поверхность. Уничтожить врага, подошедшего почти вплотную, не составило труда.
Впереди показалось пламя, горевшее прямо на воде. За стеной огня оборонялось несколько человек. Пару раз, пока мы приближались к ним, сквозь огонь пытались прорваться десантники и летели лазерные очереди.
– Не стреляйте, свои! – крикнул я оборонявшимся.
– Понял! – не оборачиваясь, ответил один из бойцов.
– Где Саурон? Почему не отходите?
– Некуда отходить. А Саурон погиб… или скоро погибнет.
– В смысле? – шум воды почти заглушил мой вопрос, но боец понял его.
– Он пошел в реакторный, а там полыхнуло пламя, и его отрезало в дальнем конце.
– Ладно, быстро отступайте. Там в конце коридора вход на наш корабль.
– А вы куда?
– Вытащить Саурона.
– Я же сказал, что…
– Тигренок, Берсерк, Игнатьева, прикрывайте меня. Сколько времени до взрыва?
– Десять минут, – ответил Берсерк.
– Если я не вернусь через две минуты – уходите.
Распахнув бронированную дверь реакторного отсека, которая находилась совсем недалеко от того места, где оборонялись бойцы, я рванулся из царства воды в царство огня. За мной устремились потоки воды. В отсеке горело все – стены, потолок, ряды высокоточного оборудования. Раскаленный воздух обжигал легкие. И на все это обрушилась вода. Она не могла затушить огонь и стала с невероятной скоростью испаряться. Пар сделал ситуацию еще сложнее.
Впереди горела восьмиметровая струя водорода, бьющего из разорванного охлаждающего контура реактора, расположенного за правой стеной. Струя была толщиной около полутора метров и доставала до потолка, оставляя только у пола зазор меньше метра. Я прыгнул под горящий газ, сразу оказавшись в невероятном пекле. К счастью, мне удалось проскочить под ней за доли секунды. И я увидел Саурона. Он лежал около пульта заглушки активного контура реактора. Компьютер был включен.
Подбежав к нему, я понял, что хотел сделать серкешианец. Реактор был на пределе, и Саурон понимал, что он взорвется раньше, чем заряды у двигателей. Поэтому он заглушил его, чтобы дать время своим бойцам эвакуироваться.
Я посмотрел на храброго серкешианца. Он еще дышал. Но спасти его не было никакой возможности. Я пробыл под струей водорода меньше четверти секунды и чувствовал сильнейшие ожоги на спине. А на то, чтобы вытащить бойца, понадобилось бы не менее пары секунд. Можно, конечно, попробовать закрыть утечку в охлаждающем контуре, но на это нужно время. А если огонь доберется до основных запасов водорода в контуре, то корабль рванет.
Положение было безвыходным. Бросать бойца я не собирался. Но это равнозначно гибели. Вызвав по рации Игнатьеву, я сказал:
– Это Шолохов. Слышишь меня?
– Да, слышу, – тут же ответила девушка.
– Тогда слушай. Активный контур реактора заглушен. В охлаждающем контуре утечка, я не могу ее локализовать. Офицер Саурон и я блокированы. Тебе, Берсерку и Тигренку – отступать на корабль.
– Мы не уйдем без вас! – с паническими нотками ответила Игнатьева.
– Это приказ, – отрезал я. – Удачи тебе!
Я отключил связь, отбросил рацию и, оттащив Саурона к стене, сел на пол рядом с ним, облокотившись на переборку. Несколько секунд я просто смотрел на бушующее передо мной пламя. Говорят, что перед смертью вспоминается вся жизнь. Но я не думал ни о чем. Возможно, моя жизнь была слишком длинной, чтобы вспоминать ее. Последнее, что я помню, – огромный кроваво-красный шар огня, пробивший стену, и боль, рвущая тело на части…
Глава 6ОЖИВШАЯ ЛЕГЕНДА
Время неизвестно. Место неизвестно
Когда-то давно, когда вероломный Североатлантический Альянс сжимал своими танками кольцо обороны России и в мирном небе русских городов появились «Черные дрозды», я думал, что смерть – это страшно. В бою нет страха, есть азарт. Либо умрешь ты, либо противник. А вот когда смерть неотвратима, вот тогда появится настоящий страх. Но было совсем не страшно. Секунда – и сознание погасло. Мгновенно. И вынырнул из небытия я тоже за секунду. Не было никаких тоннелей со светом в конце, никаких видений собственного тела «как бы извне».
Я просто осознал, что жив. Все вспомнилось мгновенно, по сути, ничего и не забывалось. Абордаж, прощание, предательство, бой. И взрыв. Удивление пришло немного позже. Как я мог выжить после взрыва водорода в охлаждающем контуре реактора могучего крейсера? Я открыл глаза.
Надо мной белый потолок. Окон нет, свет льется сверху. Значит, какой-то корабль или чужая станция. На всех станциях Федерации санчасти располагались так, чтобы палаты выходили на внешнюю сторону. Да и планировка здесь совершенно иная. Палата четыре на четыре метра. Койка в одном углу. У противоположного выход. Рядом с койкой располагался медблок неизвестной мне модели. Рядом с дверью шкаф. «А если я в плену?» – острой иглой эта мысль пронзила сознание.
Я встал и прошел к шкафу. Там лежала чистая гимнастерка, майка и брюки. Внизу стояла пара берцов, а на полке чуть выше ремень со всем комплектом оружия и рацией. Быстро одевшись, я вытащил пистолет из кобуры и нажал на кнопку открытия двери.
Она начала отходить в сторону. Я заметил какое-то движение по ту сторону. Мгновенно вытащив второй рукой нож, я рванулся вперед. Еще секунда, и человек прижат к стене, пистолет приставлен ко лбу. Нож я держал на уровне сердца.
– Спокойнее, Волк! – произнес знакомый голос.
Я обомлел. Передо мной стояла Тигренок. Я резко убрал нож в ножны, а пистолет в кобуру.
– Извини, Тигренок. Когда умираешь, нервы немного расшатываются.
– Да уж, – улыбнулась Тигренок. – Умираешь – это мягко сказано. Пойдемте со мной, мы все вас уже заждались. – Девушка пошла вперед.
– Кто «мы»?
– Сейчас сами узнаете, – она показала на дверь, которая находилась буквально в десяти шагах от двери палаты.
Тигренок открыла ее и вошла в комнату. Я шагнул за ней. Помещение, судя по всему, было кают-компанией. Вдоль трех стен стояли диваны, а в центре располагался большой прямоугольный стол. Но самым удивительным было то, что за ним сидели Берсерк, Игнатьева, Володаров, Саурон, Белкин и Сэшаг.
– Какие люди! – воскликнул Володаров, увидев меня. – Проходи, садись, Игорь.
– Может, объяснишь, что тут происходит? Где мы? И как я выжил? – Я сел на свободное место за столом.
– Конечно, объясню. Угощайся! – Володаров подвинул ко мне тарелку с бутербродами, стоявшую на столе. – Чай, извини, мы уже выпили.
– Ничего страшного. – Я взял один бутерброд. – С чего начнешь?
– Все по порядку, – вздохнул Володаров. – Но, может, лучше тебе это расскажет Катя, – он кивнул на Игнатьеву.
– Да. – Девушка повернулась ко мне: – Когда вы приказали мне отступить, неужели думали, что я подчинюсь и брошу вас? – спросила она.
– Я надеялся на твой здравый смысл. И на дисциплину.
– Ну, значит, плохая у меня дисциплина, – улыбнулась девушка. – В общем, когда я услышала ваш приказ, то едва не зарыдала. А тут еще взрыв. Но я надеялась, что вы выжили. И рванулась туда. Струя, о которой вы говорили, была сбита взрывом. И мне удалось проникнуть в зал. Но скафандр начал плавиться. Когда вошла – ужаснулась. Вы и Саурон в крови, но оба каким-то чудом еще живы. Мы с Тигренком вынесли вас, Берсерк прикрывал. На корабль едва успели. Когда заходили в люк, увидели, что пламя несется на нас по коридору. А когда отстыковались, то удар пламени выгнул люк вовнутрь, такая сила была. Только отдышались, тут Горюнов сообщает, что корвет капитана Володарова подбит, и у нас осталось только два корабля. Белкин вышел на связь и приказал срочно лететь на стыковку со станцией. Другого выхода не было. «Касатка» могла сражаться, но не против десятка кораблей. А капитан Володаров как-то умудрился направить разбитый корвет к станции и на спасательной капсуле проник на «Месть». Потом он пробился к месту, где бойцы Белкина держали оборону. А мы абордировали станцию и тоже прорвались туда. И тут Белкин сообщил, что у него на станции есть спасательное судно. Мы стали пробиваться туда. Перешли на корабль, отстыковались. И через полминуты станция взорвалась. Пришлось уходить в слепой гиперпрыжок. Вот и все. Ничего не забыла? – Игнатьева посмотрела на Володарова, а потом на Саурона.
– Почти, – сказал Белкин. – За исключением того, что с «Касатки» на станцию помимо тебя, маршала, Тигренка, Берсерка и Саурона перешли два парня – Горюнов и Литовченко.
– Они тоже тут? – воскликнул я. – Есть еще на борту люди, о которых я не знаю?
– Только Анна.
– Ясно, – задумчиво произнес я. – И сколько прошло времени с момента прыжка?
– Трое суток с лишним. Сейчас шестнадцатое октября.
– А время?
– Восемнадцать шестнадцать, – сказал Володаров, посмотрев на часы.
– А что вообще представляет собой этот корабль?
– Триста метров длиной, двадцать высотой. По форме напоминает «Ту-810». Но вооружение посильнее.
– И какой у вас план? Вы хоть знаете, где мы находимся?
– У нас план? – улыбнулся Белкин. – Мы вроде как собирались стать солдатами Федерации, а вы тут, как ни крути, старший по званию.
– Так вот почему Тигренок сказала, что вы уже заждались меня.
– Вообще-то, – Белкин сразу посерьезнел, – у нас есть небольшой план. Дело в том, что этот корабль имеет запас топлива только на один гиперпрыжок. Когда я его создавал, то рассчитывал прыгнуть к ближайшей обитаемой планете, если мне понадобится спасаться бегством. А если бы кораблем воспользовался предатель, я его быстро нашел бы по маяку. Так вот один прыжок мы уже совершили. Теперь мы можем только включить сверхсвет. Но полет, даже на максимальном ускорении, займет очень много времени.
– Сколько?
– Семь месяцев.
– Анабиоз, да?
Белкин молча кивнул. Все было ясно. Они ждали, пока я очнусь, чтобы рассказать мне все и после этого лечь в анабиоз. В противном случае, когда я пришел бы в себя, то не смог бы сориентироваться в обстановке.