Покиньте помещение. Все, – скомандовал Белкин.
Его люди быстро вышли из зала.
– Спасибо вам, маршал, за бой, – произнес он с легкой улыбкой.
– И вам спасибо. За честность.
13:12:32
– Вы, должно быть, удивлены. Да, Володаров? – это было первое, что сказал Белкин, когда капитан пиратов вошел в кают-компанию.
Кроме Володарова, Белкина и меня, здесь находились Игнатьева, Сестра со своим отрядом, включая Тигренка, Теоден Саурон, Максим Баркин и первый помощник Белкина. Как я узнал, его звали Дассар Сэшаг. Судя по имени, он был родом с какой-то планетки, колонизированной на заре космических полетов, но до сих пор не вошедшей в состав Федерации. Среди Федеральных планет только Серкеш имел традицию давать своим жителям имена, не соответствующие русским.
– Итак, – начал я. – Здесь все, кому стоит тут находиться. Начнем с непредвиденных обстоятельств. К нашей эскадре присоединилась станция и четырнадцать кораблей капитана Белкина. Таким образом, наш флот расширился до двадцати шести боевых единиц. Это очень мощная сила. Но на подлете к Федерации с кораблей, находившихся под командованием Белкина, уйдут все, кто не захочет идти с нами. Остальным гарантирована полная амнистия. Капитан Белкин обязался остаться с нами. Следующим по званию в экипаже «Мести» являетесь вы, Сэшаг. Вы уйдете с командой или останетесь?
– Дмитрий Романович мне как отец. Однажды он спас мне жизнь, и с тех пор я служу ему. Не уходить же мне теперь.
– Значит, вы с нами. Далее. Теоден Саурон. Как вы?
Серкешианец вышел вперед. Только сейчас я заметил, насколько он молод.
– Я прошел положенные мне испытания. А теперь я вернусь на родную планету, чтобы пройти обряд посвящения в воины и найти себе подругу.
Все ясно. Войдя в Федерацию, планета Серкеш не изменила своим традициям. Несмотря на их либерализм и то, что серкешианское общество не удерживало своих граждан от ухода во внешний мир, традиции свято соблюдались практически всеми серкешианцами. А традиция устанавливала, что молодые серкешианцы и серкешианки по достижении шестнадцати лет покидали родную планету на два года, в течение которых они сражались и жили самостоятельно. Когда срок истекал, они должны были вернуться на родину и привести с собой человека, который бы подтвердил перед Советом Серкеша, что этот серкешианец сражался отважно и заслужил звание воина. После этого они могли предложить «дружбу и любовь» кому-нибудь из своих. Это можно было сделать и позже, но не раньше этого момента. Этот ритуал, по рассказам очевидцев, невероятно красив, но мне никогда не доводилось лично наблюдать его. Как и на любом подобном обряде, там была запрещена любая видеосъемка, поэтому увидеть его можно было, только находясь в непосредственной близости. Запрет на съемку был понятен: традиция должна оставаться традицией, а не задокументированной рутинной условностью. Только дурацкие обряды фобосианцев снимались на видеокамеры.