Гаагская конвенция 1907 года выдвигала несколько требований к госпитальным судам:
– судно не должно иметь вооружения и военной команды;
– судно должно быть ясно обозначено как госпитальное судно;
– судно должно предоставить медицинскую помощь представителям любой нации;
– судно не должно использоваться в военных целях;
– суда не должны вмешиваться в боевые действия или препятствовать вражеским боевым судам.
Воюющие стороны, как определено Гаагским соглашением, могут обыскать любое госпитальное судно на предмет нарушения вышеупомянутых условий. В случае нарушения хотя бы одного из этих требований судно автоматически становилось вражеским и могло быть уничтожено на законных основаниях.
В начале августа судно «Армения» переоборудуется для перевозки раненых из Одессы и окрашивается в традиционный для военного корабля шаровый цвет. На судне были установлены четыре 45-мм универсальные пушки 21К и четыре 12,7-мм пулемета. Факт наличия артиллерийского вооружения на борту транспорта подтверждается соответствующим актом, под которым стоит подпись полковника Н.Г. Шемрука70, который и руководил установкой артиллерийского вооружения на суда.
С 10 августа 1941 года называть «Армению» судном уже неверно, это корабль, входивший в состав Черноморского флота, так как он помимо вооружения получил полностью военную команду. Члены команды транспорта были призваны во флот, но направлены для прохождения службы на свой же корабль. Легко убедиться в том, что вся команда от капитана до санитара была именно военной. Списки погибших членов команды уже много лет находятся в открытом доступе в ОБД МО РФ «Мемориал». Вольнонаемные служащие на борту отсутствовали. «Армения» по всем нормам не была госпитальным судном. Это был военный транспорт с военной командой. Боевые части корабля возглавляли:
– капитан транспорта – капитан-лейтенант Владимир Яковлевич Плаушевский;
– старпом – старший лейтенант запаса Николай Фадеевич Знаюненко;
– командир БЧ-1 (штурманская) – лейтенант запаса М.А. Лапейко;
– командир БЧ-2 (артиллерия) – младший лейтенант запаса Ф.А. Бандурко;
– командир БЧ-4 (связь) – лейтенант запаса М.И. Сакович;
– командир БЧ-5 (электромеханическая) – военинженер 3-го ранга П.И. Звороно (иногда фамилия пишется Зворно).
Военным был и медицинский персонал. Главным врачом плавгоспиталя стал военврач 2-го ранга Петр Дмитриевский, мобилизованный из железнодорожной больницы Одессы.
В мирное время команда транспорта состояла из 96 человек. Опираясь на эту цифру, ряд авторов делает вывод о том, что в военное время команда должна была сократиться. Но, увы, возобладавшее мнение является ошибочным. В военное время «Армения» имела команду численностью 152 человека.
Последний рейс судна начался в 15 часов 35 минут 4 ноября 1941 года из Туапсе, когда на борт транспорта было принято пополнение для Севастополя.
Советский историк Г.И. Ванеев71 и бывший комендант береговой обороны Севастополя П.А. Моргунов72 указывают, что до 19 ноября 1941 года в Севастополь пополнение не перебрасывалось.
Первичные документы говорят о том, что это не так. Документы ЧФ дают информацию, что на борту транспорта «Армения», следовавшего в сопровождении эскадренного миноносца «Сообразительный» (командир – капитан 3-го ранга С.С. Ворков), находилось 1,5 тысячи человек пополнения, призванного из станицы Абинская (совр. Абинск). Эсминец имел на борту 600 человек, транспорт – около 90073.
Транспорт прибыл в Севастополь в 9:45 5 ноября 1941 года, показав на переходе среднюю скорость 13,7 узла. Большинство авторов отмечает, что в связи с появлением немецкой авиации перевозки осуществлялись только в ночное время. Это, опять же, не совсем так. График перевозок, осуществлявшихся кораблями и судами в интересах Севастополя, показывает, что прибытие/отправка транспортов и боевых кораблей, как правило, осуществлялась без учета темного времени суток. Никакого официального документа или указания на этот счет не было. Активность немецкой авиации была минимальной, и транспорты двигались, не придерживаясь «ночного» графика. Позже командующим ЧФ в штаб флота действительно была направлена телеграмма, содержавшая следующие строки:
«1. Кораблям выходить из Севастополя только ночью.
2. Выпускать корабли и транспорты из портов Кавказского побережья с таким расчетом, чтобы они прибывали в главную базу к рассвету. У подходной точки фарватера № 3 их будут встречать тральщики охраны района главной базы.
3. Планировать отправки в Севастополь таким образом, чтобы там не скапливалось более пяти-шести транспортов.
4. Посылать в Севастополь наиболее быстроходные транспорты (9—1 1 узлов), тихоходных не посылать. Объявить всем, что берег от г. Балаклавы и мыса Айя до Керченского пролива занят противником»74.
Однако есть маленькое но: телеграмма датирована 15 ноября 1941 года, то есть она была разослана уже после гибели «Армении».
Выгрузка личного состава и военных грузов с борта транспорта осуществлялась до полуночи на 6 ноября.
В одной из публикаций по данной теме указывается: «В октябре и ноябре 1941 года всюду царила неразбериха. Из Севастополя спешно эвакуировали все, что надо и не надо. Госпитали, оборудованные в штольнях и самом городе, были забиты ранеными, но кто-то дал приказ срочно эвакуировать весь медперсонал. И сейчас, уже в наше время, подъезжая к Севастополю, из окна вагона или автобуса в районе Инкермана можно видеть огромные глыбы и нагромождения камней взорванных расположенных в штольнях госпиталей. По приказу Сталина оттуда были эвакуированы на корабли только легкораненые. Как свидетельствует медсестра этого госпиталя Е. Николаева, «дабы раненые не достались врагу», штольню взорвали вместе с «нетранспортабельными». Взрывными работами руководил представитель Смерша. Два врача отказались покинуть раненых и погибли вместе со всеми».
Прежде всего необходимо отметить, что штольни под госпиталь были переоборудованы намного позже – уже в 1942 году и взрыв штолен вместе с ранеными – тоже выдумка. Смерш был создан в 1943 году и на момент описываемых событий вообще не существовал.
По данным другой публикации, «согласно найденным документам и показаниям очевидцев, удалось восстановить многие события, предшествующие выходу «Армении» в море из Севастопольской бухты 6 ноября 1941 года. Теплоход стоял на внутреннем рейде и спешно принимал на борт многочисленных раненых и эвакуированных граждан. Обстановка была крайне нервозной. В любую минуту мог начаться налет вражеской авиации. Основная масса боевых кораблей флота по приказу Октябрьского вышла в море, включая и крейсер «Молотов», на котором была единственная на флоте корабельная радиолокационная станция «Редут-К». Кроме «Армении», в Карантинной бухте грузился еще один бывший «рысак», теплоход «Белосток», а у причала Морзавода грузили оборудование и людей на транспорт «Крым». Погрузка шла непрерывно. Капитан Плаушевский получил приказ выйти из Севастополя 6 ноября в 19 часов и следовать в Туапсе. Для сопровождения был выделен только небольшой морской охотник с бортовым номером 041 под командованием старшего лейтенанта П.А. Кулашова»75.
Карантинная бухта – это не внутренний рейд, и заход транспорта с осадкой более 5 м в нее крайне затруднен (фактически невозможен). Погрузка трех достаточно больших транспортов в бухте нереальна в принципе. Скорее всего, автор перепутал Карантинную бухту с Корабельной. Транспорт «Крым» у стенки Морзавода грузиться не мог, так как транспорт к этому моменту подорвался на мине и механизмы с него были использованы для восстановления «Грузии», поврежденной 17 октября и прибывшей на ремонт в Севастополь на буксире.
У стенки, в Корабельной бухте грузилась отремонтированная «Грузия», на транспорт загружалось имущество, и осуществлял посадку эвакуируемый персонал завода № 201 (он же Морзавод).
И выгрузка, и погрузка «Армении» тоже осуществлялась в Корабельной бухте, только у другого причала. Прибывшее пополнение было направлено тремя колоннами во флотский экипаж, располагавшийся в Лазаревских казармах. После непродолжительной подготовки пополнение было направлено в части. К примеру, 8-я бригада морской пехоты 12 ноября 1941 года получила в качестве пополнения 300 бойцов. Документы немецкой 22-й пехотной дивизии уже 15 и 17 ноября 1941 года отмечают пленных, доставленных на этом транспорте76.
После выгрузки личного состава и военных грузов транспорт был перешвартован к пирсу у Павловского мыска77, после чего началась погрузка имущества и личного состава медицинских учреждений ЧФ.
Следует обратить внимание на то, что грузился не весь персонал, а только военнослужащие флотских военно-медицинских учреждений. Как верно указывается в ряде работ по данной теме, вольнонаемный персонал 5 ноября был из них уволен и эвакуировался из города на общих основаниях.
Традиционно процесс погрузки транспорта «Армения» описывается так, как будто здесь царил хаос. Якобы на борт судна попало огромное количество неучтенных пассажиров, но это неправда. Бывшие вольнонаемные сотрудники госпиталя описывали порядок посадки так: сначала военнослужащие военного госпиталя по своим штатным пропускам попадали на территорию госпиталя (сейчас территория 1472-го военно-клинического госпиталя ЧФ). Для сотрудников других военно-медицинских учреждений, размещенных в других местах, составлялись списки, и они попадали на территорию госпиталя по своим пропускам, после сверки по спискам. После этого через калитку, у которой стояла вооруженная охрана, на режимную территорию завода № 201 шел пропуск тех, кто имел посадочный талон установленного образца. Лица, не имевшие посадочных талонов, на территорию завода не допускались. У трапа транспорта стоял вооруженный вахтенный офицер и два члена команды с винтовками, которые повторно проверяли посадочные талоны. Никакой паники не было. События очевидцами описываются так: «Мы, мальчишки Севастополя, сидели на парапете и наб